— Если будет война, — спросила Алайна, — я на нее пойду?

— Нет. Ты будешь слишком занята, таская воду и отстирывая с одежды овечье дерьмо.

— На войне не место маленьким девочкам, — мягко сказал Эгиль.

— Значит, Эохайд послал норвежца рассказать нам то, что мы и так знаем? — спросил я.

— Он говорит, что кузницы Уэссекса и Мерсии куют копья, Этельстан купил во Франкии триста лошадей, а ивы в Хэмптонскире вырубили на щиты.

— Мы это и так знали, — сказал я, хотя на самом деле не слышал о том, что Этельстан купил лошадей.

— И почти все эти копья и щиты отсылают в Линдкольн.

Я нахмурился, не зная, верить ли тому, что сказал Эгиль.

— Я слышал, что они уходят в Меймкестер.

— Некоторые да. Но по большей части в Линдкольн.

— Откуда им знать?

Эгиль с сожалением посмотрел на меня.

— Будь ты на месте Константина, сколько бы платил за надежные новости со двора Этельстана?

— Больше, чем плачу я.

— Этельстан отправил копья в Меймкестер, — сказал Эгиль, — и сделал так, чтобы люди увидели этих вьючных лошадей. Но намного больше он послал в Линдкольн, на корабле.

— По рекам.

— И народ не увидит, какой в них груз. Накрой его парусиной, и там может быть что угодно! Репа, например! И эти корабли ждут на озере у Линдкольна. Их двенадцать.

— Этельстан строит флот, — пробормотал я.

— Два флота, — безжалостно продолжил Эгиль. — Один на Мерзе, другой на Темезе. Но Эохайд считает, что лучших корабельных плотников послали на Темез.

— И все это тебе сказал Троэлс?

— И даже больше. Этельстан посылал войска на помощь Гуго Франкскому, и их отзывают домой.

— Значит, точно будет война? — взволнованно спросила Алайна.

— Но где? — спросил я. Эгиль ничего не ответил. — А сообщение Троэлса?

— Эохайд будет рад союзу.

И снова то же предложение, что привозил из Шотландии Домналл. Формально я так и не ответил Константину, но в этом и нет необходимости. Молчание равнялось отказу, но Константин, по всей видимости, не оставил надежды перетянуть Беббанбург на свою сторону.

— Мы сражаемся за Эохайда? И он сражается за нас? — спросил я.

— Не только Эохайд. И Константин. И Оуайн. Это будет северный союз. Альба, Страт-Клота, Камбрия, острова, — он пересчитывал народы, один за одним разгибая пальцы.

Я поднял руку.

— И Беббанбург.

— И Беббанбург, — согласился Эгиль.

Я посмотрел на него. Он был умным человеком и лучшим другом из всех, что у меня были, но порой оказывался для меня загадкой. Норвежец, язычник. Хотел ли он, чтобы я вступил в этот северный союз? А хотел ли я? Я хотел оставить Беббанбург своему сыну, который сидел рядом со мной и тревожно прислушивался.

— Я умею ездить верхом, — живо сказала Алайна. — Финан научил.

— Тише, малышка, — сказал Эгиль.

— Что думаешь? — спросил я сына.

Он пожал плечами.

— Зависит от того, планирует ли Этельстан напасть на нас или нет.

— Эохайд настаивает, чтобы ты принял решение до того, как выступит Этельстан, — добавил Эгиль.

— Если он выступит, — заметил мой сын.

Я не обратил внимания на его слова. Этельстан собирается воевать, но с кем? Со мной? Константин тоже готовится к войне и хочет иметь крепость Беббанбурга на своей стороне, но требует, чтобы я заключил союз до того, как Этельстан выступит. И с чего ему мне помогать, если я его не поддержу? Если Этельстан осадит Беббанбург, Константин сможет и дальше бесчинствовать в Камбрии или даже двинуться дальше на юг, в Мерсию, где найдет союзников среди мелких валлийских королевств.

— Что бы я ни решил, — сказал я Эгилю, — ты можешь сделать собственный выбор.

Он улыбнулся в ответ.

— Я с тобой, господин.

— Освобождаю тебя от клятвы.

— Собаке нравится поводок, — снова улыбнулся он.

— Я не понимаю, —нахмурилась Бенедетта, — в чем разница между Линдкольном или Меймкестером?

— Во всем, — мягко ответил Эгиль.

— В Шотландию ведут две дороги, — объяснил я. — На западном побережье дорога идёт через Меймкестер, затем через Камбрию. На этом побережье движешься от Линдкольна в Эофервик через крепость Меймкестер, а затем на север — в земли Константина.

— Если Этельстана волнуют беспорядки в Камбрии, — подхватил Эгиль, — он выберет западную дорогу. У него есть права на Камбрию. Он может легко вытеснить Эохайда обратно в Шотландию. Но если он выбирает другую дорогу? Ту, что ведет мимо Беббанбурга? С кем тогда он собирается сражаться? Не с Эохайдом.

— Он же твой друг! — возмутилась Бенедетта.

— Был когда-то, — ответил я.

Повисло молчание. Я вспоминал тот вечер, когда Этельфлед, милая Этельфлед попросила меня поклясться защищать ее племянника. И я защищал его, а он нарушил клятву, заявив, что я не убил его врага. И это правда, за исключением того, что я все-таки стал причиной смерти этого врага и потерял хороших воинов.

— Я не нарушу клятву, — сказал я.

— Пес любит свой поводок, — пробормотал Эгиль.

— Так северного союза не будет? — спросил сын, и я понял, что он считал этот союз самым разумным вариантом.

— Я не верю, что Этельстан желает мне зла, — твердо сказал я. — Он слишком многим мне обязан. Если шпионы Константина говорят, что оружие собирают на восточной дороге, значит, Этельстан вводит его в заблуждение. Этельстан умен! Он внушает Константину, что нападет с той стороны, но не станет этого делать! Он ударит по Камбрии подобно молнии на его щите. — Я посмотрел на Эгиля. — Скажи Троэлсу, что я отказался.

— Скажу, — спокойно ответил Эгиль.

— Отец... — начал мой сын и осекся от моего взгляда. Затем набрал в грудь воздуха и продолжил: — Этельстан хочет получить Беббанбург, мы это знаем! Да, он хочет выбить скоттов из Камбрии, но он желает управлять всей Нортумбрией! Откуда же еще тогда начать, если не отсюда?

— Этельстан вышибет проклятых скоттов из Камбрии, — жестко сказал я. — Он выберет западную дорогу.

Спустя месяц войско Этельстана выступило в поход. Флот шёл вдоль берега, а армия двигалась на север по римской дороге. В Линдкольне, где расположились воины Этельстана после отъезда из Бургэма, они получили новенькие ярко выкрашенные щиты и длинные копья со стальными острыми наконечниками. И пошли дальше.

На Беббанбург.

Флот прибыл раньше. Шесть кораблей показались в первый день. Типичные корабли западных саксов с тяжелыми тупыми носами, на каждом от сорока до пятидесяти гребцов. Ветер был слабым, но они шли с поднятыми парусами с символом Этельстана на каждом: дракон, держащий в лапе молнию. Нос всех кораблей венчал крест.

Корабли приближались со стороны островов Фарнеа, пролив там широкий, но опасный, если кормчий не знает здешних вод. Они шли друг за другом, и стало ясно, что на головном корабле есть опытный кормчий, так ловко они избегали опасностей и гребли до тех пор, пока не увидели наши бастионы. Гребцы затабанили, люди на кормовых площадках прикрыли ладонями глаза от солнца и смотрели на нас, но на приветствия не ответили. Затем корабли развернулись и ушли в море. Заходящее солнце отражалось на вздымающихся и опускающихся веслах.

— Значит, сюда они не пойдут, — пробурчал Финан, имея в виду нашу бухту.

Вместо этого они прошли за головным кораблём к южной гряде островов Фарнеа и заночевали там. Им повезло, что ветер был слабый. Им было бы безопаснее встать в мелкой бухте Линдисфарены, но там они уязвимы для моих воинов.

— Они нам не друзья? — спросила Бенедетта, когда на рассвете мы увидели шесть мачт, выступающих над островами.

— Наверняка нет, — ответил я, а позже отправил рыбацкую лодку с Осви, переодетым в провонявшие рыбой лохмотья, чтобы сойти за рыбака.

— Не друзья они нам, господин, — подтвердил он. — Кричали, чтобы мы проваливали.

Прошло полдня, и вскоре с юга прискакал один мой арендатор и рассказал, что к нам выступила целая армия.

— Их тысячи, господин! — сказал он, и вскоре после этого мы заметили на юге первый столб дыма.