ЛЮБЕЗНОСТИ
Чудовище, или речь в поддержку одной подержанной Нимфы
I
Ты не из тех, моя сильфида,
Кто юностью пленяет взгляд,
Ты, как котел, видавший виды:
В тебе все искусы бурлят!
Да, ты в годах, моя сильфида,
Моя инфанта зрелых лет!
Твои безумства, лавры множа,
Придали глянец, лоск и цвет
Вещам изношенным – а все же
Они прельщают столько лет!
Ты что ни день всегда иная,
И в сорок – бездна новизны;
Я спелый плод предпочитаю
Банальным цветикам весны!
Недаром ты всегда иная!
Меня манят твои черты —
В них столько прелестей таится!
Полны бесстыдной остроты
Твои торчащие ключицы.
Меня манят твои черты!
Смешон избранник толстых бочек,
Возлюбленный грудастых дынь:
Мне воск твоих запавших щечек
Милей, чем пышная латынь, —
Ведь так смешон избранник бочек!
А волосы твои, как шлем,
Над лбом воинственным нависли:
Он чист, его порой совсем
Не тяготят, не мучат мысли,
Его скрывает этот шлем.
Твои глаза блестят, как лужи
Под безымянным фонарем;
Мерцают адски, и к тому же
Румяна их живят огнем.
Твои глаза черны, как лужи!
И спесь, и похоть – напоказ!
Твоя усмешка нас торопит.
О этот горький рай, где нас
Все и прельщает, и коробит!
Все – спесь и похоть – напоказ!
О мускулистые лодыжки, —
Ты покоришь любой вулкан
И на вершине, без одышки,
Станцуешь пламенный канкан!
Как жилисты твои лодыжки!
А кожа, что была нежна,
И темной стала, и дубленой;
С годами высохла она —
Что слезы ей и пот соленый?
(А все ж по-своему нежна!)
II
Ступай же к дьяволу, красотка!
Я бы отправился с тобой,
Когда бы ты не шла так ходко,
Меня оставив за спиной…
Ступай к нему одна, красотка!
Щемит в груди и колет бок —
Ты видишь, растерял я силы
И должное воздать не смог
Тому, к кому ты так спешила.
«Увы!» – вздыхают грудь и бок.
Поверь, я искренне страдаю —
Мне б только бросить беглый взгляд,
Чтобы увидеть, дорогая,
Как ты целуешь черта в зад!
Поверь, я искренне страдаю!
Я совершенно удручен!
Как факел, правдою и верой
Светил бы я, покуда он
С тобою рядом пукал серой, —
Уволь! Я точно удручен.
Как не любить такой паршивки?
Ведь я всегда, коль честным быть,
Хотел, со Зла снимая сливки,
Верх омерзенья полюбить,
– Так как же не любить паршивки?[153]
Что обещает её лицо
Красавица моя, люблю сплошную тьму
В ночи твоих бровей покатых;
Твои глаза черны, но сердцу моему
Отраду обещает взгляд их.
Твои глаза черны, а волосы густы,
Их чернота и смоль – в союзе;
Твои глаза томят и манят:
«Если ты, Предавшийся пластичной музе,
И нам доверишься, отдашься нам во власть,
Своим пристрастьям потакая,
То эта плоть – твоя; смотри и веруй всласть:
Она перед тобой – нагая!
Найди на кончиках налившихся грудей
Два бронзовых огромных ока;
Под гладким животом, что бархата нежней,
Смуглее, чем жрецы Востока,
Разглядывай руно: в нем каждый завиток —
Брат шевелюры неуемной,
О этот мягкий мрак, податливый поток
Беззвездной Ночи, Ночи темной!»[154]
Гимн
Тебе, прекрасная, что ныне
Мне в сердце излучаешь свет,
Бессмертной навсегда святыне
Я шлю бессмертный свой привет.
Ты жизнь обвеяла волною,
Как соли едкий аромат;
Мой дух, насыщенный тобою,
Вновь жаждой вечности объят.
Саше, что в тайнике сокрытом
С уютным запахом своим,
Ты – вздох кадильницы забытой,
Во мгле ночей струящей дым.
Скажи, как лик любви нетленной
Не исказив отпечатлеть,
Чтоб вечно в бездне сокровенной
Могла бы ты, как мускус, тлеть.
Тебе, прекрасная, что ныне
Мне в сердце льешь здоровья свет,
Бессмертной навсегда святыне
Я шлю бессмертный свой привет![155]
Глаза Берты
Пусть взор презрительный не хочет восхвалить,
Дитя, твоих очей, струящих негу ночи;
О вы, волшебные, пленительные очи,
Спешите в сердце мне ваш сладкий мрак пролить.
Дитя, твои глаза – два милых талисмана,
Два грота темные, где дремлет строй теней,
Где клады древние, как отблески огней,
Мерцают призрачно сквозь облака тумана!
Твои глубокие и темные глаза,
Как ночь бездонные, порой как ночь пылают;
Они зовут Любовь, и верят и желают;
В них искрится то страсть, то чистая слеза![156]
