Эд: Я никогда не был авантюристом. Все, что я сделал, я сделал во имя человечества. Ни одна видеозапись не может рассказать о тех чудесах, которые мне довелось видеть своими глазами: дикие скалы Эксксона, острова Барклая, цветущие поля Форда. Я следовал за стадами мамонтов на Левере, я видел танцы…

Том: Как вы видите, Хиоб принадлежит к вымирающему племени романтиков. Однако он осознает, что прогресс невозможно остановить. Я рад, что мы смогли побеседовать с ним сегодня в передаче «Люди и истории». А сейчас мы прощаемся с вами. Послушайте последний хит ансамбля «Вудли-Дудли» и до новой встречи, на следующей неделе в то же время.

Головизор случайно оказался включенным – Йонас редко находил в программе что-то интересное для себя. Было слишком утомительно выбирать крупицы информации из разноцветной груды рекламных блоков и видеоклипов. Йонас дремал на огромном мягком диване, ощущая тепло тела сидевшей рядом Ноами. И вдруг Хиоб словно спрыгнул на пол и оказался всего в паре метров от него. Спецэффект, созданный головизионной камерой, длился несколько секунд, затем Хиоб снова вернулся на экран, сел в кресло рядом с Томом и передача пошла своим чередом.

Поначалу Йонас не вслушивался в разговор. Он разглядывал своего заклятого врага и пытался угадать, сколько ему сейчас лет. Движения Хиоба были неуверенными, взгляд блуждающим, голос слабым и дребезжащим, и все колоссальные возможности современных камер и микрофонов не могли сгладить этих дефектов. Однако потом названия, которые произносили Хиоб и Том, пробились сквозь дремотное отупение Йонаса и разбудили воспоминания. Внезапно он подумал, что лишь для двоих во всей вселенной – его самого и Хиоба – забытые имена периферийных планет имеют совершенно особое значение, что память о прошлом внезапно соединила двух непримиримых противников.

Однако что значила сейчас их прошлая вражда? Человек, сидевший в кресле под взглядами голокамер, был похож на сдувшийся шарик. Он говорил о своей былой славе – но кому сейчас было до нее дело? Йонас мог бы почувствовать сострадание, если бы не помнил, что сам Хиоб в дни своей славы не испытывал сострадания ни к кому. Его акции были столь же жестокими, сколь эффектными. Йонас знал о нем больше, чем кто бы то ни было. Ему доводилось читать не только расказни охочих до романтики журналистов, но и официальные сводки милиции, документы Мирового Комитета Безопасности, проходившие под грифом «Для внутреннего пользования». Это была бесконечная скорбная повесть о терроре, о насилии, о пытках, о том, каким жестоким, безжалостным, вероломным может быть человек. Йонас искренне верил тому, что читал и готов был отдать жизнь, лишь бы остановить это чудовище. Но позже, когда он познакомился с Хиобом лично и увидел все события с иной точки зрения…

Многолетняя борьба Йонаса и Хиоба вошла в собрание легенд Земли. Пресса и телевидение позаботились об этом. Сейчас, глядя эту передачу, старики всего мира вспоминали о тех славных днях, когда они были молоды, а бесстрашный Йонас был их кумиром. Все было строжайшим образом задокументировано. и любой желающий мог получить исчерпывающе полный отчет о любом из деяний героя: осада на Сквирреле, битва с Чужими на Рейчел 2, ложное отступление в соляной пустыне на Шухарде…

Шоу закончилось, начался музыкальный спектакль. Ноами протянула руку и пощупала пульс Йонаса.

«Тебе не стоило смотреть эту передачу, – сказала она, поднимаясь на ноги. – Подожди, сейчас я принесу успокоительное».

Он не обратил внимания не ее слова. Воспоминания были сейчас для него бесконечно ближе, чем окружающая его реальность. Он помнил серые ночи Сквиррела, бесконечный марш по пустыням Барклая, полет драконов на Хитачи. Воспоминания все еще были отрывочными, но они оживали, обретали плоть с каждой секундой. Его всегда удивляла вечная игра природы, та легкость, с которой она перепрыгивала любые границы, создавая самые невероятные ландшафты, выстраивая декорации для невероятных событий. Сколько он повидал планет и звезд – крошечных точек, затерянных в бесконечности вселенной, сколько пришлось ему свершить, прежде чем он оказался здесь – в этом месте и в это мгновение времени… И все же что-то не сходилось, была какая-то ошибка…

Когда он поднял глаза, перед ним уже стояла Ноами с таблеткой в одной руке и стаканом кокосового молока в другой. Она проследила, чтобы Йонас принял лекарство, но он сам едва заметил, как проглотил таблетку и осушил стакан. Воспоминания все еще стояли у него перед глазами, но он не мог связать их в единую картину. Так во время грозы молния на мгновенье озаряет светом пейзаж, а потом все вновь тонет во тьме и хаосе.

На протяжении нескольких минут он мучительно искал эту связь, но потом почти физически ощутил, как слабеет его воля.

Это чувство причиняло ему боль, Йонас пытался бороться с собственным разумом, но борьба отнимала у него слишком много сил, и вскоре он сдался.

Настоящее было сильнее прошлого. Этот дом, построенный из панелей синтетического сандалового дерева, ковры из нейлона, модульная мебель, жалюзи из искусственного бамбука… Прошлое отступило, но оно не желало признать собственного поражения.

Откуда это беспокойство? Почему он тоскует о том, что никогда не вернется?

Эта передача… Хиоб, восставший из пепла воспоминаний…Прежде Йонас годами не думал о нем. И вот сегодня его старый враг буквально вторгся в этот дом на берегу моря.

Передача продолжалась всего восемь минут и оба – и Хиоб, и репортер – не сказали ничего важного. Публике просто показали Хиоба – героя приключенческих романов, легендарного разбойника. Что это было? Часть воспитательной программы? Элемент какого-то плана?

Усталость завладела последними бастионами его мозга. Ноами снова была рядом, и ему приятно было чувствовать ее нежность и заботу.

Эта неподъемная тяжесть… Он – старик, и Хиоб – тоже старик. Его серая кожа, глубокие морщины, неуверенная походка, дрожание рук…

И вдруг слабость отступила. Йонас ясно увидел: вот рука Хиоба держит стакан, вот он пытается справится с предательской дрожью и донести воду до рта. По воде идут круги, она тоже дрожит. В разговоре на мгновенье наступает заминка. Затем водная гладь успокаивается, Хиоб пьет. Кто из зрителей обратит внимание на такую мелочь?

Все это было хорошо знакомо Йонасу. Что-то становится между твоим мозгом и твоей рукой. Она не откликается на команды, она дрожит… Ты преодолеваешь слабость, восстанавливаешь контроль, но с каждым разом это дается тебе все труднее.

Но додумать эту мысль до конца Йонасу не удалось. Он уснул.

Здесь господствуют коричневый, белый и фиолетовый цвета…

На горизонте можно различить цепь старых, полуразрушенных гор с пологими склонами и глубокими ущельями. Лишь кое-где возвышаются последние шпили, арки, башни – как будто мы присутствуем при гибели творения какого-то безумного и ныне забытого архитектора.

Вблизи картина еще необычней огромные поля, словно разъеденные кислотой. Их покрывает сеть бесчисленных каналов, расселин, колодцев. Здесь и там возвышаются пробитые множеством дыр стены, соединенные перемычками.

Грандиозное зрелище! Но меня сейчас занимают не красоты природы, а тактические преимущества, которые я могу извлечь из этого ландшафта. А главное, я должен угадать, как использует эту местность противник. Но как можно угадать, что предпримет толпа безумцев? Будь здесь растительность или животные, для войны были бы хоть какие-то разумные причины. Защита чужих форм жизни, изучение экзобиологии – ради этого можно было бы требовать ограничения присутствия людей на этой планете. Не такими методами и все же… Но в этом мире нет жизни, здесь повсюду царят хаос и разрушение. Возможно раньше, в долинах между высокими горами, там, где господствовали теплые ветры, обитали какие-то живые существа. Но те времена давно позади.

И все же этот мир еще может стать плодородным. Если раздробить в порошок стены, засыпать ущелья и промоины…