Он перевернулся на спину, и я вдруг почувствовала себя одинокой, лишившись тяжести его тела. Он зажег свечу, а от нее прикурил себе сигарету.

– Ну что ж, новое положение – больше ответственности и больше проблем.

– Извини, что я явилась к тебе без приглашения, – сказала я, обидевшись на слово «положение», я просто перепутала его со словом «осложнение».

– Не стоит извиняться, я бы такую красотулю, как ты, из своей постели не выгнал, – пошутил он, и я подумала: а что же в самом деле он обо мне думает? Я не умела рассуждать о всяких высоких материях, даже поддержать беседу толком не умела. Я никогда не водила машину.

– Я постараюсь научиться рассуждать о всяких высоких материях, – сказала я. Я решила купить себе плотную юбку и корсет.

– Я вовсе не хочу, чтобы ты научилась рассуждать о высоких материях, – отозвался он, – я просто хочу, чтобы ты подарила мне хороших детей.

– Детей?! – я чуть не умерла, когда он это сказал, и даже села в постели. – Но ты же говорил, что у нас не будет детей.

– Не сейчас, – сказал он, несколько шокированный моей реакцией.

Дети путали меня. Помню, как Бэйба первый раз рассказала мне о кормлении грудью. Мы с ней как раз гуляли по полю и ели сладости. Мне стало так нехорошо, что я выкинула свой пакетик, так, чтобы она, конечно, не видела, а Бэйба преспокойненько доедала свое лакомство. Сейчас мне снова стало дурно.

– Да не волнуйся ты так, – сказал он, успокаивая меня и укладывая обратно в постель, – не беспокойся об этом. Все будет хорошо в конце концов. Выбрось все из головы, наслаждайся своим медовым месяцем.

– У нас вся постель смята, – сказала я только затем, чтобы переключить себя на что-нибудь простое, обыденное. Но нам было так хорошо, что никому не хотелось вставать и застилать постель заново. Он протянул руку и взял свою рубашку и застрявшую в ней майку, которые лежали на постели. Я помогла ему одеться и поцеловала впадинку у него между лопаток, вспоминая абрикосовый цвет его кожи при дневном свете.

– Ты есть не хочешь? – спросила я. Сна у меня не было ни в одном глазу, и мне хотелось, чтобы этот счастливый час продлился как можно дольше.

– Нет, только спать, – зевнул он и лег набок поближе ко мне.

– Я была хорошей девочкой? – спросила я, когда он положил руку мне на живот.

– Ты была просто замечательной девочкой.

– Это все не так уж страшно.

– Не будем возвращаться к прежним страхам, – ответил он, – спим.

Я чувствовала, что мой живот поднимается и опускается под весом его руки.

– Как твои рентгеновские снимки? – спросила я.

– Встретимся около Якобса завтра вечером в девять, – проговорил он сквозь сон, и его рука медленно соскользнула с моего живота.

Я не думала, что смогу заснуть, но заснула. Когда я проснулась, было светло, и я увидела, что он смотрит на меня.

– Привет, – сказала я, прикрывая глаза из-за яркого света солнца.

– Кэт, – сказал он, – у тебя такой безмятежный вид, когда ты спишь, я смотрел на тебя целых полчаса. Ты словно кукла.

Я положила голову ему на подушку, и наши лица оказались совсем рядом.

– О, – произнесла я радостно и вытянула ноги. Пальцы ног выглядывали из-под одеяла. Он сказал, что надо еще успеть кое-что сделать перед тем, как мы встанем и будем умываться. Он взял меня очень быстро, и на этот раз мне совсем не казалось это странным.

Мы умывались вместе. Принять ванну мы не могли, потому что не было горячей воды. Под душем у меня сердце зашлось от ледяной воды, а он тер мое тело мокрой мыльной губкой.

– Нет, нет, – просила я, но он сказал, что это хорошо для кровообращения.

– Хорошо, что ты не храпишь, – сказал он мне, когда мы растирались сухими полотенцами, – а то пришлось бы отослать тебя.

– Ты меня любишь? – спросила я.

– Задай мне этот вопрос лет этак через десять, когда мы будем лучше знать друг друга, – сказал он и позвал меня завтракать.

Он сказал Анне, что мы поженились.

– Знатная новость, – ответила она, но было видно, что она не особенно верит в нашу сказочку.

Потом дни потекли один похожий на другой. Мы вставали в десять, иногда в одиннадцать, съедали легкий завтрак. За едой Юджин читал письма, иногда он читал их мне вслух, Это были главным образом деловые письма, и чем дальше, тем очевиднее становилось, что ему придется ехать в Южную Америку снимать этот фильм об орошении. При этом не похоже было, что есть какой-то шанс на то, что он возьмет меня с собой.

– В любом случае это не случится раньше апреля или даже мая, – сказал он, – так что давай наслаждаться жизнью и поменьше думать о том, что будет завтра. Вот этой жизнью, этим, например, моментом, когда мы просто сидим с тобой рядом и едим вареные яйца.

После завтрака мы обычно отправлялись на прогулку. Частенько шли сильные дожди, но это не портило нам настроения, Он показывал мне желуди и барсучьи норы, которые я прежде и не замечала. Он любил уединяться среди растений и деревьев, любил смотреть на реку.

– Смотри, – говорил он иногда, и я поворачивалась, думая, что увижу человека, но это оказывалось животное, чаще всего лань или просто какое-то удачное сочетание цветов в переплетениях деревьев. Цвет неба тоже очень много значил, он любил подмечать оттенки – серо-голубое, темно-голубое, голубое и бело-зеленое. Еще он любил развлекать меня, изображая себя стариком.

Мы немножко поработали на ферме. Поставили на место вывалившиеся из стены камни, починили изгородь. Иногда мы перегоняли скот с одного поля на другое.

– Похоже, что ты собираешься остаться, Кэт? – спросил он как-то, стоя на холме.

– Я останусь еще на несколько недель, – ответила я. Мне нравилось быть с ним, мне было хорошо в его постели, но мне не хватало наших с Бэйбой походов в кино.

Днем он работал за своим письменным столом, пока я помогала Анне готовить обед. Мы делали жаркое, запекали в золе картошку и иногда варили витаминный суп. По воскресеньям к обеду подавалось вино, а по четвергам фрукты и орехи. Ему была свойственна умеренность, он никогда не ел много.

После ужина, если ему все еще хотелось поработать (он готовил сценарий для небольшого фильма о весне в Ирландии по заказу Би-Би-Си), Анна и я ходили на прогулку, После того как она укладывала спать своего ребенка. Она полюбила эти прогулки до главной дороги, во время которых она посвящала меня в свои личные тайны. Она лелеяла мечту стать поварихой в большом доме, но тут ей встретился Дэнис. Они познакомились на танцах и провели свою первую ночь под плетнем. Ну не в первый день, много позже конечно.

– Тебе хорошо, мистер Гейлард хоть говорит с тобой, – позавидовала мне Анна.

Дэнис находил ласковое словечко только для малыша и для овчарки. Я часто замечала, что он игнорирует Анну, не отвечает на ее вопросы, точно наказывая за что-то. Мое первое неприятное впечатление о ней значительно сгладилось. Она перестала то и дело вспоминать Лору. Я как бы подлизалась к ней, дав десятишиллинговую банкноту. Она раскроила мне новое платье…

В те вечера, когда Юджин не работал, я сидела вместе с ним в кабинете, гладила его волосы, и мы слушали музыку по приемнику. Я гладила его волосы и шею, мы прижимались друг к другу и в конце концов оказывались в постели. Мы быстро раздевались и ныряли под холодное одеяло. Мы любили друг друга в темноте, а за окном на своем дереве ухал филин. Потом мы вставали, шли умываться и выходили на прогулку после ужина.

Я даже не могу описать всю прелесть того, что существовало между нами тогда, я была слишком счастлива тогда и очень многого просто не замечала. Казалось, что так будет всегда, как всегда восходит луна и становится свежо после дождя. Сейчас мне известно, что многие мужчины отчуждаются от женщины, после того как позанимаются с ней любовью, но Юджин был совсем не таким.