21 сентября 1941 года, утро мск. Околоземная орбита, высота 400 км, разведывательно-ударный крейсер «Полярный Лис».

Собираясь на перехват «Корсара», Ватила Бе распределила наличные силы следующим образом. Один батальон штурмовой пехоты смешанного комплектования (которым командует непосредственно полковник Ивана Эри), три штурмовых шаттла и истребительная эскадрилья отправятся на задание вместе с «Полярным Лисом». Этого с гарантией хватит, чтобы одолеть любую военную силу с доимперским оснащением, обычно имеющуюся на борту не самого крупного корабля диких темных эйджел. Еще два отдельных смешанных штурмовых батальона, в том числе и тот, которым командует подполковник Ария Таним, поддержат действия РККА на европейском направлении. Ведь помимо капитулировавшей гитлеровской Германии, существуют ее бывшие сателлиты – такие как Венгрия, Румыния, Болгария, Хорватия и Словакия; а в общении с ними, кроме доброго слова, может понадобиться грубая вооруженная сила. С этой целью, наряду с одной бомбардировочной и двумя истребительными эскадрильями, на Земле останутся все пять транспортных шаттлов. Мало иметь батальоны штурмовой пехоты, необходимы еще средства доставки, способные выбросить их на головы непокорных властителей или же на румынский или хорватский концентрационный лагерь смерти.

Впрочем, Румыния – это, как всегда, отдельная история, и там все еще впереди. Уходящие с Украины и из Бессарабии немецкие войска оголили левый фланг продолжающей воевать румынской армии. Но диктатор Антонеску, не желающий бросать все, что нажито непосильным трудом (то есть Северную Буковину и Бессарабию), отказался принять советский ультиматум. В связи с этим в скором времени (как только закончится передислокация сил с выпавших из зоны боевых действий Западного и Северо-западного фронтов) на юго-западном направлении развернется стратегическая наступательная операция, имеющая целью сокрушить последних союзников Гитлера и всей массой советских войск выйти на Балканы. Поторопился товарищ Рокоссовский, говоря о скорой демобилизации Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Советизация всея Европы – масштабный и долговременный проект. Но операция по принуждению Румынии к капитуляции случится чуть позже, а пока войска с боевым опытом грузятся в эшелоны в Витебске, Смоленске, Бобруйске и Гомеле, чтобы, проследовав тысячу километров по железной дороге, через пару суток выгрузиться в тылах стремительно усиливающегося Южного фронта.

Особая роль отводилась егерскому батальону особого назначения под командованием подполковника Вуйкозара Пекоца, которому в качестве зоны ответственности выделили партизанское движение в Югославии, Болгарии, Греции и Италии (при необходимости). В основном Ватила рассчитывала на развитое партизанское движение югославского народа, а также на то, что Вуйкозару Пекоцу удастся найти язык со своими ближайшими кровными родственниками на Старой Земле. Да и сам новоиспеченный подполковник советских частей особого назначения принял проблемы местной родни близко к сердцу. И если немцы и отчасти итальянцы (этим в ближайшее время поступит особое предложение[1]), находились вне зоны его интересов (за исключением особей, уже совершивших военные преступления), то хорватские усташи, исламисты-бошняки и сербские ренегаты-коллаборационисты считались вполне законной добычей.

Исходя из данных глобального психосканирования, старший социоинженер «Полярного Лиса» установила, что к настоящему моменту симпатии местного населения развернулись преимущественно в сторону справедливого общественного устройства – подобного тому, которое у себя воплотила в жизнь страна Эс-Эс-Эс-Эр. Лояльность же к прежнему королевскому правительству здесь на весьма низком уровне, в силу чего численность коммунистических партизанских отрядов вчетверо больше, чем у антикоммунистических повстанческих подразделений четников. А в Черногории народ и вовсе не забыл еще волюнтаристских решений предыдущей королевской власти, лишившей эту страну собственного пути развития, и потому там даже офицеры старой югославской армии в большинстве своем пошли в коммунистические партизаны, а не в королевские четники.

Но не все было ладно и в королевстве коммунистических партизан. То же глобальное психосканирование выявило, что внутри плотной, почти монолитной, массы повстанцев имеются отдельные инородные включения, грозящие в будущем стать причиной больших проблем. Синяя Книга в основном заострялась на проблемах страны Эс-Эс-Эс-Эр, а о происходящем в других государствах повествовала скупо и неполно, но даже крохи доступной информации заставляли Малинче Евксину до предела серьезно относиться к тревожным сигналам. Помимо чисто военной деятельности, в задачу подполковника Пекоца входило выявление и ликвидация таких вот особей, успешно мимикрирующих под стопроцентных коммунистов. А то и до беды недалеко.

Перед тем как прибыть на новое место службы, подполковник Пекоц побывал в Берлине на приеме у диктатора Гальдера. Немецкие оккупационные власти на Балканах сворачивали свою деятельность, но все равно будущему имперскому уполномоченному по этому региону была необходима бумага, требующая содействия со стороны немецкого командования на местах, а еще, в полном соответствии с Соглашением о Присоединении, карт-бланш на арест лиц, обвиняемых в военных преступлениях. В этом документе, в списке, под номером «один» числился генерал горнострелковых войск Франц Беме, номинальный командующий 18-м горным корпусом (боевые части корпуса находились на Крите, а в Сербии дислоцировались 704-я, 714-я и 717-я и 718-я пехотные дивизии, называемые оккупационными). Этот генерал, действуя во исполнение приказа Гитлера самым решительным образом восстановить долговременный порядок на всей территории, отдал приказ расстреливать по сто мирных жителей за каждого убитого немецкого солдата и по пятьдесят – за раненого. За три месяца, минувших с начала общенационального югославского восстания, немецкие солдаты, в соответствии с приказами своего командующего, убили несколько тысяч мирных жителей, не разбирая между мужчинами, женщинами и детьми.

Эта преступная деятельность в нарушение всех приказов диктатора Гальдера продолжалась даже после подписания Соглашения о Присоединении, потому что, судя по всему, генерал Беме закусил удила. В отличие от большинства генералов вермахта, он имел «австрийское» происхождение, и сербов ненавидел на чисто генетическом уровне. По этой причине изымать фигуранта из штаба оккупационных сил в Сербии пришлось при участии смешанной роты штурмовой пехоты с «минской» выучкой, а также при содействии барражирующих в воздухе белокрылых космических истребителей, в любой момент готовых устроить оккупантам локальную акцию уничтожения. Егеря, непосредственно подчиненные Вуйкозару Пекоцу, для такой работы оказались несколько легковесны. Тихо прийти, взять что нужно и так же тихо уйти они могут, а вламываться превосходящей силой в укрепленное гнездо врага, сея вокруг себя леденящий ужас, им не по профилю.

Зато штурмовая пехота отработала на пять с плюсом. Тех, кто попробовал оказать сопротивление, попросту уничтожили на месте, остальных положили мордой в пол и заставили бояться. Имперские штурмпехотинки в полной боевой экипировке производят внушительное впечатление, поэтому после первых недоразумений генерала Беме вынесли из собственного кабинета упакованным в силовую колыбель. При этом на генеральском рабочем столе в качестве напоминания последующим поколениям остался имперский ордер на его арест, а также оторванная голова адъютанта, который пытался защитить своего шефа. Когда рядовые штурмовой пехоты выполняют свою задачу, пытаться встать у них на пути – это все рано что преградить дорогу поезду.

Когда «веселье» в штабе оккупационных сил в Сербии было в разгаре, на коммуникационный планшет подполковника Пекоца поступило сообщение, что поблизости от места событий психосканером засечен еще один интересующий его человек. Тут большого силового сопровождения не потребовалось, хватило отделения егерей, да и подполковник Пекоц был сама вежливость. А как же иначе – ведь, согласно данным психосканера, тот человек имел нереализованные императорские способности класса А2, и при этом не был враждебен зарождающейся Империи. Ну и Вуйкозар Пекоц тоже слегка подготовился к встрече с фигурантом: нацепил на плечи имперские подполковничьи погоны вместо советских петлиц, пригладил особым образом волосы, склонив голову, прищелкнул каблуками – и из командира полевой егерской роты обратился в блестящего офицера Генерального штаба. Как и у всякого офицера, склонного одновременно и к полевой, и к штабной службе, обе эти ипостаси жили в нем практически не пересекаясь.