— Но почему? — спросил Джеймс.

— Потому что мы уничтожаем всех вредных мелких насекомых, которые поедают урожай. Это огромное подспорье фермерам, тем более что мы не требуем с них ни пенни за свои услуги.

— Вы просто молодцы! — сказал Джеймс. — А можно мне задать тебе один нескромный вопрос?

— Сделай одолжение.

— Правда ли, что по количеству пятнышек на спинке божьей коровки можно определить, сколько ей лет?

— Разумеется, нет. Это детские выдумки, — ответила Божья Коровка, — Количество пятнышек у божьих коровок с возрастом не меняется. Конечно, некоторые из нас рождаются с большим количеством пятнышек, чем другие, но это говорит лишь о том, к какому семейству принадлежит та или иная божья коровка. Я, например, как ты можешь заметить, принадлежу к семейству, имеющему девять пятнышек, и, на мой взгляд, это большая удача. Девять пятнышек — это так красиво.

— Да, очень красиво, — проговорил Джеймс, глядя на ее ярко-красную спинку с девятью черными точками.

— Но с другой стороны, — продолжала Божья Коровка, — те из моих сородичей, которым меньше повезло в жизни, имеют всего-навсего по два пятнышка на спине. Ты можешь себе такое представить? А между прочим, они довольно часто встречаются. Хотя должна с прискорбием заметить, что их манеры оставляют желать много лучшего. Есть еще и божьи коровки с пятью пятнышками на спине. Они, конечно, держатся поприличней, но, на мой вкус, все-таки немного развязны.

— Но ведь фермеры любят и их тоже? — спросил Джеймс.

— Безусловно, — ответила Божья Коровка, — фермеры любят нас всех.

— Здорово! — сказал Джеймс. — Выходит, каждого из вас любят и ценят!

— Только не меня! — радостно закричал Сороконожка, — Я — вредитель и горжусь этим! Да, я — закоренелый, злостный и нераскаянный вредитель!

— Это уж точно, — сказал Дождевой Червь.

— А вы, мисс Паучиха, — спросил Джеймс, — любят ли вас люди?

— К сожалению, нет, — ответила мисс Паучиха с долгим и печальным вздохом. — Ни капельки не любят, хотя я приношу им только пользу. Целыми днями я ловлю в мою паутину комаров и мух. Я — очень трудолюбивое и благопристойное существо.

— Я знаю это, — сказал Джеймс.

— Вообще к нам, паукам, относятся крайне несправедливо, — продолжала мисс Паучиха. — Зачем далеко ходить — только на прошлой неделе твоя мерзкая тетка Квашня смыла в ванную моего несчастного старика-отца.

— Какой ужас! — воскликнул Джеймс.

— Я наблюдала за этой жуткой сценой с потолка, — пробормотала мисс Паучиха. — Это был просто кошмар. С тех пор мы уже больше никогда его не видели.

Большая слеза скатилась по ее щеке и с всплеском упала на пол.

— Но говорят, убить паука — это неплохая примета, — сказал Джеймс, оглядываясь по сторонам.

— Убить паука — это очень плохая примета! — воскликнул Сороконожка. — Это, может быть, худшая из всех примет на свете. Вспомни, что случилось с теткой Квашней, после того как она это сделала. Бамп! — и готово дело! Мы ведь все слышали это «бамп!», когда наш персик проехался по ней. О таком будет всегда приятно вспомнить. Это была месть за вас, мисс Паучиха.

— Да, меня это вполне удовлетворило, — сказала она. — Но может быть, вы могли бы спеть нам об этом какую-нибудь песню?

Сороконожка не заставил себя долго упрашивать.

— Это было прелестно, — сказала мисс Паучиха. — А теперь про тетку Шпильку, пожалуйста.

— С удовольствием, — ухмыляясь ответил Сороконожка.

Все долго аплодировали и упрашивали Сороконожку спеть еще, и тогда он затянул свою любимую:

— Осторожней, Сороконожка! — закричал Джеймс. — Берегись!

Войдя в раж, Сороконожка так увлекся пеньем, что пустился в пляс, и, в свою очередь, так увлекся танцем, что не заметил, как оказался на самом краю палубы. Несколько ужасных секунд он еще балансировал у обрыва, отчаянно размахивая в воздухе всеми своими сорока двумя конечностями и пытаясь сохранить равновесие, но потом, прежде чем кто-то из друзей подоспел к нему на помощь, с пронзительным воплем полетел вниз. Все подбежали к краю персика и увидели, как длинное тело несчастного Сороконожки кувыркается и барахтается в воздухе, становясь все меньше и постепенно скрываясь из виду.

— Шелкопряд! — завопил Джеймс. — А ну, за дело! Живей!

Шелкопряд тяжело вздохнул. Он еще толком не пришел в себя с прошлого раза, но делать нечего — и он снова начал прясть.

— Я спущусь за ним! — крикнул Джеймс, схватив конец веревки, которая начала выползать их тела Шелкопряда, и обвязывая себя вокруг талии. — Всем остальным держать Шелкопряда, чтобы я не утащил его за собой! А когда я три раза дерну за веревку, тяните меня наверх!

Он прыгнул с края палубы и, кувыркаясь в воздухе, как только что кувыркался Сороконожка, с огромной скоростью полетел вниз. Можете себе представить, в каком дьявольском темпе пришлось работать бедному Шелкопряду, чтобы поспевать за этим стремительным падением.

— Мы больше не увидим ни того ни другого! — воскликнула Божья Коровка, — О, Господи! И как раз в тот момент, когда все стало так хорошо и все мы были так счастливы!

Все три девушки — мисс Паучиха, Светлячиха и Божья Коровка — ударились в слезы. Заплакал и Дождевой Червь.

— Черт бы с ним, с Сороконожкой! — рыдал он, — Но я успел так привязаться к этому мальчику!

Старый Зеленый Кузнечик начал потихоньку наигрывать похоронный марш на своей скрипочке, и когда он закончил, все, включая его самого, уже просто утопали в слезах.

И тут неожиданно веревка три раза дернулась.

— Тяни! — закричал Старый Зеленый Кузнечик. — Ну-ка дружно! Все хватайтесь за меня и тяните!

Им пришлось вытянуть почти целую милю веревки, но насекомые трудились как бешеные и наконец над краем персика появились Джеймс и Сороконожка, который изо всех сил цеплялся за мальчика всеми своими сорока двумя ногами. С обоих ручьями лила вода.

— Он спас мне жизнь! — задыхаясь, проговорил Сороконожка. — Он заплыл чуть не на середину Атлантического океана, чтобы разыскать меня.