Кажущаяся естественность такого вывода с поразительной легкостью вовлекла в свои сети не только массу обывателей, но и многих вполне серьезных исследователей. «Технический и экономический прогресс опасны для жизни!» — объявили буржуазные ученые-экологи, а вслед за ними писатели и журналисты. К примеру, английский историк и социолог X. Стреттон в работе «Капитализм, социализм и окружающая среда» прямо заявил о том, что истоки надвигающегося экологического кризиса лежат в идеологии роста и связанной с ней неспособностью понять, что рост экономического потенциала в корне убивает смысл социального развития, так как сокращает сферу жизненной активности неродившегося поколения. Экологический кризис, по мнению Стреттона, превращается в основной узел современных противоречий, заменяя собою массовые конфликты прошлого[19]. На основе специальной подборки угрожающих фактов получила распространение идея «нулевого роста»: возврата к естественному и простому образу жизни, производству и пользованию долговечными предметами типа неперегорающих электрических лампочек, объявлению моратория на технико-экономическое развитие вообще. Короче, развернулась реклама ностальгии по прошлому, тоски по застою под лозунгом «Назад, в пещеры!».

Попытки представить виновниками разрушения биосферы технический и экономический прогресс, несмотря на их кажущуюся бесспорность, на деле весьма спорны, более того — несостоятельны. Они намеренно уводят внимание от общественных, социальных условий развития и использования современных достижений науки, техники и производства, от коренного вопроса общественного прогресса: какова цель, каков движущий мотив развития той или иной системы производства?

Решение глобальных проблем защиты и сохранения среды обитания человека в будущем связано прежде всего с изменением цели общественного производства, с подчинением его интересам нынешних и грядущих поколений людей, а не с приостановкой технического прогресса.

Только цивилизация, основанная на общественной собственности, может на деле обеспечить планомерное регулирование всех видов человеческой деятельности в интересах самого человека. Вот эту-то направленность общественного прогресса и пытаются всячески опорочить авторы машинного будущего и экологического пессимизма. Или глобальная катастрофа и гибель нынешней цивилизации, или жестокое тоталитарное правление (безразлично, будет ли это правлением централизованной бюрократии или компьютерного комплекса), лживо увязываемое с возможной революцией, — другого будущему человечеству не дано — вещают буржуазные футурологи-пессимисты.

Апокалипсический сценарий будущего, рисуемый буржуазными учеными-футурологами и писателями-фантастами, отражает углубляющуюся моральную и идейную деградацию капитализма, потерю им чувства исторической перспективы, ощущение обреченности и неизбежной гибели. Антикоммунизм служит при этом средством оклеветать мир социального прогресса, обмануть людей мыслью, что в мире социализма тоже все плохо, и в конечном счете увлечь за собой освобождающееся человечество в пучину, где найдут гибель обломки буржуазной системы.

Фантастика, показывающая лишь неограниченные возможности использования техники на службе человека, полезна, но ограниченна, ибо подлинно гуманна эта идея только тогда, когда она открывает пути социального раскрепощения человечества, ликвидации основ эксплуатации одного класса другим, без чего свобода личности невозможна.

Как видим, основные направления буржуазной футурологии, даже облекаясь в форму фантастики, в конечном счете органично связаны с исходными идеями современного буржуазного обществоведения, носят социально пристрастный характер, рассчитаны на исправление, улучшение, модернизацию, но обязательно сохранение капитализма. И в этом историческая ограниченность современных буржуазных прогнозов будущего.

Одним из сокровищ геометрии назвал великий Кеплер золотое сечение. Смысл этого замечательного отношения величин, этой пропорции, «вписанной» в сотни архитектурных ансамблей древности, удивительно прост. Стоит только разделить любой отрезок на две части, чтобы длина его относилась к большей части так, как сама большая часть относится к меньшей, цель окажется достигнутой. Обе части при этом пропорциональны двум числам: 1 и 1,618.

Еще в 1509 году венецианец Лука Пачиоли опубликовал книгу «Божественная пропорция». Его друг Леонардо да Винчи предпочитал пользоваться другим названием. Оно осталось до сих пор: золотое сечение…

Каждое столетие приносило новые и новые подтверждения универсальности геометрического секрета древних. Парфенон и статуи Фидия, греческие вазы, этрусская керамика, древние египетские храмы, оружие и утварь, найденные в гробнице Тутанхамона, да и сами египетские пирамиды — все это результат практического применения зодчими и художниками, безвестными мастерами минувших времен простого и удивительного отношения — золотой пропорции.

Дюрер подметил ее в соразмерности человеческого тела.

С ней хорошо знаком был скрипичный мастер Страдивариус (не этим ли объясняются некоторые качества созданных им инструментов?).

Объяснения магических на первый взгляд свойств золотого сечения, которое как бы олицетворяет собой самые совершенные, самые гармонические формы искусства, длительное время базировались на «объединении совершенного разума и абсолютной красоты», «божественном единстве и святом триединстве» и т. д. И только в прошлом столетии были сделаны первые попытки научного исследования этой геометрической загадки.

Известно, что золотое сечение вызывает впечатление красоты, приятности, согласованности, соразмерности, гармоничности, привлекательности. Психологи нашли вскоре, что оно создает также ощущение полноты, законченности, спокойствия, уравновешенности.

В конце прошлого века немецкий психолог Фехнер впервые пытался количественно оценить психофизиологическую реакцию на золотое сечение. Он предъявлял 10 различных прямоугольников с отношениями сторон от 1 до 2,5 и просил каждого из 592 человек (испытуемых) «выбрать те, которые наиболее их удовлетворяют». Максимальное число людей предпочло прямоугольники с отношением сторон, близким или равным 1,62. Распределение оценок было близко к статистической кривой Гаусса. Различия между реакциями мужчин и женщин были незначительными.

Менее известна другая работа Фехнера, посвященная изучению отношения сторон картин художников в крупнейших музеях Европы. Ученый нашел, что художники зачастую предпочитают не прославленную пропорцию, а другие отношения величин. Это кажется непонятным, потому что именно люди искусства обладают и большей чувствительностью, и большей восприимчивостью. Факт остался без объяснения.

У каждого, кто познакомился с историей золотого сечения, возникает естественный вопрос: почему жрецы Древнего Египта, архитекторы, скульпторы античной Греции, времен Возрождения и наши современники предпочитают именно это отношение?

Люди античного мира — драматурги Аристофан и Софокл, поэт Виргилий, скульптор Фидий и другие — создали произведения, которые по силе воздействия и красоте не уступают лучшим произведениям нашего времени. Это доказывает, что способности человеческого мозга не изменились за тысячи лет. Не в особенностях ли мозга следует искать разгадку «знаменитого сечения»?

Не менее интересен и другой вопрос: почему художники в ряде случаев сознательно избегают его?

Человек может поступать целесообразно, может обучаться только при закреплении в его мозгу определенных алгоритмов, правил.

Возникает задача: как обнаружить сами эти алгоритмы?