Деревья были такими высокими, что, даже стоя на палубе, мне приходилось высоко задирать голову, чтобы увидеть их верхушки, необычайно четко выделявшиеся на фоне голубого осеннего неба. Мы плыли все дальше по реке, а природа леса начала меняться – теперь мрачные вечнозеленые деревья начали уступать место лиственным, окрашенным в красные и золотые цвета. Охваченный удивлением и восторгом, я всем своим существом чувствовал жизнь в сердце каждого из этих величественных гигантов. Диковинное ощущение для мальчишки, выросшего в степи. Широкие просторы моего родного края казались мне теперь пересохшей скучной пустыней, где слишком ярко светит солнце. Мне вдруг до боли захотелось пройтись по ковру из опавших листьев под сенью старых мудрых деревьев.

Услышав чей-то голос за спиной, я вздрогнул от неожиданности.

– Что заворожило тебя, сын? Ты высматриваешь оленей? Я резко развернулся, но это был всего лишь мой отец. Увидев его сейчас, я удивился не меньше, чем когда не обнаружил чуть раньше. Видимо, смущение придало комичное выражение моему лицу, поскольку отец улыбнулся.

– Витал в облаках, да? Снова думал о доме? Я медленно покачал головой.

– Нет, я думал не о доме, если только мой дом это не тот лес, что я увидел сейчас. Не знаю, что меня так поразило. Я заметил оленя и змею, длинную, как коряга, на которой она лежала, и диких кабанов, пришедших на водопой. Но дело не в животных и не в деревьях, хотя они до крайности меня поразили. Все вместе. Лес. Разве у тебя не возникло ощущения, будто ты вернулся домой? Будто это то самое место, где человек должен жить?

Отец набивал табаком трубку, ибо любил покурить перед завтраком, и с явным непониманием оглядывал лес. Затем он снова посмотрел на меня и покачал головой.

– Нет, не могу сказать, что чувствую то же самое. Поселиться здесь? Ты представляешь, сколько нужно потратить времени на расчистку места под дом, я уже не говорю о хорошем пастбище? Тебе постоянно придется жить в тени деревьев и сражаться с корнями, чтобы твой скот не умер от голода. Нет, сын. Я всегда предпочитал открытую местность, где человек может увидеть далекую линию горизонта, где лошади не нужно без конца преодолевать препятствия, а над головой раскинулось бескрайнее небо. Думаю, это говорят во мне годы военной службы. Я бы не хотел проводить разведку или сражаться в таком месте. А ты? Мысль о необходимости защищать крепость, построенную в густом лесу, пугает меня.

– Я не думал о сражении среди деревьев, сэр, – покачав головой, ответил я и попытался вспомнить, что я себе представлял.

Сражениям, военной службе и кавалле не было места подле этого живого божества. Действительно ли я хотел бы жить там, среди деревьев, в тени и сырости, где все звуки приглушены, а краски размыты? Это настолько противоречило тому, какой мне представлялась моя будущая жизнь, что я громко рассмеялся, и у меня возникло ощущение, будто я вырвался из чужого сна.

Отец раскурил трубку и глубоко затянулся ароматным табаком. Выпустив дым изо рта, он сказал:

– Мы находимся на краю Гернии, сын. Когда-то эти леса отмечали ее границу, и люди считали, что в здешних местах заканчивается цивилизация, никого не интересовало, какие земли находятся дальше. У некоторых благородных семей имелись в лесу охотничьи домики, ну и, разумеется, мы добывали древесину. Но фермерам и пастухам тут делать было нечего. Только после того как Герния расширила свои владения, сначала присоединив к ним обширные луга, а потом и равнины, люди начали здесь селиться. Еще два поворота реки, и мы окажемся на исконных землях Гернии. – Он, изящно потянувшись, расправил плечи и посмотрел на мои ноги. – Надеюсь, ты собираешься надеть сапоги, прежде чем выйти к завтраку.

– Да, сэр. Конечно.

– Ну хорошо, тогда встретимся за столом. Прекрасное утро, верно?

– Да, сэр.

И он ушел. Я знал, что он будет делать дальше – проверит лошадей, перекинется парочкой слов с рулевым, затем ненадолго вернется в нашу каюту и наконец отправится завтракать с капитаном, где к ним присоединюсь и я.

Но у меня еще оставалось несколько минут, чтобы без помех, полностью погрузиться в созерцание леса. Я попытался дотянуться до своего первого ощущения, которое испытал, едва увидев его, но не смог. Старый бог по имени Лес отвернулся от меня. Взгляд скользил по самым обычным деревьям, растениям и животным.

Солнце уже почти полностью поднялось над горизонтом, матрос с лотлинем в руках сообщил глубину под нами. Живой мир остался где-то позади. Как и предсказывал отец, мы приближались к плавному повороту. Я отправился в каюту, чтобы надеть сапоги и побриться. Волосы у меня начали отрастать и превратились в щетину, которая меня ужасно раздражала главным образом тем, что я никак не мог ее причесать. Я быстро застелил постель и поспешил в маленькую гостиную капитана на завтрак.

Гостиная капитана, так же как и корабельная кухня, не отличалась изысканностью, и, думаю, отцу даже нравилось, что здесь никто не требует от него соблюдения этикета. Они с капитаном Рошером, как обычно, обменивались любезностями, обсуждали погоду и планы на новый день, я же по большей части ел и слушал их разговор. Еда была простой, но добротной, а порции большими. Каша, бекон, хлеб, свежие яблоки и крепкий чай. Я с удовольствием уписывал завтрак за обе щеки, а отец обсуждал с капитаном расстояние, пройденное баржей за ночь.

– Да, мы хорошо шли ночью, да и луна была яркой. Но сегодня, ни днем ни ночью, такой скорости уже не выдержать. Как только мы пройдем мимо вырубки, в реке будет полно плотов сплавщиков леса. Они очень мешают нормальному движению. Однако нет ничего хуже отдельных бревен, которые здесь плавают повсюду. Река постоянно засоряется, и в самых неожиданных местах появляются мели. Представьте себе такую ситуацию: на песчаной отмели застряло бревно, а мы на него случайно налетели. Пробоины в корпусе не избежать. Но впередсмотрящий и багорщик сегодня отработают то, что я им плачу. А также матрос, который следит за глубиной. Полагаю, мы прибудем в Кэнби без опоздания.

Они принялись обсуждать достоинства и недостатки большого порта и на какой пассажирский корабль отцу следует купить билеты. Капитан начал добродушно потешаться над большими судами, заявив, что отца на самом деле не слишком-то интересует скорость, ему просто хочется новых ощущений, а заодно оказаться в компании прелестных дам и элегантных господ, предпочитающих путешествовать на роскошных кораблях вместо его простой баржи.

Когда отец, рассмеявшись, принялся все это отрицать, я вдруг почувствовал очень неприятный запах. Приличия требовали не обращать на него внимания, но у меня тут же пропал аппетит, а на глаза навернулись слезы. С каждой минутой вонь становилась все сильнее, и я бросил взгляд в сторону маленького камбуза, решив, что на плите забыли какое-нибудь блюдо, но не заметил никакого дыма. А запах, который оказывал на меня очень необычное действие, становился все сильнее. Он не просто раздражал обоняние, а как будто застрял в горле – меня охватило почти непереносимое ощущение ужаса. Мне стоило неимоверных усилий оставаться на месте. Я попытался незаметно промокнуть глаза уголком салфетки, и капитан Рошер сочувственно ухмыльнулся.

– Так-так, до тебя добрался великолепный запах вырубки, приятель. В ближайшие пару дней, пока мы не проплывем мимо, дышать будет трудно. Они сжигают разный мусор – зеленые ветки и ползучие растения, чтобы отряды заготовщиков смогли подобраться к склонам холмов. Отсюда и дым. Но это еще ничего. А то два года назад один из отрядов просто взял и поджег склоны, чтобы расправиться с кустарником. Вот тогда был дым, я вам доложу! Они тут же срубили все деревья, которые меньше других пострадали от огня, и сумели опередить червей. Быстрые деньги, но столько всего полезного пропало зря!

Я кивнул, хотя почти ничего не понял из того, что он сказал. Я не мог дождаться конца завтрака и, как только представилась возможность встать из-за стола, тут же покинул гостиную, по глупости рассчитывая глотнуть свежего воздуха на палубе.