Время мчалось незаметно подобно аэропоезду. Я жалел, что путь такой недолгий. Я как бы случайно дотронулся до пальцев Евы, она тут же отдёрнула руку и строго посмотрела, как учительница на невыучившего урок. Я перевёл всё в шутку, но по телу долго ещё бегали электрические искры.

Путь до границы Купола, к сожалению, был не бесконечен. Я даже представил, как поезд терпит крушение из-за отказа тормозов, двигателя или ещё там чего-то. Я спасаю Еву, она обнимает меня за плечи, спрятав благодарное заплаканное лицо в недрах свитера. Я бы поцеловал её и заверил, что теперь всё будет хорошо. Как в голливудском кино.

Снижалась скорость, мы прибывали на вокзал Лаконии. Наверное, на прощание она скажет, что всё идёт по плану, и миссия непременно завершиться удачно. Мне бы её уверенность! Я понимал, что не вернусь. Моё пророчество, там, в больнице, говорило ясно. Я обманывал себя, надеясь, что оно сбудется не скоро. И я окажусь один на Пустоши не в эту поездку.

***

Вокзал в Лаконии был меньших размеров, чем в столице, но выглядел изящнее. Семьдесят девять платформ держали десять вакуумных труб. На стеннах периодически всплывал огромный циферблат. Голографические экраны меньших размеров множили информацию, суетящиеся люди свободно проходили сквозь них. Арочная конструкция поддерживала высокую полупрозрачную крышу.

Кажется, Марку я не понравился с первого взгляда. Скандинавский богатырь средних лет с аккуратной светлой бородой и неаккуратными светлыми патлами до плеч, презрительно фыркнул, когда Ева представила нас на платформе. Густым баритоном он буркнул приветствие. В Эллионе нет правила пожимать друг другу руки при встрече, иначе, боюсь, Марк мне бы её не подал. Всем своим видом он демонстрировал превосходство бывалого путешественника. Верхняя губа некрасиво поджималась при разговоре, отчего лицо приобретало «кислое» выражение.

Наше единство с Евой разбилось. Они шли впереди, болтая как давние знакомые, я еле поспевал следом с сумками. Разговор тонул в шуме толпы.  Я видел, как Марк своей лапищей приобнимал Еву за плечи, а она лишь кокетлив пожимала плечами. Я был в шаге от того, чтобы огреть его сумкой по голове или дать в морду. Сдержаться помог свежий воздух: мы вышли на площадь.

Наконец, они вспомнили о своём носильщике.

- Еле идешь? Помочь с сумками, юноша? - Марк насмешливо улыбнулся.

- Справляюсь,- процедил я сквозь зубы.

На вид Марку было лет тридцать пять, может, сорок, ещё в Аталье Ева сообщила, что сорок шесть. Он был чертовски опытным водителем на Поверхности.

До отплытия на подводной лодке оставалось часа три. Как таковой привал не планировался. Для конца ноября погода стояла мягкая и комфортная, но мелкий моросящий дождик к длительным прогулкам не располагал. На душе было так же: мокро, слякотно и прохладно.

Ева сдержала обещание: мы приехали на Главную площадь - квадратное пространство метров в пятьсот, огороженное живой стеной из деревьев, похожих на дубы. В средине дня площадь была пуста.

Моё дурное  настроение виновато, или это удел небольших городов на периферии, но Лакония не произвела на меня впечатления, как столица. Да, высотные здания, удивительные авто, не касающиеся поверхности, люди странно одетые. А размах не тот, более мелкий. Одним словом, недофинансированная провинция во всем, кроме фонтана.

Он заслуживал звания достопримечательности: высотой с пятитиэтажный дом древний бог стоял во весь могучий рост, грозно смотря вдаль. Нижняя половина торса скрыта мраморными волнами, доходящими до пояса. Правая рука крепко сжимала исполинский меч, рукоятку которого венчал знаменитый трезубец. Торс с безупречно прорисованными мышцами бодибилдера, голова скорее воина, нежели царя, левая рука была опущена в штормовые волны. Больше всего поражала голова: маленькие густые усы и борода делали его более похожим на странствующего викинга, чем на классического Посейдона времен Эллады. Массивная корона, спереди украшенная трезубцем, приминала волнистые волосы, доходившие до плеч.  Подобный знак был и на пряжке пояса, наполовину скрытого волнами. По диагонали к левому плечу взбирался металлический пояс , два острия будто ножи разрезали далёкое небо. Струи воды били из рукоятки меча. Три потока переливались радужными искрами. Словом, мощный вид грозного бога приковал взгляд к себе, будто цепями.

Я понимал замысел скульптора: граница миров - искусственного, где нашёл приют человек и настоящего. Природа показала себя хозяйкой, выгнавшей квартирантов, которые возомнили себя хозяевами. Посейдон - не бог, карающий смертных, он стоит на защите хрупкого мирка. Ведёт вечную борьбу с Океаном, который старается вернуть власть. И однажды, возможно, вернёт.

Мы стояли молча. Могли бы стоять так вечность: размышлять о хрупкости и цене достижений цивилизации, а ещё оттягивать неизбежный момент шага в мрачную неизвестность. Марк первым нарушил затянувшуюся паузу:

- Наша гордость. Нигде такого нет. Единственное чудо Лаконии.

- Какая мощная энергия! Я и не думала, что он такой… величественный, – восхитилась Ева.

Я же думал о том, что привело меня сюда. О выборе и его последствиях. Ева с Марком держались поодаль, нас словно разделяла невидимая черта.

Да так и есть: дважды чужак, и смогу ли я стать своим когда-нибудь хоть где-то? Может, всё просто галлюцинации после принятия донормила? И лежу я в постели, одиноко уходящий в небытие? Мне стало не по себе.

Последние улицы остались позади. Началась пограничная зона. Покидая Лаконию, мысленно, впервые за многие годы я молился: “Господи, если Ты существуешь, пусть всё будет настоящим!”

На тринадцатом пирсе нас поджидала огромная блестящая черная машина, напоминающая доисторического монстра. Стоит ли верить знакам?

Конец первой части.

Глава 1

Я чувствовал себя ничтожной пылинкой, пупсом, прожившим жизнь в кукольном домике и считавшим себя хозяином картонно-пластиковых апартаментов. А когда их разобрали, понял, насколько он маленький и жалкий.

Я стоял на пирсе, у внутренней Стены. Ева правильно её описала: гладкая, идеально ровная поверхность бесконечно взмывала вверх.. По законам логики, стена должна быть вогнутой, чтобы наверху переходить в Купол. Однако, как я ни присматривался, не заметил в ней изгиба.

Тринадцатый пирс – последний рубеж, за которым властвует Океан. Я стоял, переминаясь с ноги на ногу, и с тоской смотрел на стену: возникло ощущение, будто кроме нас троих, в живых никого не осталось, а Аталья и Лакония, на самом деле, города, населённые призраками. Широкая бетонная дорога обрывалась в тёмной воде, застывшей и глянцевой, словно в ней разлили нефть. Матовая чёрная поверхность подлодки метров на двадцать выступала над водой. На боку чудища крупными мазками была нанесена эмблема Эллиона. С другой стороны лодки пристыкован батискаф, размером напоминающий громадный шар, такой я видел в городском парке в том, моём мире.  К рубке подан трап. Выглядело всё надёжным. Первым привычной походкой, вальяжно взошёл Марк, за ним - я с сумками, Ева замыкала шествие.

С момента вступления в ангар наша группа держалась молчаливо. Ева казалась такой далёкой и чужой, Марк подходил ей гораздо больше, а иномирец должен покинуть пределы совершенного государства. Мои надежды и чаяния развеяло и разбило на тысячи мелких брызг морское божество на Главной площади Лаконии.

Как только я ступил на спину металлической громадины, каждый из нас разом заговорил, будто когда мы покинули невидимую границу заколдованного города, спало заклятье молчания. Власть Эллиона над нашими душами иссякла, разум отряхнулся от меланхолии уезжающих, и я снова был готов действовать, а не только рассуждать и грустить.

- Кто-нибудь, хочет что-то сказать? - наигранно бодро спросила Ева и с надеждой взглянула на меня. Она была такой хрупкой, что я решился прийти на помощь и произнести импровизированную речь.

- Обойдёмся без курлыканий, - буркнул Марк, показывая всем своим видом, что  это для него, мол, привычное дело. Мне казалось, ему тоже не по себе.