— Осмотрите другие. Если отыщете оружие, попробуйте… отделить.

В горле запершило от внезапно прорезавшегося запаха гари. Он был далеко не застоявшийся, а едкий, самое большее двухсуточный. Я посмотрел по сторонам.

— Паша! Дуй сюда. Давай пробеги вокруг радиусом метров двести — триста. Попробуй найти что-нибудь… необычное.

Наш "сын полка" бросился исполнять. Я вынул нож и, задержав дыхание, осторожно приподнял скрючившееся нечто, раньше бывшее, скорее всего, двуногим прямоходящим. При внезапном термическом ударе человек, как правило, сворачивается… точно. Бедняга погиб, закрыв своим телом потемневший от высокой температуры кожаный планшет-папку, видимо, она лежала на коленях, когда они ехали в кузове. От поясной кобуры осталась труха, пистолет оплавился до неузнаваемости. Здесь было пятеро — семеро, вряд ли больше. Оставшуюся часть кузова занимали сгоревшие ящики. Что там в них было, уже не важно.

Я отошёл от машины подальше, чтобы прочистить лёгкие. В отдалении мелькал Пашка, шныряющий между камнями, Инвё, забравшись по выдвижным скобам на обтекатель оси винтов, сидела на стрёме. Чутьё подсказывало, что в этой загадке нам обязательно нужно разобраться. Марта махнула рукой, они стояли возле единственной в сожженной колонне боевой машины. Незнакомые очертания. Американцев в зоне не видели уже полгода с лишним, у нас такой техники нет. Броня деформировалась, но один из верхних люков был открыт. Или они шли нараспашку… или в момент удара кто-то уцелел и пытался выбраться из раскалённой машины? Огня здесь не было, металл потёк от прямого воздействия огромной температуры.

Хайнц вылез из-под кормы, отряхивая колени.

— Я мало в этом понимаю, но думаю, что техника не ваша. У нас с вами техническая логика почти одинакова, а там внутри — он постучал по кормовой плите — всё несколько по другому.

Почему-то шёпотом он добавил:

— Там сидит один… Я не знаю, по-моему он жив, но в коме.

Только до меня дошло, что герр оберст неестественно бледен, а его чётко очерченные губы подрагивают. Дааа… Что он там такое увидел?

— Марта, отведи его в вертолёт. У Ахмеда коньяк есть.

Циммель даже не стал возражать. Я оглядел борт, зацепился за какую-то кривулину и вскарабкался наверх. Открыт только один люк из четырёх. Броневая сталь оплыла как пластилин под солнцем. Потоптавшись, я собрался с духом и свесился в распахнутый зев.

Прямо на меня смотрели наполовину свернувшиеся, подёрнутые мутью белки глаз. Они были лишены век, ресниц и бровей. Существо дышало с еле слышным шипением воздуха, проходящего через опалённые трахеи. Я тупо таращился на него, мысли застыли, будто попав в ледяную воду. Это всё же был человек, по крайней мере, раньше был. Остатки незнакомой формы, навсегда прикипевшие к плоти, ни о чём не говорили, таких знаков различия я не знал. Поняв, что даже искусство Нессы ему не поможет, я достал пистолет. Наверное, он почувствовал шелест металла. Потрескавшиеся губы разлепились в попытке что-то сказать. Я разобрал и запомнил несколько слов, но ни к одному, хотя бы отдалённо знакомому языку привязать их не получилось. Шелест воздуха прекратился.

Я сел возле провисшей между катками гусеницей, краем сознания отметив, что с этой стороны повреждений почти нет. Подошёл Ахмед, сел рядом.

— Везде так? — мотнул он вихрастой головой на машину.

— Да. Похоже на термитную бомбу, но тогда бы потёки остались. А тут на земле никаких следов.

Мне опять захотелось закурить. Окружить себя сизым табачным дымком, как защитной оболочкой, сквозь которую всё видится размыто и отрешённо. Закрыв глаза, я глубоко вздохнул. Для начала займёмся уцелевшей папкой, а прямо сейчас… Надо бы похоронить неизвестного солдата, сказавшего мне всего четыре слова.

Глава XVIII. Главный бой

г. Степногорск, резиденция Элен Уордер.

Поздним вечером, когда город окутался рассеянным светом уличных фонарей и тысяч окон, я ощутила смутное беспокойство. Не за себя, не за этот дом-цитадель, это было такое абстрактное чувство, о котором говорят "не нахожу себе места". Я бесцельно обошла дом комнату за комнатой, задержалась в той, где во время такого краткого визита жил Харальд. Странно… только сейчас я сообразила, что не заглядывала сюда с самого их отъезда, больше месяца.

На подоконнике что-то лежало. С неизвестно откуда взявшейся осторожностью я подошла. Завёрнутый в лоскут ткани предмет выскользнул на ладонь. Это была маленькая книжечка из тиснёной по кромке замши. Сердце замерло, я медленно раскрыла её. На одной половинке под прозрачной плёнкой фотография Харальда, на другой — Фрези. Зачем Харальд оставил эту вещь здесь? Я была уверена, что он не забыл, а именно оставил. Загадка без решения, его характер и мотивации для меня так и остались непонятными, при всей кажущейся простоте.

Я шла на кухню замедленно, как во сне. Недовольно фыркал забытый кофейник, заливая плиту бурой вспененной жижей. Здешняя домашняя техника была на уровне, но я предпочла простую газовую плиту — прозрачные голубые венчики живого огня лучше безликих электрических блинов во всех их воплощениях. Со вздохом проводив взглядом последние граммы кофе, я потянулась к носатому монстру… он отдалился, стал растворяться во внезапно сузившемся поле зрения. Это размытое пятно с оглушительным треском схлопнулось и меня окружила тьма. Неведомые и невидимые силы тащили меня куда-то, попутно терзая каждую клеточку, каждый нерв моего тела. Я зашлась в беззвучном крике, сквозь мрак поймала взглядом светлую туманную точку. Теперь меня уже не волокли силком, а будто подталкивали. Темнота распахнулась во все стороны сразу, открывая знакомые пейзажи Зоны возле поместья, ставшего крепостью. Вернувшееся было ощущение себя самой пропало, и я стала бесплотным и бессловесным наблюдателем.

Харальд сидел за столом в освещённой мягкими молочно-белыми плафонами комнате. Его пальцы рассеянно перебирали плотные листы бумаги из отодвинутой на край стола папки, а взгляд был устремлён в никуда, прямиком сквозь противоположную стену. Похоже, он уже прочитал содержимое. Вошла Сандра. Сейчас я могла слышать, а не только читать по губам.

— Ты уверен, что это не подделка? В смысле, что это не обманный ход?

— Слишком ненадёжная схема получается, — протянул он настолько будничным, лишённым эмоций тоном, что стало не по себе. — Затевать многоходовку с таким финалом ради смутного шанса "выгорит — не выгорит" это чересчур. Если бы нас хотели запутать… — он покачал головой.

— А что говорит Махтан?

— Он уверен в подлинности документов. Я понимаю, что до сих пор его сородичи никак себя не проявляли, но тем вероятнее это могло наконец случиться. По его словам, эта колонна была одним из последних организованных отрядов, отправившихся наугад. И знаешь что сказал мне тот парень в БМП?

— Что-то вроде "У меня получилось" или "Наконец я сделал это". Я так поняла, что в нашем языке не однозначного перевода. Вобщем, обозначение достижения, успеха.

— Ага. Так и есть.

— И что…

Харальд вскинулся, лёгкое кресло отлетело в сторону. Сандра сделала опасливый шаг назад.

— Успокойся. Принимать решения на основе неполной информации — моя обязанность.

Сделав несколько шагов, Харальд подошёл к распахнутому окну.

— Что-то слишком спокойно… Вот что, позови Марту. Если спит, разбуди, извинись от моего имени. Есть дело для её искусников.

Я уже привыкла, что подобные прострелы внутрь Зоны показывают мне то, что уже произошло. Поэтому не удивилась, когда включилась "перемотка" и меня словно переместило броском на какое-то время вперёд. Трудно было сказать точно, ибо за окнами поместья была темнота, кое-где разреженная дежурными огнями.

Следом за Сандрой вошла подтянутая дама среднего роста, в незнакомой форме. Крылышки на лихо заломленном тёмно-синем берете намекали на ВВС. Мундир сидел на ней идеально. Это значит и есть Марта. Её официальность несколько разбавляли завивающиеся пряди искристо-белых, жемчужного оттенка волос.