Королева подошла к своим козлам и шепнула каждому на ухо Слово Силы.

Где миг назад стояли козлы – появилось два человека: мужчина с короткой белой бородкой и мальчиковатая хмурая девочка. Оба молчали.

Ведьма склонилась над колесницей и прошептала ей несколько слов. Но ничего не изменилось, и женщина раздраженно топнула ногой.

– Я старею, – сообщила она двум своим слугам. Те, разумеется, промолчали, ничем не показав, что услышали ее и поняли. – Неживую материю всегда тяжелее менять, чем живую. Души предметов куда более старые и тупые, их труднее уговорить. Будь я на самом деле молодой… проклятие, ведь на заре мира я умела превращать горы в моря и облака – в дворцы! Я могла населить целые города людьми из морской гальки! Если бы я была моложе…

Ведьма вздохнула и воздела руку: по пальцам ее пробежало голубое пламя и погасло, когда она коснулась колесницы.

Женщина выпрямилась. Ее иссиня-черные волосы теперь казались тронутыми сединой, под глазами залегли темные круги. Но колесница исчезла, и ведьма стояла перед фасадом маленького трактира у самого входа в ущелье.

Вдалеке тихо пророкотал гром, сверкнула синеватая молния.

Вывеска трактира раскачивалась, поскрипывая на ветру. На ней красовалось изображение колесницы.

– Вы двое, – обратилась ведьма к слугам, – ступайте внутрь. Она едет прямо сюда и не минует ущелья. Я должна убедиться, что она непременно в него въедет. – Ты, – женщина указала на бородатого мужчину, – мой муж Билли, владелец таверны. Я – твоя супруга. А это, – она ткнула пальцем в сторону унылой девочки, некогда бывшей Бревисом, – наша дочка, служанка и горничная.

Новый раскат грома, громче прежнего, эхом отдался от горных пиков.

– Скоро будет дождь, – сказала колдунья. – Давайте же разожжем очаг.

Тристран чувствовал, что звезда где-то впереди и движется дальше, не меняя направления. По ощущениям юноши, расстояние меж ними сокращалось.

К его великому облегчению, карета следовала нужной ему дорогой. Один раз на развилке Тристран был почти уверен, что сейчас они свернут не в ту сторону. Он уже приготовился соскочить на землю и продолжить путь пешком, но этого, к счастью, делать не пришлось.

Его спутник натянул поводья, слез с сиденья возницы и вытащил из мешочка свои руны. Посоветовавшись с ними о чем-то, он влез обратно на козлы и направил карету по левой дороге.

– Если, конечно, вы не сочтете мой вопрос преждевременным, – вежливо начал Тристран, – могу ли я узнать, чего вы, собственно, ищете?

– Я ищу свою судьбу, – помолчав пару секунд, ответил тот. – Свое право на власть. А ты?

– Я обидел своим поведением одну юную леди, – сказал Тристран. – И теперь хочу принести извинения.

И как только он произнес эти слова, тут же понял, что они совершенно правдивы.

Возница хмыкнул.

Лиственный купол над головой постепенно становился все тоньше, деревья редели, и вскоре взгляду Тристрана открылся горный хребет впереди. Юноша так и ахнул.

– Ай да горы! – выдохнул он.

– Когда ты будешь постарше, – сказал его спутник, – ты должен обязательно погостить в моей цитадели на горе Гуон. Вот это, я понимаю, – гора так гора! Оттуда мы смотрим сверху вниз на холмики вроде тех, – и он презрительно махнул рукой в сторону Живот-Горы.

– Сказать по правде, – признался Тристран, – я надеюсь провести остаток жизни на полях моего отца, в Застенье, и пасти там овец. Кажется, я уже получил свою долю чудес и приключений на всю жизнь вперед – всяких волшебных свечей, единорогов, говорящих деревьев и юных леди. Но все равно я с благодарностью принимаю ваше приглашение. Если когда-нибудь окажетесь в Застенье, обязательно заходите в гости, я подарю вам шерстяную одежду и угощу вас овечьим сыром и тушеной бараниной в огромном количестве.

– Ты весьма любезен, – отозвался возница. Дорога, усыпанная гравием, теперь стала куда ровнее, и хозяин без устали нахлестывал вороных коней по бокам, чтобы они прибавили скорости. – Ты сказал, что видел единорога?

Тристран хотел было подробно рассказать своему спутнику о встрече с единорогом, но вовремя одумался и просто сказал:

– Да. Он – весьма благородное животное.

– Единороги – создания Луны, – сообщил возничий. – Я ни одного в своей жизни не встречал. Но говорят, что они служат Луне и исполняют ее приказания. Мы доберемся до гор к завтрашнему вечеру. На закате я собираюсь устроить привал. Если хочешь, можешь спать в карете; я сам лягу у костра.

Голос его не изменился, но Тристран с неожиданной пугающей ясностью понял, что его спутник чего-то боится. Боится до самой глубины души.

Той ночью среди горных вершин впереди вспыхивали молнии. Тристран спал на кожаном сиденье кареты, положив голову на мешок овса; во сне он видел что-то про призраков, а также про луну и звезды.

Дождь начался на рассвете, внезапный и сильный, как будто небеса вмиг превратились в воду. Низкие серые облака скрывали горы из виду. Тристран и хозяин кареты под дождем запрягли лошадей и тронулись в путь. Дорога шла вверх по склону, и кони не могли двигаться быстрее, нежели шагом.

– Ты бы лучше спрятался, – посоветовал Тристрану возничий. – Незачем нам обоим промокать.

Оба они сидели в цельнокроенных дождевиках из промасленной кожи, обнаруженных под сиденьем.

– Чтобы промокнуть сильнее, чем сейчас, – ответил Тристран, – мне осталось разве что прыгнуть в реку. Лучше уж я посижу с вами. Может быть, лишняя пара глаз и рук нас спасет.

Его спутник хмыкнул и вытер дождевую воду с глаз и рта мокрой замерзшей рукой.

– Ты дурак, парень. Но я ценю твою глупость.

Он намотал поводья на левую руку, а правую протянул Тристрану.

– Меня называют Праймус. Лорд Праймус.

– Я Тристран. Тристран Тёрн, – ответил юноша, чувствуя, что этот человек заслужил-таки право знать его настоящее имя.

Они обменялись рукопожатием. Дождь все усиливался, кони едва плелись вперед, потому что дорога превратилась в полноводный ручей. Пелена ливня застилала все вокруг не хуже самого густого тумана.

– Есть один человек, – проорал лорд Праймус, стараясь перекричать ливень, и ветер срывал слова с его губ. – Он высокий, немного похож на меня, но тоньше. Смахивает на ворона. Глаза у него безразличные и пустые, но из них смотрит смерть. Его зовут Септимус, потому что он седьмой сын, порожденный нашим отцом. Если ты когда-нибудь встретишь его, беги и прячься. Ему есть дело только до меня, но ему ничего не стоит убить и тебя, если ты встанешь у него на пути. Или сделать из тебя свое орудие, чтобы вернее покончить со мной.

Дикий порыв ветра швырнул Тристрану за шиворот целый ушат воды.

– Похоже, он опасный человек, – ответил Тристран.

– Он – самый опасный человек, который может встретиться в твоей жизни.

Тристран молча вглядывался в дождевую темноту. Сгущались сумерки, становилось все труднее рассмотреть дорогу. Праймус снова заговорил:

– Если хочешь знать мое мнение, в этой буре есть что-то неестественное.

– Неестественное?

– Или более нежели естественное… Сверх-естественное, если хочешь. Надеюсь, где-нибудь по дороге нам попадется трактир. Лошадям нужен отдых, да и я бы не отказался от сухой постели и горячего вина. И от хорошего ужина.

Тристран прокричал, что он полностью согласен. Они сидели на облучке, все сильнее промокая. Тристран думал про звезду и про единорога. Наверное, она сейчас тоже замерзла и промокла… Юношу беспокоило, как там ее сломанная нога и не отбила ли девица себе все о спину единорога. И виноват в этом не кто иной, как Тристран! Бедняга чувствовал себя просто ужасно.

– Я – самый несчастный человек на свете, – признался он лорду Праймусу, когда они остановились покормить лошадей подмокшим овсом.

– Ты молод и влюблен, – отозвался Праймус. – Каждый парень при таком положении дел считает себя самым несчастным на свете.

Тристран подивился, откуда лорд Праймус догадался о его чувстве к Виктории Форестер. Он сразу представил, как будет у камина рассказывать ей о своих приключениях, когда вернется в Застенье; но почему-то при ближайшем рассмотрении все его подвиги несколько теряли величие.