— Как видишь, говорю. — я уже ничему не удивлялся.

— О чем мы будем говорить?

— О чем хочешь — у меня получалось говорить с ней без малейшего напряжения. Маша задумалась, потом спросила:

— Майкл, когда ты… был там в машине… ты видел того, кто там остался?

— Нет, Маша, там было очень темно… Я его только один раз рукой коснулся.

— Может, ты ошибся и это какая — нибудь вещь была?

— Хотелось бы, но я сидел на заднем сидении, а на месте водителя должен был сидеть человек. Наверное, Маше больше не хотелось говорить на эту тему и она ее поменяла:

— Майкл, что ты будешь делать дальше?

— Я не понял твой вопрос… что ты имеешь в виду?

— Как ты будешь учиться? Ты же все забыл!

— А, ты про это, как раз по этому поводу не переживаю, все зависит от возраста, если я уже перешел в старшую школу, возьму освобождение на год, по медицинским причинам, ну, а если мне еще год учиться в средней, то все лето буду готовиться, и к концу года догоню. Маша окинула меня внимательным взглядом и сказала:

— Нет, Майкл, я сама в этом году окончила среднюю школу, там таких парней нет, обычные дети, придурки полные, между прочим; один только выше меня ростом был, но он очень худой и часто болеет; ты учишься в старшей школе, я в этом лучше разбираюсь.

— Кто я такой, что бы спорить женщиной! — пафосно сказал я и добавил обычным голосом — Значит пропущу год, по медицинским причинам.

Маша засмеялась и в этот момент над водой начала раскручивать свою бесконечную ноту корабельная сирена.

Кораблик не производил солидного впечатления — весьма покоцанная посудина, вся увешанная старыми автомобильными покрышками, метров двадцати в длину; он пришвартовался к лестнице — просто больше было некуда; я даже забеспокоился, как бы они ее не оторвали — кое какие приятные воспоминания были связаны с этой лестницей, но корабль резко дал задний ход и остановился. Двигатель заглушили и какой — то чел, в тускло — синей форме неясной принадлежности, закричал в мегафон:

— Кто вы такие?

— А вы кто? — закричал я, «вообще — то, вежливые люди — подумал я — первыми представляются».

Маша стояла рядом со мной, имела цветущий вид и на жертву катастрофы совсем не походила.

— Спасательная служба Маринерс Харбора. — представился чел — Как вы туда попали?

— По лестнице залезли — ответил я, удивляясь бестолковости переговоров.

— Вы находитесь в зоне наших поисковых работ, прошу покинуть зону.

— С удовольствием покинем, — сказал я — если вы нам поможете.

— Какую помощь вы хотите?

— Прямо, разговор глухонемого со слепым, — сказал я Маше — я к ним спущусь, а ты постой здесь, никуда не уходи.

Я уже спустился когда чел закричал в мегафон:

— Оставайтесь на месте, я сам к вам поднимусь.

Это выглядело тем более по идиотски, потому как к окончанию фразы я уже перелезал через фальшборт; я подошел к мужику с мегафоном и для солидности преставился:

— Майкл Гордон, — сказал я — что вы будете искать в этой зоне?

— Томас Патинсон, — представился он — мы будем искать и поднимать наверх тела погибших, вам нельзя здесь находиться.

— Значит мертвых будете искать, — возмутился я — а живые значит никого не интересуют, мы тут с самого утра по этой акватории рассекаем и живых ни одна собака не искала!

— А что их искать, — он тоже пришел в возбуждение — живых эвакуировали, а потом передали: в зоне поиска выживших нет!

— Да кто вам мог такое передать, — заорал я, очень уж разозлился за свое долгое ожидание — кто, кроме вас, мог проверить водную поверхность?!

— Заместитель мера передал — растеряно сказал Томас — а, кроме нас, действительно некому…

— Итак, господа, — тожественно сказал я — вам сегодня джекпот выпал, вы оправдали высокое звание спасателей и спасли двух выживших, готовьтесь давать интервью газетчикам!

Вся эта банда загомонила на разные голоса, а Томас подошел ко мне и отвел в сторону.

— Слушай парень, — сказал он — это не шутка? Не розыгрыш? А то ведь, потом, над нами все побережье смеяться будет!

— Вот, — я задрал майку на груди, там уже явственно проявились багровые следы от ремней — до самого дна летел, потом еле выбрался, да и это проверить можно — вон там, показал я на место где плавала машина Маши, затонул «Паккард» Мэри; классная тачка, настоящий танк; представляешь, он рухнул и сразу ушел на большую глубину, а потом всплывает как новенький и на Мэри ни царапинки; потом правда затонул, но я уже к тому времени ее к себе затащил, кстати, как будем ее снимать оттуда, она ведь, без меня не слезет.

— Отдыхай парень, — сказал Томас — снимем мы твою подружку оттуда, мы же спасатели, не забыл? Данни! Найди жилет с двумя концами и залезай наверх.

За дальнейшей операцией по спасению Маши я наблюдал с интересом; я прекрасно понимал, что при спасении девочки повел себя как махровый дилетант, хоть и действовал с выдумкой, и теперь смотрел на работу профессионалов. Данни быстро размотал небольшую бухточку канатов и внутри, действительно, оказался жилет со шнуровкой по бокам, оба каната крепились на груди жилета; собственно, это был один канат пропущенный через страховочные кольца и зажимы. Данни ухватился за верхний канат, закинул жилет себе на спину и спокойно поднялся по лестнице, скрылся из виду, потом показался и скинул вниз мою куртку. Удачно кинул, я ее поймал. Данни подошел к спасаемой и что — то ей сказал, Маша с тревогой посмотрела на меня, я покивал головой, она подняла руки, Данни надел на нее жилет и теперь шустро затягивал шнуровку на боках, справился он быстро, махнул рукой Томасу. Тот натянул свою сторону, а Данни стал стравливать свой канат, а Томас натягивать свой; Маша взвизгнула и поехала по наклонной траектории вниз. Довольно тихий ветер, ровно дувший нам в спину, сталкиваясь с бетонной преградой, очевидно менял направление на вертикальное, к тому же, он наверняка усиливался за счет уплотнения и, когда Маша миновала определенную границу, подол ее платья взлетел так, что даже временами закрывал ее лицо; она пыталась ловить широкий колокол платья, но и сама находилась в неустойчивом положении. Честно говоря, ее белые трусики в синий горох, кстати, довольно консервативные, меня не заинтересовали, а вот длинные стройные ножки я оценил очень высоко.

— Майки, не смотри! — Услышал я ее крик.

— Я уже все увидел, — крикнул я — что же, мне теперь пойти и повеситься?

На палубе было с десяток разнокалиберных мужиков, как ни странно, ни одного черного, которые откровенно над нами посмеивались. Маша уже утвердилась ногами на палубе и теперь дожидалась, когда ее расшнуруют, Данни занимающийся этим, подмигнул мне, и я заметил, что он явно никуда не торопиться; наконец Маша освободилась и решительным шагом направилась ко мне.

— Ты даже не отвернулся! — Возмутилась она.

— Откуда я мог знать, что так случится — парировал я. — После того, как я попросила тебя не смотреть, ты все равно…

— Слушай, я не намерен с тобой спорить из — за такой ерунды, отвяжись от меня! — грубо прервал я ее, меня возмутил этот детский «наезд» и стало неудобно перед самим собой спорить с ней на равных по такому глупому поводу. Где бы она сейчас сверкала своими трусами, если бы я ее не вытащил? Ее глаза широко распахнулись, «сейчас заплачет» — понял я — и почувствовал себя мерзавцем; она отвернулась от меня и отошла к фальшборту. А я побрел по кораблю, ребята готовились к отплытию. «Надо собраться, — вяло подумал я — как раз сейчас будет решаться вся моя дальнейшая жизнь, вот только желания ловчить и приспосабливаться нет никакого, и в этом, я всегда буду проигрывать местным». Я притулился к ограждению ближе к носу, заработал двигатель, нос корабля стал отдаляться от места где я провел большую часть свой новой жизни. Вяло текли мысли, прикидывал, как бы попроще узнать свой адрес не прибегая к помощи властей; зря я с Машей так, она могла бы мне помочь, очень сообразительная девочка. Рядом кто — то закашлялся, я повернул голову, в метре от меня Томас Патинсон раскуривал свою трубку.