Пыль тут лежала в три слоя. И люобе движение, любое колебание воздуха непременно поднимало серый рой, который кружился в воздухе, словно мошкара вокруг уличного фонаря.

Пришел Эго, осторожно заглянул в окно и, приложив ладонь козырьком ко лбу, с удивлением спросил:

— Это еще что за хрен с горы?

— А я знаю? — Ронан пожал плечами.

— Странный какой-то. Давно здесь околачивается?

— Минут пять. Прикинь, на такси прикатил.

— Что он там…

— Как только такси улетело, так и костер развел.

— Должно быть, жил здесь раньше? — задумался Эго. — Смотри, как уверенно держится. Будто у себя дома.

— Может, грохнуть его? — предложил Ронан и, демонстрируя всю серьезность своих намерений, похлопал по автомату, висевшему на плече.

Эго ожег его взглядом.

— Танос сказал, чтобы мы не высовывались и сидели тихо, как мыши. А вдруг он из чистого корпуса? Представляешь, что начнется, если мы пришьем пьюра.

— Танос то, Танос се, — заворчал Ронан. — С каких пор он у нас за главного?

— С таких, как помог нам обнести склад «Роботеха» и спланировал всю операцию. Без него мы бы сейчас по-прежнему прыгали с плакатами, как обезьяны, перед Цитаделью, — пояснил Эго.

Ронан тихо заукал и закачался, изображая примата. Эго в ответ с осуждением покачал головой. Незнакомец тем временем затушил костерок, поглядел по сторонам и не спеша отправился в сторону леса.

— И что, мы его вот так отпустим? — огорчился Ронан.

— А что ты предлагаешь? Устроить стрельбу на весь район? Мне кажется, до нас ему нет никакого дела. Возможно, он просто в лес по грибы пошел.

Ронан захихикал и спросил озадаченно:

— И где тогда его корзина?

— Иногда ты бываешь таким… — Эго закатил глаза.

Ронан набычился, выставил в окно дуло, направив его на таинственного гостя, и произнес:

— Бух-бух-бух!

Они еще долго стояли у окна, пока подозрительный незнакомец не скрылся из вида, среди высоких деревьев зеленеющего леса.

Илон шел час, шел два, шел три… Шагал почти без остановок. Легко и бесшумно. Зеленый ковер из мха и травы будто пружинил, облегчая путь. И все это время уши ловили каждый шорох, а нос внимательно читал букет лесных ароматов, пытаясь отыскать в нем подозрительный запах.

Голубое небо растворялось в серости, вечер скрадывал солнечный жар, когда Илон учуял дымок. Так отчетливо пахло жареным мясом, грибами и чесноком, что в животе невольно заметался зверь. Илон вспомнил, что нормально не ел почти сутки. Пресный кофе в участке пьюров да горькие ягоды, сорванные по дороге, — вот и весь рацион. Честное слово, он бы не отказался даже от привычной булки из водорослей и риса. Но теперь…

Он шел на запах, как голодный хищник. По следам, выставив нос по ветру. Словно кто-то крепко ухватил его за руку и потащил по плавающей дорожке пленительного аромата. Однако близость опасности заставила его сбавить темп, низко пригнуться и смотреть во все глаза. От дерева к дереву, почти бесшумно, словно призрак, он осторожно подбирался к цели. Пока среди густой листвы не заметил слабое облако дыма.

Их было двое. Один совсем еще мальчишка, лет восемнадцать, второй постарше, лет двадцать пять. Они беспечно сидели у догорающего костра и поглядывали, как на раскаленных углях румянятся куски мяса. Оба русые и короткостриженные, оба вооружены и в камуфляже, который почти терялся посреди красок и оттенков летнего леса. Они о чем-то тихо болтали, но Илон так и не смог разобрать ни слова, сколько ни вслушивался.

Два автомата «Анаконда»: тридцать патронов в магазине, семьсот выстрелов в минуту… Автоматический пистолет «Кобра»: максимальная прицельная дальность — двести футов, вес без обоймы — один и три фунта, вес вместе с полным магазином — два фунта…. Армейский нож «Жало»: общая длина — двенадцать дюймов, длина клинка — семь дюймов. Не голова, а военная энциклопедия.

Илон припал к земле и подполз еще ближе, осторожно выглянул. Кончики травы щекотали шею, по ладоням ползали муравьи — черные, совсем мелкие. Илон вновь прислушался: все еще далеко, чтобы понять суть беседы у костра. Обрывки слов, клочья предложений, тонущие в море лесных шорохов. Ближе не подобраться — заметят.

Илон присмотрелся, рискнув поднять голову чуть выше травы. Тот, что помладше, рядовой. А его напарник вроде бы сержант и… Тот, что постарше, повернулся боком, и глаза обожгло, словно ярким солнцем. На плече сержанта лежал красный кленовый лист. Илон опустил голову в траву и тяжело задышал, словно только что увидел Скара. Гнев, приглушенный на время, мгновенно вспыхнул белым пламенем, и стало невыносимо жарко.

Сердце забилось как бешеное. Илон немного полежал, отдышался, усмиряя нахлынувшую ярость, отдавая ее прохладно-влажной земле, и вновь высунулся их травы. Мозг, распухший от боевых стимуляторов, уже вовсю просчитывал возможные варианты атаки, показывал выгодные позиции, измерял расстояние до противников, как компьютер. Илон словно увидел свою неясную голограмму. Вот он рвется к костру, успевает выхватить автомат у растерянного сержанта… Варианты, варианты, варианты. Они поочередно мелькали в голове, и среди них не было ни одного удачного — того, где он не словил бы пулю.

Перебрав все возможности, Илон отполз к широкому дубу и затаился за ним. Потому что выбор оставался только один — ждать. Долго и мучительно, сколько потребуется, пока кто-то из солдат не отойдет по нужде или еще какой причине. Они нужны были ему живыми, пусть и не очень невредимыми. Особенно сержант с кленовым листом на рукаве. Он мог знать, где скрывается Скар, и уж определенно знал тех, кто укажет путь…

И Илон стал ждать. Под старым дубом, окруженный шепотом трав. Сколько он добирался сюда — к этому привалу? Часов пять, не меньше. Небо темнеет, солнце сквозь сети ветвей почти не пробивается и скоро сядет…

Ма, очнись.

Да, Илон.

Ничего не спрашивай. Просто скажи, который час.

Половина восьмого.

Мне кто-нибудь звонил?

Нет.

Хорошо. Спасибо. Спи.

Корешок безропотно отключился, и Илон вновь остался наедине с самим собой.

Удивилась ли Ма, увидев его глазами непролазные заросли? Видела ли она вообще когда-нибудь в своей цифровой жизни такие заросли? — подумал он. — Чувствует ли она вообще что-либо? Понимает ли, что произошло ночью и что случилось в комнате отеля?..

В нейросе ходило немало слухов о том, что корешки со временем так крепко врастают в мозг, что перенимают привычки, интонации и даже характер хозяина. Но за пятнадцать лет Илон ни разу не заметил ничего подобного. Ма была безупречной. Засыпала и пробуждалась по первой команде, запросы выполняла исправно, иногда, конечно, назойливо лезла с советами, излишне оберегала, как курочка-наседка своих беспомощных цыплят. Но ничего криминального…

Илон вздохнул. Голова немного кружилась — от голода, от впрыснутой инфы, от напряжения, от шумного, как бурная река, потока мыслей.

Голос рассудка каким-то чудом придавил бушующий гнев, и думать стало проще. Илон вновь увидел себя будто со стороны и горько улыбнулся. Та, прежняя жизнь, мирная, веселая и сытая — совсем беззаботная, если не считать ночных кошмаров, казалось сказкой. А теперь вот… По вспученным от напряжения венам бежит запрещенная инфа, он затаился у дерева на территории кавенов, под ним шепчутся самые настоящие травы, кожа покрыта волдырями от комариных укусов, по нему без стеснения карабкаются муравьи, пот тонкими струйками течет по спине, а сам он сжат, как пружина, и в любой миг готов сорваться с места, чтобы сгрести языка и выпытать, если потребуется, у того место нахождения убийцы Мэй…

Мэй… Мэй… Мэй… — словно эхо заметалось по лесу.

Одобрила бы она его безумную затею, его стойкое и непримиримое желание отомстить? Он прекрасно знал ответ, но прогонял его всякий раз, когда тот появлялся на горизонте сознания. А сейчас стыдливо попытался выбить и мысли о Мэй, но в груди все равно заныло. Она погибла, спасая его… А могла бы… спастись сама… От такой догадки сделалось совсем тошно.