Сердобольные соседи хотели было определить паренька в детдом, но Захар так турнул их из хаты, что тех словно ветром сдуло.

Бесприютность, частая необходимость уверток от побоев сделали Петьку расторопным до дерзости, из любой беды вьюном вывернется. Он и друзей приучил драться, бить «кумполом», курить турецкую махорку-лапшу, по-кошачьи лазить на яблони в соседних садах.

Вот и сейчас у всей Петькиной ватажки карманы топырились, доверху набитые красными грушовками.

— Берите, дяденька, яблоки, ешьте! — угощал Петька усатого танкиста.

Подставили свои карманы и горневские мальчишки.

— Не берите, у них одни зелепуки, — сказал Петька.

— Хоть зелепуки, да из своего сада. А у вас краденые, — отпарировал главарь горневцев Валек Дыня.

Усач насторожился:

— Так вин правду каже — ворованные?

Петька запетушился:

— Врешь ты, дыня прелая! Не верьте ему, дяденька!

Усач поверил и благосклонно принял Петькины дары.

— А танка-то, гляди, как замазалась, — закинул удочку Петька.

— Тай, не к кумови на вареники издылы.

— Мыть, небось, думаете?

— А як же.

— Мы тоже умеем мыть танки, — подъезжал исподволь Петька.

— Оце и гарно, пидсобляты мени будете.

— А мы? — просяще смотря танкисту в глаза, заикнулся было Валек.

Но у Петьки ухо востро.

— Не подмазывайтесь — не на вашей стороне танки, — обдал он холодным взглядом Валька и добавил:

— Хошь, давай поборемся? Одолеешь — вам мыть.

Танкист с интересом следил за развертывающимися событиями. То ли представил себе в ту минуту оставленных на далекой Полтавщине таких же огольцов, а может, вспомнил и свое далекое детство. Часто ли на войне выпадают минуты такого вот безмятежного отдыха!

Валек Дыня смело принял вызов. Сложив яблоки в картуз и отдав его друзьям, он отошел подальше от танка, на мягкий ковер подорожника.

И вот противники сошлись. С сердитыми лицами, шумно сопя и отчаянно работая руками, они минут пять взрывали землю босыми пятками. Каждый думал только о победе.

Вдруг Петька сделал выпад ногой и с силой толкнул Валька кулаком в грудь. Тот хватнул руками воздух и спикировал носом в муравьиную кочку.

— С подножками не договаривались! — загалдели горневцы.

И не успел Петька рта раскрыть, как получил с тыла здоровенную плюху по шее. Валек, оказывается, тоже жил не в ладу с рыцарскими правилами.

Семка, не раздумывая, вступился за своего командира. И вот уже на глазах у танкиста безобидная ребячья возня переросла в драку.

Усач только руками всплеснул, не зная, как прекратить баталию.

— Брек! — прогремел вдруг над дерущимися чей-то строгий голос.

Ребята расцепились. Перед ними стоял высокий командир, со шпалой на петлице.

— Ай-яй-яй! Как некрасиво! Дудник! — обратился он к танкисту. — А ну-ка, воспитай их!

Горюч-камень<br />(Повесть и рассказы) - i_005.jpg

— Слухаюсь, товарищ капитан! — отозвался боец и споро затрусил к канаве, густо заросшей крапивой-жгучкой.

Ребятишки, не имея никакого желания воспитываться, прыснули во все стороны…

Мишка шел с достоинством, тихо, боясь расплескать суп. Время от времени он украдкой заглядывал в котелок и тоскливо сглатывал слюнки.

— Мишка! — послышалось вдруг позади.

Тот обернулся. Это был Петька.

— Ты что несешь? — спросил он, хотя явно видел содержимое котелка.

— Обед солдату, нашему постояльцу, с кухни.

— Вкусный, небось?

— У-у, еще какой!

— А ты пробовал?

— Нет.

— Вот бы попробовать! — и Петька вожделенно посмотрел на котелок. — Мишка, давай чуть-чуть отхлебнем.

— Не-е, дядя Леня узнает!

— Какой дядя Леня?

— Ну так постоялец же наш.

— Не узнает, мы немножечко.

— Ну уж если немножко, тогда… Только я первый.

— Ладно.

Они свернули с пыльной дороги к зеленому валу у чьего-то сада и сели на траву. Петька ткнул пальцем в суп.

— Горячий, зараза!

— Подождем немного, — предложил Мишка.

Пока суп остывал, Мишка рассказал о своей поездке с шофером. Петька не без зависти слушал: надо же, на военной машине ездил. А ему, Петьке, только на драки и везет.

Наконец суп остыл.

Мишка взял котелок обеими руками и несмело отхлебнул. На губах осталась желтая каемка.

Затем котелок перекочевал в нетерпеливые Петькины руки. После первого глотка уровень супа заметно снизился.

— Хорош!

Искоса посмотрев на приятеля, Петька еще раз основательно приложился к котелку. Судя по его виду, он не торопился расставаться с ним.

— Хватит! — заволновался Мишка.

Вдруг из-за вала вынырнула рыжая Семкина голова.

— А я, Петька, тебя ищу, — начал Семка, но, увидев, чем тот занят, умолк и недвусмысленно подсел ближе.

— Дадим ему? — обратился к Мишке Петька.

— А с чем же я домой?..

— Я немножечко, — заверил Семка.

Мишка недовольно засопел, а Петька щедро протянул посудину Семке.

Уровень супа настолько стал низок, что при наклоне котелка зловеще показывалось дно.

— Хватит! — решительно сказал Мишка и потянул котелок к себе.

— А ты сбреши, — посоветовал Петька. — Скажи, бежал от собаки и расплескал. Вот еще, не знает, что сказать. Послушал бы, как я заливаю папашке. Пошлет за водкой, а я сдачу в карман, глаза луком натру и хнычу: ребята по дороге деньги отняли!

Мишке Петькина выдумка не то чтобы пришлась по нраву, но на худой конец он решил ею воспользоваться.

Подняв с травы почти пустой котелок, он поплелся к дому…

В сенях Мишку обступила разморенная жарой тишина. Даже мухи и те еле жужжали от лени. Мишке захотелось подольше постоять вот так, не прикасаясь к дверной ручке. На душе его было тоскливо и плохо.

— Кто там? — послышалось из хаты.

— Это я, баушк, — робко открывая дверь, отозвался Мишка.

— А кто, голубчик, тебя отпускал? — не отрывая глаз от кружева, спросила бабушка.

Над Мишкой явно сгущались тучи.

Но не успел он собраться с ответом, как в растворенное окно донесся густой, с неприятным завыванием гул самолета. Вслед за тем раздалась резкая очередь зенитного пулемета. Немец!

Бабушка с удивительной проворностью вскочила с табуретки, схватила Мишку за руку и бросилась во двор.

«В погреб», — мелькнуло в Мишкином сознании.

Под открытым небом пулеметные очереди были еще резче. Они стегали, раскалывали знойный полуденный воздух.

Ду-ду-ду-ду!..

Бабушка мигом распахнула дверь в погреб и увлекла за собой Мишку. Дверь захлопнулась, и темнота обступила со всех сторон, повязкой прилипла к глазам. Стало страшно.

Теперь зенитный пулемет неистовствовал где-то над самой головой.

Ду-ду-ду!

Бабах! — ухнуло где-то невдалеке. И еще раз:

Бабах!

Рвались сброшенные самолетом бомбы. Мишка уже слышал такие разрывы, когда бомбили станцию.

Жуткая темень. За шею холодными струйками течет песок. Он сыплется и в котелок с остатками супа. Мишке кажется, что еще немного и каменные своды обвалятся на них. От этой мысли на лбу выступила липкая испарина.

Успокаивала близость бабушки. По торопливому движению ее руки Мишка догадался — она молилась,

Глава вторая
ОТРЯД БЕЗ НАЗВАНИЯ

Фронт все ближе придвигался к селу. По утрам, когда люди в домах досматривали последние сны, из-за Хомутовского леса особенно отчетливо доносилась орудийная канонада. Она катилась волнами, то утихая, то вновь нарастая. Где-то под Орлом шли кровопролитные бои.

С приближением фронта над Казачьим чаще стали появляться чужие самолеты со зловещими крестами на крыльях. Одни летели дальше, на город, другие отваливали от черной стаи, круто разворачивались и пикировали на железнодорожную станцию. От них отделялись бомбы, а немного погодя в домах лопались стекла и мелко-мелко дребезжала посуда.

Село фашисты больше не бомбили. Танковый полк, прибывший после горячих боев на отдых, перебрался в лес. Но часть бойцов по-прежнему оставалась в селе. Начинкин также жил в Мишкином доме. Капонир — вырытое в овраге углубление для стоянки машин — был надежно укрыт ветлами.