Бегемоты первыми наткнулись на барьер. За ними следовали гигантские водяные и крокодилы. Затем подоспели слоны. А дальше на барьер с тяжелым топотом обрушились стада зебр, гну, вапити. История Заповедника еще не знала такого массового бегства животных. Не мудрено, что и создатели непроницаемого защитного барьера не предусмотрели возможности столь интенсивного напора. Барьер рухнул с пронзительным скрежетом, будто кто-то резал ножницами стекло.

Бегемоты раскидали и затоптали костер. Пробравшись в темноте к ополоумевшему от ужаса Хэссопу, Пауэл схватил его за руку и потащил к краю поляны, где были сложены вещи. Удар копыта чуть не сбил Пауэла с ног, но он не выпустил Хэссопа и вскоре обнаружил драгоценную коробку с пленкой. В кромешной, напоенной страхом тьме Пауэл различал телепатемы бегущих в панике животных, и ему удалось выбраться, таща за собой Хэссопа, из середины живого потока. Спрятавшись за широким стволом тукового дерева, он приостановился, чтобы отдышаться и спрятать в карман коробку. Хэссоп все еще всхлипывал. Затем Пауэл поймал телепатемы Рича – тот стоял прижавшись спиной к дереву всего лишь в сотне футов и сжимал оцепеневшими руками лук и стрелы. Он был растерян, взбешен, перепуган… и пока что невредим. Больше всего на свете Пауэлу хотелось сберечь его в целости и сохранности для Разрушения.

Отцепив свой собственный защитный барьер, Пауэл швырнул его через поляну к выжженной костром проплешине, где Ричу уже нетрудно было бы его найти. Потом он повернулся и повел к воротам покорно следовавшего за ним шифровальщика.

Дело Рича можно было наконец передать окружному прокурору. Пауэл надеялся, что оно достаточно подготовлено и для того, чтобы им мог заняться толстокожий скептик, ненасытный пожиратель фактов, старикашка Моз.

Пауэл и его сотрудники собрались в кабинете Моза. В середине кабинета стоял круглый стол. На столе находился прозрачный макет Бомон Хауза, населенный миниатюрными андроидами. Сотрудники лаборатории, изготовляя модели, изображающие главных действующих лиц, превзошли себя. Крохотные Рич, Тэйт, Мария Бомон и другие передвигались по макету, воспроизводя все особенности походки оригиналов. Рядом с макетом на столе лежала кипа документов, подготовленных для Моза сотрудниками парапсихологического отдела.

Сам «старикашка» занимал всю окружность стены своего гигантского круглого кабинета. Помаргивали и мерцали холодным блеском его многочисленные глаза. Гудели и жужжали многочисленные блоки памяти. Конус рта чуть приоткрылся, словно в изумлении перед человеческой глупостью. Многочисленные руки-рычаги застыли над рулоном перфорированной ленты, готовые сразу же вслед за получением данных отстучать логический вывод. Моз, он же Мозаичный Следственный компьютер окружной прокуратуры, держал в страхе всех сотрудников полиции, контролируя и оценивая каждое их действие, решение и заключение.

– Сперва не будем беспокоить Моза, – сказал Пауэл прокурору. – Включим модели и посмотрим, насколько точно их действия совпадут с имеющимся у нас графиком. У ваших сотрудников есть таблицы времени. Сверяйтесь с ними: если наши куклы что-нибудь сделают не так, дайте знать, и мы выбросим макет на помойку.

Он кивнул де Сантису, вспыльчивому заведующему лабораторией, и тот, сдерживая раздражение, спросил:

– Один к одному?

– Нет, это слишком быстро. Сделайте один к двум. Вдвое медленней нормальной скорости движения.

– При таком темпе андроиды выглядит неестественно, – вскипел де Сантис. – Их не смогут оценить. Мы как проклятые вкалывали две недели…

– Не тревожьтесь. Мы повосхищаемся ими потом.

Употребив титаническое усилие воли, де Сантис сдержался, затем нажал на кнопку. В макете зажегся свет, и куклы ожили. Возник звуковой фон, в котором угадывались музыка, смех, разговоры. В главном зале Бомон Хауза пневматическая модель Марии медленно взобралась на помост, держа крохотный томик в руках.

– Это происходило в одиннадцать ноль девять, – пояснил Пауэл сотрудникам прокуратуры. – Следите за часами над макетом. Они, как и модели, будут работать в два раза медленней обычного.

Все умолкли и затаив дыхание следили за сценой, на которой андроиды воспроизводили события рокового вечера. Вновь, как и тогда, Мария Бомон, стоя на помосте в главном зале, прочитала объяснение к игре в «Сардинки». Свет стал меркнуть и погас. Бен Рич осторожно пробрался из главного зала в концертный, повернул направо, поднялся по ступенькам в картинную галерею, через бронзовую дверцу проник в прихожую брачных покоев, оглушил охрану и вошел в багряно-золотую комнату в форме цветка.

И снова Рич там встретил де Куртнэ, подошел к нему вплотную, вытащил из кармана нож-револьвер и лезвием разомкнул челюсти старика, который и не пробовал сопротивляться. Снова резко распахнулась дверь, впустив Барбару де Куртнэ в белом, искрящемся, как иней, халатике. Снова она все пыталась подбежать к отцу, а Рич никак не мог ее поймать, а потом вдруг выстрелил в рот де Куртнэ и пробил ему череп.

– Подлинные кадры, – шепотом сообщил Пауэл. – Я раздобыл этот материал, прощупывая ее подсознание.

Барбара подползла к телу отца, вынула револьвер и неожиданно выбежала из комнаты. Рич бросился за ней вслед, но не сумел ее найти в темном доме, и девушка через парадный вход проскользнула на улицу. Затем Рич встретил Тэйта, и они оба, сделав вид, что играют в «Сардинки», проследовали в просмотровый зал. Драма закончилась, когда толпа испуганных гостей, ворвавшись в брачные покои, окружила бездыханное тело старика. Куклы застыли в неподвижности, являя собой причудливую живую картину в миниатюре.

Наступила длинная пауза; сотрудники прокуратуры обдумывали увиденное.

– Ну вот, – сказал Пауэл. – Происходило это так. А сейчас давайте вручим наши данные Мозу и посмотрим, что он думает. Сначала – замысел. Вы ведь не станете отрицать, что игра в «Сардинки» предоставила Ричу отличную возможность осуществить его замысел.

– Как мог Рич знать, что там будут играть в «Сардинки»? – буркнул прокурор.

– Рич купил книгу и послал ее Марии Бомон. Он это сделал неспроста.

– Как мог он предугадать, какую игру выберут?

– Он знал, что Мария любит игры. А игра в «Сардинки» была единственной во всем томике, объяснение к которой осталось удобочитаемым.

– Ну, не знаю, – прокурор почесал голову. – Моза не так-то легко убедить. Подайте этот материал. Вреда не будет.

Дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет прошествовал комиссар Крэбб с таким видом, словно он командовал парадом.

– Господин префект Пауэл, – произнес он официальным тоном.

– Господин комиссар?

– Мне стало известно, сэр, что вы пытаетесь при помощи этой машины обвинить моего друга Бена Рича в гнусном и вероломном убийстве Крэя де Куртнэ. Мистер Пауэл, ваши намерения абсурдны. Бен Рич один из наших самых уважаемых и выдающихся сограждан. Кроме того, сэр, я никогда не одобрял тенденции передоверять решение важных вопросов электронному мозгу. Избиратели доверили вам пост префекта, чтобы вы работали своей головой, а не пресмыкались…

Пауэл кивнул Беку, и тот начал вставлять перфокарты.

– Вы совершенно правы, комиссар, – ответил Пауэл. – Теперь коснемся обстоятельств. Первое: скажите-ка, де Сантис, каким образом Рич оглушил охрану?

– К тому же, господа… – продолжил Крэбб.

– Ионизатором родопсина, – резко отчеканил де Сантис. Он достал пластмассовую горошину и перебросил Пауэлу, который продемонстрировал ее всем остальным. – Человек по фамилии Джордан придумал эту штуку для частной полиции Рича. У меня есть эмпирическая формула изготовления ионизатора, которую можно ввести в компьютер, а также созданный в нашей лаборатории образец. Не желает ли кто-нибудь его испытать?

Прокурор не проявил энтузиазма.

– В этом нет необходимости. Моз и без испытаний может сделать вывод.

– И в связи с этим, господа… – подводил итог Крэбб.

– Нет уж, позвольте, – с деланной приветливостью возразил де Сантис. – Не увидев собственными глазами, вы нам не поверите. Это совсем не больно. Вы всего-навсего становитесь non compos на каких-нибудь шесть или семь…