Поиск по метке: Порочная власть

— Вы предлагаете мне услугу, а взамен я должен?… — приподнимаю брови. — Ты не ослышался, Владимир. Жениться на моей дочери. — А если она не захочет? — Ее никто не спрашивает, что она там хочет, — фыркает будущий тесть. — Сделает, как велено. — Если будет сопротивляться? Артём Фёдорович придвигается ближе и спрашивает вкрадчиво: — А что, по-твоему, нужно делать с сопротивлением? Выдерживаю взгляд собеседника и, прищурившись, чеканю: — Жестко подавлять. Мой отец меня продал. В двадцать первом веке, в правовом государстве. И никто ему за это ничего не сделал. И не сделает.  

— Адель, милая, у нас тут проблема: другу надо настроение поднять. Невеста укатила без обратного билета, — Михаил отрывается от телефона и обращается к приятелям: — Брюнетку или блондинку? — Брюнетку! - требует Степан. — Или блондинку. А двоих можно? — Ади, у нас глаза разбежались. Что-то бы особенное для лучшего друга. О! А такие бывают? Михаил возвращается к гостям: — У них есть студентка юрфака, отличница. Чиста как слеза, в глазах ум, попа орех. Занималась балетом. Либо она, либо две блондинки. В паре девственница не работает. Стесняется, — ржет громко. — Петь, ты лучше всего Артёма знаешь. Целку или двух? — Студентку, — Петр делает движение рукой, дескать, гори всё огнем. — Мы выбрали девицу, Ади. Там перевяжи ее бантом или в коробку посади, — хохот. — Да-да, подарочек же.

— Слушай, этот инвестор с севера, кажется, всерьез нацелен скупить половину нашего пляжа! — говорю мужу, едва сдерживая возмущение. — Ну откуда он такой мотивированный взялся? Ему что, медом тут намазано? Меня буквально трясет от злости! — Может, тоже рассмотришь предложение? Деньги-то действительно приличные. Я замираю, как будто кто-то выдернул землю из-под ног. Во-первых, это наследство моих сыновей. Во-вторых, отель построил их отец. Это то, что нам осталось от Адама. Я просто… не могу. Не готова. Все еще больно. Жгуче больно. Как будто в душе открытая рана, и мы сейчас солью на нее сыпем. — Я… подумаю, — наконец выдыхаю. — Но мне нужно увидеть этого человека. Поговорить с ним. — Давай я поеду с тобой? — предлагает он мягко, но уверенно. — Защищу тебя от этого северянина. На меня можешь положиться.  

– Алтай, деньги будут крайний срок через неделю, максимум две, – говорит отец нервно. – Я не даю отсрочек. И денег тебе взять негде. – У меня в Италии… Алтай прерывает отца громким смешком. – Ты считаешь, я дам тебе выехать из страны? – Тебе нужны эти деньги, а мне требуется время, чтобы их достать. Ты же знаешь меня, Алтай, мы сто лет ведем дела. Я даю тебе слово, что вернусь в любом случае. Алтай переводит глаза на меня, и становится не по себе. Этот человек был частью темной стороны жизни моего отца, куда мне соваться было запрещено. Поговаривают, что он прошел через ад, о чем свидетельствуют сломанные уши, шрам у рта и глаза – пустые, лишенные эмоций. – Лады. Вали в свою Италию. Но Рада пока «отдохнет» на моей базе. – Об этом не может идти и речи… – Почему? Ты же вернешься. Будет стимул поспешить.   Книга содержит нецензурную брань

— Мне говорили, что с судьей нужно решать дела через ее правую руку. Как там зовут помощника?    — Александра Дмитриевна Яхонтова. Грамотная, держит дистанцию. Через неё идёт всё: черновики, служебки, даже чашка кофе. Но взятки? - морщусь. - Если это так, я выясню.   — Да-да, та самая серая судейская мышь.   — Правильные черты лица, отличная дикция, талия шестьдесят сантиметров и длинные волосы. Это, по-вашему, мышь?   - А у вас, Савелий Андреевич, к ней как будто есть личный интерес?    Резко поправляю:   - Исключено. Есть такое понятие, как адвокатская этика. Но я проверю: если она играет грязно, то мы тоже, с удовольствием, в игру эту поиграем.   ‍‍Самостоятельная история, читается отдельно‍‍