Слова ли возымели действия или злость подтолкнула, но Гусмар сделал шаг. Малюсенький шажок. Сделал и побледнел. Нервно сглотнул. В глазах паника и страх. Даже если найдутся сил ступить на доску, сражаться не сможет.

− Вы соизволите начинать? - официален канцлер с поединщиком. Латгард понимал, сейчас лучше закруглиться раньше. Цирк ни к чему хорошему не приведет.

− Да! Да! Тысячу раз да! Но не здесь и не сейчас! Я...

Очевидно полное отчаяние подвигло Гусмар еще на один шаг. Добровольно. Дальше ни на пядь. Вступить на доску надо преодолеть еще три.

Колин терпеливо ждал. Вовсе не совесть или жалость заставили умерить речь. Шутовство хорошо в малых дозах. Иначе вместо триумфа заработаешь репутации этакого рубахи-парня, а то и клоуна.

− Если вы сейчас отступите, − вещал канцлер, − то никогда в жизни не сможете более вызвать Поллака на поединок, поскольку клинки не были скрещены. Сталь не ударила сталь. Разве что попросите... попросите, а не потребуете, восстановить обстоятельства этой схватке. И через сто лет, если у вас хватит духу, вы с Поллаком сойдетесь на этом или же подобном месте. Иначе, ваша активность и желание дуэлировать будут расценены за разбойное нападение и попытку убить благородного человека. Вас засадят в тюрьму или сошлют на галеры. Домашнего ареста не применят. Таков закон королевства. И он никем не отменен.

Пока Латгард напоминал уложение о дуэльных поединках, Колин прошел несколько шагов вперед изъявить великодушие к противнику.

− Если вам будет легче, саин...

Гусмару не легче. Ничуть не легче. Он готов грызть зубами собственное сердце, заставить его биться, а не трепыхаться. Выпить собственную кровь, только бы она разносила по телу неутолимую жажду сражаться, а не холод оцепенения.

− Займите позицию Поллак, − рявкнул канцлер. Теперь он уже сердился на молодого Гусмар. Вполне возможно взыграла неприязнь к его отцу. Но какая разница? Достоин кто из них доброго слова? Вот уж нет!

Унгриец отступил. Его передвижения, желание помочь противнику, окрик канцлера работало отнюдь не в пользу Гусмара. Белобрысый выглядел смешным. Человек с репутацией забияки, драться не мог, по причине боязни высоты.

− Вас ждут, виконт, − вмешался Маммар аф Исси.

Альбиноса словно подхлестнули. Он скакнул, делать шаги выше его сил, и в ярости пнул доску, желая её скинуть.

− Она прибита. С вашей стороны, − посочувствовал Колин тщетности проделки.

В рядах зрителей открыто веселились.

− Но можете попытаться с другого края, − унгриец обвел мечом путь бега по крыше. − Я подожду...

Ему только и оставалось, чуть подождать. Убить противника Колин не мог. Пропадет баронство и земля. Пропадет статус. Именно изменение личного статуса он и добивался. Безызвестный новик из Унгрии это одно. Столичный барон с пятью акрами земли и усадьбой совсем другое. Измениться круг людей, куда он получит доступ как равный. Откроются многие двери, за порог которых его в нынешнем положении не пустят под страхом смерти. К его слову хоть немного прислушаются. К его умениям присмотрятся. И кто скажет, не станут ли они востребованы. Ради этого он подождет. Ведь его баронство только часть обязательного пути. Первая малая вешка на нем, ознаменовать пройденное. Скромная награда взбодриться и не свернуть с оставшейся части.

ˮМожешь мною гордиться,ˮ − обратился он к серому горизонту в лохмотьях туч. Но кто там, за темной ниткой сошедшихся далей? А кого это касается? Только его. И никого больше.

Стоя на доске, в двенадцати саженях над землей и шести над острыми пиками ограды, не можешь и не позволишь себе рассеянности и невнимательности. Пока все глазеют на тебя, не время ли поглазеть на других? Людей часто выдают не действия, но желания и чувства. Кэйталин....

ˮНе её ли работу выполнил? Или Гё? И гранда все равно отправится в Анхальт. Моффет за сближение с пфальцем. Теперь у него развязаны руки. А у меня?ˮ

Вокруг Сеона кружок. Вокруг Гиозо свой. Хорош союз, не сплотившись развалился.

− Время истекло, Гусмар, − объявил канцлер окончание схватки. - Вы признаны проигравшим. Ваш меч остается Поллаку. Так же вы обязаны выплатить тысячу штиверов...

− Золотом! - потребовал Колин. И вовсе не из каприза добавить унижений проигравшему противнику. - В трехдневный срок.

− Тысячу штиверов золотом, в трехдневный срок, − повторил Латгард за унгрийцем. − Вам, Габор аф Гусмар, запрещается находится ближе, чем на тридцать шагов к саину Поллаку. Запрещено и находится с ним в одной компании или помещении, без его на то письменного дозволения. Мечи не скрещены! - привел главный аргумент канцлер.

Гусмар выронил клинок, развернулся и ушел. Его не сопровождали. Потерпевших поражение жалеют, но не любят. И бояться больше чумы. Чума приносит смерть, а невезучесть приводит к краху жизни.

− Саин Маммар! - неожиданно окликнул Колин посланца инфанта.

Зашевелившаяся расходиться толпа передумала. Будет продолжение? Ах-ах-ах! Убийственный тальгарец и задиристый унгриец!

− Вы спрашивали, где я заработал свой шрам. Теперь отвечу. Вы поймете. Чиччиа. Кто-то сказал, бог любит троицу.... Не в моем случае.

Стоявшие в отдалении не заметили ничего. Ближние подглядели, Маммар дернулся за оружием. Те, кто находились совсем рядом, наблюдали внезапную бледность прославленного поединщика. До ответа Маммар не снизошел, ограничился благодарственным полупоклоном и покинул место не состоявшейся схватки. Ему не за что пенять на Колина. Виконт цел и не вредим, ушел без единой царапины. Договоренность соблюдена.

− Колин, я принесу тебе пурпуэн! Холодно, - Янамари отважно ступила на доску.

− Весьма признателен, эсм, − не остановил её Колин. - Должен отметить, вы храбры.

Ему не любопытно что движило девочкой. Ответ известен. И он унгрийца совсем не радовал.

 − Нашел? - вопрос прозвучал глухо. Человек за столом допивал и произнес слова в кружку перед последним глотком. Получилось потешно и тот кого спрашивали с удовольствием бы посмеялся, но выпивоха Оуф Китц. Мужчина широк в кости, крепкая голова тонула в широченных могучих плечах. Шеи как таковой почти нет. Лицо грубое, корявое. Абсолютно не мечта женщин.

− Раз плюнуть, − ответили Китцу. Ответчик - значительно моложе и хлипче. Сказали бы тонок да звонок. Внешность обманчива. При желании заглотит столько, сколько не предложат. Потому и звали − Удав.

− Не набивай себе цену. Когда ты так говоришь, значит, начнешь тянуть свои загребущие ручонки за подачкой. А запросы у тебя за семерых.

− В мыслях не держал ничего похожего, − наивно таращится Удав. Обмануть Китца − напрасно утруждаться. И опасно.

− Если бы они у тебя были, мысли.

− Обижаете.

− Кончай чесать. Выкладывай, чего нарыл. А то сродственник на том свете извелся свидеться с обидчиком.

− И не только он.

− Мне плевать на остальных. Но кумова поскребыша* не спущу!

Удав уселся за стол, зыркнул в поисках второй кружки.

− Обойдешься, − Китц убрал кувшин с вином. Не просто убрал, спрятал под стол.

− Вот так всегда...

− Короче можешь? Без преамбулы поесть-пожрать.

− Коновала кличут Колин аф Поллак. Из Унгрии. Новик при Серебряном Дворе. За ним в столице никого.

− Это не тот, кому землица и титул дарены?

Все манипуляции с недвижимостью Китц отслеживал строго. Где недвижимость там и денежки. И не малые. Найдеться чем поживиться.

− Он самый.

− Не плохое место отжал. А говоришь никого. За красивые глазки отдарились?

− Гусмара-младшего умыл.

Китц только бровью повел, а Удав уже поторапливался сообщать.

− Мэтр Жюдо. Его работа.

− Чего первей?

− Ааа... Эээ.... Жюдо, − сообразил Удав.

Одна минута пляски пальцев по столешнице, одна минута на осмотр углов помещения, одна минута ругани в полголоса. Процесс мышления проистекает по разному. У главы канальщиков так.

− Смекаешь? - хитрюще подмигнул Китц.