– Да на твою Илианку такое везение свалилось, что…

– Обещай! – прервала Данеска.

– Ладно-ладно, обещаю.

– Нет, лучше клянись!

– Хорошо, клянусь.

Можно подумать, ему больше делать нечего, как обижать рабынь!

Данеска успокоилась, снова обняла и потерлась носом о его плечо. Мило!

Разум смеялся над происходящим, но в глубине души ворочалась печаль. О, великая сила привычки!

Помнится, когда Ашезир уезжал из ненавистного, казалось бы, горного лагеря, то поминутно оглядывался на скалистую долину, в которой провел столько лет, а на глаза наворачивались слезы. Вот и сейчас то же самое: привык он к степнячке, еще как привык. Стоит представить, что смежная комната будет пустовать, и становится неуютно. Зайдя в нее, он не увидит Данеску с книгой, не услышит ее возмущений, болтовни или смеха…

Ашезир прижал ее к себе и сказал:

– Пожалуйста, будь осторожна… Тварь обещала тебя уберечь в пути, но потом… осторожнее. Надеюсь, у тебя все будет хорошо.

– И у тебя…

Он не мог проводить ее ни к выходу в город, ни даже к выходу из замка – комнату покидала не императрица, а освобожденная рабыня, которой позволили вернуться на родину.

Зато на следующий день пришлось провожать до ворот Илианку. К чести рабыни стоило отметить, что она хорошо сыграла роль: шла неторопливо, с достоинством, а рука, положенная на локоть Ашезира, не дрожала, в ней не чувствовалось напряжения. Молодец, девочка!

Когда вернулся, на него обрушилось одиночество. Никого не осталось рядом! Ни Данески, ни брата, а мать-императрица уже давно уехала в старую столицу. Чувство одиночества сменилось острой тревогой. Где Хинзар? Доберется ли Данеска до Талмериды? А вдруг кто-то поймет, что Илианка – не императрица? А как поведет себя каудихо, когда узнает о…

Хватит! Есть только один способ избавиться и от одиночества, и от беспокойных мыслей!

Ашезир выглянул за дверь и велел позвать наложницу.

Хинзар открыл глаза – и ничего не увидел. Темнота, хоть глаз выколи. Из горла едва не вырвался крик, но все-таки удалось его сдержать. Как же страшно! Может, это смерть? Может, он умер, но не понимает этого?

Из глаз покатились слезы. Хинзар попытался встать, но больно ударился головой обо что-то деревянное, если судить по звуку. В междумирье и ином мире вроде не должно быть ничего такого… Все сказки и легенды говорили, что там нет пределов.

Он вытянул руки, уперся ладонями в шершавую поверхность и тут же засадил занозу в большой палец. Бездумно засунул его в рот, чтобы смягчить боль. Заноза… Значит, все-таки дерево…

Где он? Что с ним?

Мысли спутались, потом их поглотил ужас. Хинзар изо всех сил замолотил кулаками о… крышку ящика?

– Выпустите! – он даже не сознавал, что кричит.

Тьма сдавливала и душила. Тьма? Да не в ней дело! Он никогда не боялся темноты, даже когда был совсем маленьким. Все дело в ящике… Он не мог полностью вытянуть руки – они упирались в дерево, куда ни ткни.

Нельзя плакать, ведь Хинзар уже взрослый. И вообще: он давно себе обещал, что станет таким, как Шейшуриз-воитель, который выдержал все пытки, а потом в одиночку победил всех врагов.

Хинзар сжал губы, насупился и спокойно принялся ощупывать ящик. Потом попытался открыть крышку. Не вышло.

Шейшуриз-воитель? Тот был героем! А кто такой Хинзар? Младший принц девяти лет от роду! На что он надеется?

Нет сил терпеть эту тесноту, нет воли! Кажется, даже дышать уже нечем!

Он разрыдался в голос, потом взревел:

– Пустите! Пустите!

Снаружи тишина.

Может, его закопали в землю? Тогда он скоро задохнется… Страшные истории о преступниках, зарытых заживо, они с приятелями часто друг другу рассказывали... Но ведь Хинзар не преступник! Он всего лишь младший принц! Он ничего плохого не сделал! Зачем зарывать его в землю? За что?!

Но зарыли же…

– Нет! Нет, я не хочу! – завопил он. – Спасите! Пожалуйста! Спасите! Я принц! Император вам много заплатит за меня! Спасите!

Слышит ли его хоть кто-то? Или он кричит для самого себя?

– Ну спаси-и-ите, – проскулил Хинзар и расплакался еще горше.

Стук поднятой крышки оглушил, а полоса света ослепила.

– А! – от неожиданности вскрикнул он, вскочил, а потом и выскочил из распроклятого ящика. – Ч-что… что… где я?

Поморгав и привыкнув к свету, увидел Иршиза – телохранителя. Тот преклонил колено и склонил голову.

– Мой принц! Умоляю, прости! Я совсем ненадолго отошел, но за это время ты успел очнуться и испугаться. Прости.

– Я н-не испугался, – просипел Хинзар. – Я разозлился!

– Конечно, мой принц.

– Где я? Что случилось?

Последнее, что помнил, так это как выезжал за ворота. А до этого бегал с ловкой императрицей по лабиринту… Вообще-то женщины не должны быть такими ловкими – они должны быть пугливыми, неповоротливыми и бояться мышей и букашек. Данеска точно неправильная женщина…

Там же, в лабиринте, ему навстречу выбежал Иршиз со словами:

– Мой принц, предательство! Во дворце смута! Император велел вывезти тебя из столицы!

– Но императрица…

– Ее тоже вывезут. Но это сделают другие, а я в ответе за тебя. Быстрее же! Пока не поздно, пока мы можем выехать, пока изменники не заменили стражников у ворот! Нельзя медлить!

Хинзар послушался телохранителя: с ним вместе выбежал из лабиринта, вскочил в седло заранее приготовленного коня, а на воротах сказал, что просто собирается прогуляться.

Затем, уже в городе, Иршиз протянул ему флягу.

– Это напиток для бодрости: нам ехать долго и без остановок. Предатели скоро пустятся в погоню.

Он снова подчинился, но вместо бодрости напиток явно принес что-то другое. Сделав несколько глотков, Хинзар больше ничего не помнил. Зато очнулся в темноте, в ящике...

Ой, как же много теперь вопросов!

– Где мы?

– На корабле, мой принц.

Корабле? Ну да, пол под ногами и впрямь ходит…

– Что?! Куда мы едем, зачем? Почему я оказался в ящике?

– Тебя похитили, мой принц.

– К-как? Кто? Ведь ты… ты собирался спасти меня от какого-то предательства... Нас догнали? Тогда почему ты не связан? Почему выпустил меня из… ящика? Как тебе позволили?

– Тебя похитили, но… не предали. Наоборот, – телохранитель ниже опустил голову. – Прости, но и я в этом замешан. Корабль везет нас в равнинные земли. Там, мой принц, ты станешь императором.

– Чего?! – Хинзар понимал все меньше. – Император – мой брат.

Иршиз вскинул взгляд, но с колен так и не поднялся.

– Твой брат и есть предатель. Он не истинный император! Это он убил твоего отца! Вот я и подумал…

– Твое дело не думать, а служить! – крикнул Хинзар: помнится, отец часто говорил эту фразу, и подданные сразу стыдились. – Как ты смеешь говорить такое о моем брате-императоре? Да ты изменник и лжец!

Глаза снова на мокром месте. Но нельзя плакать, нельзя! Однако спокойным быть не получается…

– Бесчестный лжец! – снова воскликнул Хинзар и отхлестал телохранителя по щекам.

Тот покорно это выдержал и повторил:

– Я верен тебе, мой принц, навсегда верен… Я охранял тебя с младенчества, и я приму от тебя любое наказание… Я солгал тебе лишь единожды: тогда, в лабиринте, когда сказал, что во дворце смута. Смуты не было… Но будет. Потому что твой брат убил твоего отца, многие об этом говорят, ты не мог не слышать.

Хинзар слышал, но не верил в клевету врагов. Неужто и Иршиз на стороне врагов?

– Неправда! Мой брат хороший, он никогда бы так не сделал, он…

Хинзар запнулся, вспомнив, как неласков отец был с Ашезиром и какие взгляды Ашезир бросал в спину отца. Нет… все равно это не может быть правдой...

Он так не хотел плакать и все же расплакался, да еще как маленький – громко, навзрыд. Заикаясь, сквозь всхлипы, повторял:

– Мой брат хороший… х-хороший… он бы никогда…

Иршиз обнял его, прижал к груди и, поглаживая по спине, приговаривал: