Зал был длиной, как ему показалось, в добрую милю и заканчивался аркой, обрамлённой толстыми колоннами из чёрного оникса. Капителями этих мрачных колонн служили гигантские кристаллы жёлтого циркона метра в три высотой, отбрасывавшие целые каскады золотистых лучей. Сапфира прошла под аркой и остановилась, выгнув назад шею и глухо ворча.

Перед ними был округлый зал диаметром, наверное, в тысячу футов, стены его, постепенно сужаясь, поднимались к вершине Тронжхайма и были изрезаны арками — по одному ряду арок на каждом уровне города-горы. Пол был сделан из полированного сердолика, и в центре его был вырезан молот, обрамлённый двенадцатью серебряными пентаграммами — точно такой же, как на шлеме Орика.

Из этого зала в разные стороны расходились четыре коридора, включая тот, по которому они только что прошли. Коридоры как бы делили Тронжхайм на четыре части. Справа и слева от того прохода, что был напротив Эрагона, виднелись высокие арки и уходящие куда-то вниз, в подземелье ступени. Боковые проходы были похожи друг на друга, как зеркальные отражения.

Потолок украшал звёздный сапфир цвета кровавой зари и поистине чудовищного размера. В нем было, наверное, шагов тридцать в длину и почти столько же в высоту. Его коронка представляла собой полностью распустившийся цветок розы, резьба по камню была столь искусной, что цветок казался почти живым. Сапфир был окружён широким поясом горящих светильников, отбрасывавших вниз полосы яркого света. Сверкающие лучи, исходившие от звезды в глубине резного сапфира, делали его похожим на гигантский глаз, глядящий на них сверху.

Эрагон ошалело озирался. К подобному зрелищу он был совершенно не готов. Казалось, что такое чудо, как Тронжхайм, никак не могли создать смертные существа. Город-гора превосходил все, что он когда-либо видел. Вряд ли даже сам Урубаен мог сравниться с тем великолепием, которое предстало здесь его взору. Тронжхайм был поистине выдающимся памятником могущества, высочайшего искусства и упорного труда гномов!

Лысый колдун вышел вперёд и сказал, обращаясь к Эрагону:

— Далее тебе придётся идти пешком.

Из толпы раздались неодобрительные крики. Потом кто-то из гномов увёл Торнака и Сноуфайра, а Эрагон слез со спины Сапфиры, но дальше пошёл рядом с нею. Лысый вёл их по сердоликовому полу к тому коридору, что находился справа.

Они прошли по нему пару сотен шагов и свернули в другой коридор, поменьше. Их по-прежнему сопровождал целый отряд воинов, хотя здесь и было уже довольно тесно для такого количества вооружённых людей. Коридор ещё четыре раза круто повернул, и они оказались перед массивной дверью из кедрового дерева, явно очень древней, испятнанной чёрным. Лысый отворил её, пропустив внутрь всех, кроме охраны.

Эрагон вошёл в элегантно убранный кабинет с высоченными потолками, стены которого сверху донизу были заняты книжными полками из кедрового дерева. Винтовая лестница кованого железа спиралью поднималась к небольшому балкончику, расположенному примерно на высоте второго этажа, где стояли два кресла и стол. Повсюду — на стенах и на потолке — висели светильники, так что читать или писать можно было в любом месте комнаты. На полу лежал большой овальный ковёр весьма искусной работы. У дальней стены возле просторного орехового стола стоял мужчина.

Его кожа цвета эбенового дерева, натёртого маслом, блестела в свете ламп. Голова наголо обрита, а подбородок украшала коротко подстриженная чёрная бородка. Лицо у него было даже красивое, крупной лепки, из-под бровей посверкивали мрачноватые умные глаза. Он был широкоплеч, могуч и строен, и красоту его фигуры подчёркивал красный, узкий в талии камзол, расшитый золотой нитью и надетый поверх дорогой, того же оттенка рубашки. Он держался с большим достоинством, и от него исходило ощущение величия и властности.

Когда он заговорил, голос его звучал мощно, уверенно и спокойно:

— Добро пожаловать в Тронжхайм, Эрагон и Сапфира! Меня зовут Аджихад. Садитесь, прошу вас.

Эрагон и Муртаг уселись в кресла, а Сапфира устроилась за ними, словно охраняя. Аджихад щёлкнул пальцами, и откуда-то из-за лестницы появился человек — точная копия того лысого колдуна, что стоял рядом с ними! Эрагон изумлённо захлопал глазами, а Муртаг весь напрягся.

— Ваше удивление вполне понятно, — сказал Аджихад, чуть улыбнувшись. — Я бы назвал вам их имена, но имён у них нет.

Сапфира неодобрительно зашипела. Аджихад задумчиво на неё посмотрел и сел на стоявший за письменным столом стул с высокой спинкой. Лысые Двойники убрались за лестницу, где и замерли, вытянувшись в струнку. Аджихад, аккуратно положив перед собой руки ладонями вверх, некоторое время внимательно изучал Эрагона и Муртага — под его взглядом Эрагону даже стало немного не по себе, — потом Аджихад поманил к себе Двойников, и один из них поспешно к нему подошёл. Аджихад что-то шепнул ему на ухо, и лысый, внезапно побледнев, отрицательно помотал головой. Аджихад нахмурился и кивнул, словно подтверждая этим кивком какие-то собственные предположения.

Потом он перевёл взгляд на Муртага и промолвил:

— Ты поставил меня в затруднительное положение, отказавшись от проверки. Тебе было позволено войти в Фартхен Дур, поскольку мои Двойники уверяли, что способны контролировать тебя, а также потому, что ты действовал на стороне Эрагона и Арьи. Я понимаю, есть вещи, которые ты хотел бы утаить от нас, но до тех пор, пока ты будешь скрывать их, мы тебе доверять не сможем.

— Вы так или иначе не стали бы мне доверять! — с вызовом заметил Муртаг.

Аджихад сдвинул брови, в глазах его вспыхнул опасный огонёк.

— Знакомый голос! Хотя прошло уже двадцать лет и ещё три года с тех пор, как этот голос в последний раз оскорбил мой слух… — Он резко встал из-за стола, в каждом его движении чувствовалась угроза, грудь бурно вздымалась. Двойники встревоженно зашептались. — Но раньше этот голос принадлежал другому человеку, хотя это был, скорее, зверь, а не человек! Встань!

Муртаг неохотно подчинился, хмуро поглядывая то на Двойников, то на Аджихада.

— Сними рубашку! — приказал Аджихад. (Муртаг пожал плечами и стащил с себя куртку и рубашку.) — Повернись! — продолжал Аджихад. И как только Муртаг повернулся, свет упал ему на спину и страшный шрам стал отчётливо виден.

— Муртаг! — выдохнул Аджихад. (Орик даже крякнул от изумления.) Аджихад резко обернулся к Двойникам и громовым голосом вскричал: — Вы знали об этом?!

Двойники поклонились:

— Мы обнаружили его имя в памяти Эрагона, но не подозревали, что именно этот юноша — сын такого могущественного человека, как Морзан. Нам и в голову не могло прийти…

— И вы ничего мне не сообщили?! — гневно продолжал Аджихад, подняв руку и не давая Двойникам вставить ни слова. — Ладно, с вами я поговорю потом. — Он вновь повернулся к Муртагу. — А прежде мне надо решить эту загадку. Ты по-прежнему отказываешься пройти проверку?

— Отказываюсь! — Муртаг поспешно оделся. — Я никого не допущу в свою память!

Аджихад наклонился над столом, словно набираясь терпения:

— Если будешь упорствовать, это может привести к весьма плачевным последствиям. Раз Двойники не могут удостовериться в том, что ты не представляешь для нас угрозы, мы не имеем права доверять тебе, несмотря на помощь, которую ты оказал Эрагону, а может быть, именно по этой причине. Если ты не пройдёшь проверки, то стоит здешним жителям узнать о твоём происхождении, и они просто разорвут тебя на куски — и гномы, и люди! Так что придётся мне посадить тебя в темницу — для твоей же собственной безопасности прежде всего. А впрочем, и для нашей. Но будет гораздо хуже, если тюремного заключения для тебя потребует Хротгар, король гномов. Не упорствуй же без нужды. Не осложняй своё положение — ведь всех этих неприятностей легко можно избежать.

Муртаг отрицательно покачал головой:

— Нет… Я не позволю вторгаться в мои мысли. Ведь даже если б я подчинился твоему требованию, со мной все равно обращались бы как с прокажённым или с изгоем. Лучше просто отпусти меня. Клянусь, что никогда и никому не расскажу о вашем убежище.