Современная проза. Страница 1

Сложную композицию и внутреннюю структуру романа «Песочные часы» можно сравнить с сонатой или 6-частной фугой, где разнородные элементы, на первый взгляд, слабо связаны друг с другом, однако их чередование подчиняется строгому внутреннему ритму и замыслу автора. Роман состоит из 17-ти глав или фрагментов, формирующих внутреннее романное пространство и его хронотоп, которые читатель осваивает постепенно, подчиняясь смене темпоритма и полифонии повествования.

Марианна Викторовна Яблонская — известная театральная актриса, играла в Театре им. Ленсовета в Санкт-Петербурге, Театре им. Маяковского в Москве, занималась режиссерской работой, но ее призвание не ограничилось сценой; на протяжении всей своей жизни она много и талантливо писала. Пережитая в раннем детстве блокада Ленинграда, тяжелые послевоенные годы вдохновили Марианну на создание одной из знаковых, главных ее работ — рассказа «Сдаешься?», который дал название этому сборнику. Работы автора — очень точное отражение времени, эпохи, в которую она жила, они актуальны и сегодня. К сожалению, очень немногое было напечатано при жизни Марианны Яблонской. Но наконец наиболее полная книга ее замечательных произведений выходит в свет и наверняка не оставит читателей равнодушными.

Новый исторический роман известного российского писателя-мариниста Владимира Шигина посвящен жизни, службе и бессмертному подвигу командира броненосца «Адмирал Ушаков» капитана 1-го ранга Владимира Николаевича Миклухо-Маклая, героически погибшего в Цусимском сражении Русско-японской войны в 1905 году. В молодости он участвовал в революционном движении и мечтал о научных исследованиях и путешествиях вместе со своим знаменитым братом, ученым-натуралистом Николаем Николаевичем Миклухо-Маклаем. Настоящий моряк и офицер прошел войны и кораблекрушения, совершал дальние плавания и в свой последний час не уронил чести русского флага перед врагом. Знак информационной продукции 12+

Израильский прозаик Яков Шехтер известен российскому читателю прежде всего как автор серии книг «Голос в тишине», в которых он искусно воссоздает мир хасидского еврейства, с его философией и самобытностью. Захватывающие сюжеты, непредсказуемые характеры, неожиданные параллели — реальность в произведениях Шехтера многомерна и насыщенна. В рассказах и повестях, вошедших в этот сборник, обыденное и житейское нередко пронизано гротеском и соседствует с мистикой каббалы, и поистине новаторским является стремление писателя решить теологическую задачу — увидеть Высшее присутствие в столкновении и переплетении человеческих судеб.

«Книга Каина» (впервые роман опубликован в 1960 г.): После «Голого Ланча» Берроуза — вероятно самое знаменитое, скандальное и захватывающее автобиографическое произведение о наркомании, повествующее обо всех нюансах жизни героиномана. Сам Трокки говорил о «погружении во внутренний космос», для которого он превратил свою болезнь — «употребление наркотиков» — в предмет серьезного и честного философского исследования. «Книга Каина», подробный отчет об одиссее джанки-писателя в Нью-Йорке, даже больше, чем роман — это манифест образа жизни, репортажа «путешествии в аду», экспериментальный дневник наркомана, сочетающий в себе автобиографию и философскую прозу, изучение деформации сознания под влиянием наркотиков, и грубый эпатаж, разрушающий все моральные условности, язвительный культурологический комментарий литературных процессов и нигилистический протест против «этики общества потребления». Этот бестселлер шестидесятых сейчас признан критиками классикой современной литературы и переведен на многие языки.

Петербургский прозаик Дмитрий Горчев славен тем, что сращивает несоединимое: "высокую литературу" с "низким штилем", философию с бытовухой. И в новой его книге читателей ждут полюбившиеся парадоксы, такие жизненные - и в то же время такие необычные… Вот, например, название книги. Что это такое вообще — «Милицейское танго»? Уставное оно или для души? Танцуют его с начальством или где? А может, это давно искомое название для того самого щемящего чувства, которое возникает в тишине после того, как кто-то скажет полушепотом: «Милиционер родился»... И правда ведь — как будто танго заиграло. Слышите? Иллюстрации Дмитрия Горчева. Рассказы публикуются с сохранением авторской орфографии.

Имя молодой писательницы из Екатеринбурга хорошо известно не только в России, но и в Италии, Германии, Швеции и других европейских странах, где ее первая книга – сборник новелл «Дай мне!» – разошлась немалыми тиражами и завоевала положительные отзывы критиков. Денежкина пишет в своих произведениях о том, что волнует ее и других представителей ее поколения – о любви и дружбе, об Интернете и алкоголе, о скуке и приключениях. И пишет обо всем этом на языке молодых и с подкупающей откровенностью. Настоящее издание дополнено также более поздним рассказом писательницы под названием «Нацбест».  «Дай мне!», номинант премии «Национальный бестселлер» 2002 года.

Смерть Клэр Кент шокирует всех. В безжалостном преступлении общественность единогласно обвиняет Виолу — девочку с непроницаемым взглядом, хладнокровно зарезавшую собственную мать. Исчадие ада. Психопатку. Вина Виолы кажется очевидной, пока за расследование не берется доктор Гретхен Уайт. Психолог-криминалист и признанный профессионал, она помогла раскрыть детективам уже не одно громкое дело. Но за безупречной репутацией скрывается правда: Гретхен сама — социопатка. Она видит подозреваемую насквозь и узнает в Виоле себя. Много лет назад Гретхен тоже обвиняли в убийстве, и с тех пор она помнит: дьявол кроется в деталях.

 Василий Аксёнов — автор романов, которые всегда становятся событием — будь то «Звёздный билет» или «Остров Крым», «Ожог» или недавние «Вольтерьянцы и вольтерьянки». Книга «Зеница ока» носит характер личного дневника, в котором злободневная публицистика соседствует с воспоминаниями автора о юности, о том, как он приехал в ссылку к матери — Евгении Гинзбург, о перипетиях эмигрантского житья-бытья, последовавшего после издания альманаха «Метрополь». Литературные портреты друзей и единомышленников: Анатолия Гладилина, Юрия Казакова, Булата Окуджавы, Андрея Синявского, Анатолия Наймана соседствуют с беседами, в которых автор «договорил» то, что не успел сказать в прозе и эссеистике.