– Мицва, – повторил Габриель. – Благодеяние.

Официант принес кофе.

– Прости, что столько времени заняла собой, – сказала Келли. – Все говорю и говорю. Даже не спросила про твою жизнь и твою жену. Надеюсь, в следующий раз ты познакомишь меня с ней.

– С удовольствием. – Габриель все-таки заставил себя улыбнуться. – Ее зовут Джулианна. Сейчас она учится в докторантуре Гарварда.

– Какое прекрасное имя. И давно вы женаты?

– С января.

– Так вы еще новобрачные! Можешь показать ее снимок?

Габриель вытер руки и достал свой айфон. Перелистав фотографии, он выбрал одну из самых последних: Джулия за письменном столом в его домашнем кабинете. Габриель инстинктивно погладил изображение по щеке, затем передал телефон сестре.

– Наверное, ты очень сильно ее любишь, – сказала Келли, разглядывая снимок.

– Да.

– Какая она молоденькая.

Габриелю едва удалось не нахмурить брови.

– Да, она моложе меня.

– В моем возрасте вы все кажетесь мне молодыми, – усмехнулась Келли. Она уже собиралась вернуть айфон Габриелю, но потом вгляделась в снимок и коснулась пальцами экрана, чтобы увеличить изображение. – А что это у тебя на столе? – спросила она, указывая на небольшой черный предмет.

– Паровоз. В детстве я любил с ним играть. Джулия решила, что из него выйдет отличное пресс-папье.

Келли снова взглянула на снимок.

– Чем тебя заинтересовал этот паровоз? – удивился Габриель.

– Очень знакомая игрушка.

– Знакомая?

– У нашего отца в детстве был целый игрушечный состав. Я застала лишь паровоз и два вагона: пассажирский и товарный. Отец хранил их в шкафу. Однажды паровоз исчез. Одри это заметила и спросила отца. Он ответил, что паровоз разбился. Мы с сестрой не поверили. Как железная игрушка может разбиться? А ты помнишь, откуда у тебя твой паровоз?

– Нет. Он у меня всегда был.

– Интересно, – прошептала Келли.

– Почему?

– В детстве отец очень любил играть этим паровозом. На днище он нацарапал свои инициалы. – Келли многозначительно взглянула на Габриеля. – Когда вернешься домой, обязательно посмотри. Меня просто любопытство заело.

– А что это изменит?

– Инициалы – доказательство того, что отец подарил тебе свою любимую игрушку. Повторяю, паровоз был ему очень дорог. Он бы не стал просто так отдавать тебе столь значимую для него вещь. Получается, что и ты много значил в его жизни. – Келли вернула Габриелю айфон.

– Мне в это трудно поверить.

– Попробую тебе объяснить. – Келли размешала кофе и вынула ложечку из чашки. – Я хорошо знала нашего отца. Я долго жила с родителями. Могу тебе сказать: отец был сложным человеком. Противоречивым, порывистым. Но он не был жестоким. Ему пришлось выбирать между двумя семьями. Я не стану говорить, что он сделал правильный выбор. Но если бы он был сильнее духом, если бы моя мать умела прощать… возможно, события развивались бы по-другому. Возможно, вам не понадобилось бы уезжать из Нью-Йорка. Отчасти это напоминает мне библейскую историю Агари и Измаила. Похоже, моя мать сыграла роль Сарры, хотя ее и звали Нэнси. Я склоняюсь к мысли, что отец любил тебя. Он заботился о тебе. Пусть издали, но он следил за тобой и изменил завещание, включив тебя в число наследников.

– И в это мне тоже трудно поверить, – холодно возразил Габриель.

– Почему? Такое вполне возможно. Он ведь не был чудовищем. И потом… «Есть многое на свете, друг Горацио, чего не знают наши мудрецы».

– «Гамлет», – буркнул Габриель, узнав знакомые слова.

– Хочется думать, что дед гордился бы нами обоими. Ты учился в Гарварде, я – в Вассаре. – Келли улыбнулась. – А твоя жена… Джулианна – она верующий человек?

Габриель убрал старую фотографию во внутренний карман пиджака.

– Да. Она католичка. И вера не является для нее чем-то формальным. Она старается жить сообразно заповедям.

– А ты?

– Перед женитьбой я принял католичество. Я тоже верующий, если ты это имела в виду.

– Кажется, католиков в совете фонда у нас еще не было. Ты станешь первым. – Келли подозвала официанта и попросила принести счет. – Дождемся, когда наша родня узнает, что теперь у нас есть католическое крыло реформистского иудаизма.

«Я сделал ошибку, – нехотя признался Габриель, когда номер Джулии включился на прием голосовых сообщений. – Мне не следовало ехать сюда без тебя».

«Джулианна, я хочу, чтобы ты не выключала свой телефон. Тогда я смогу обнять тебя, пусть и на расстоянии. Сейчас первый час ночи. Недавно я вернулся в отель после обеда с Келли».

«Прости, что не смог позвонить раньше. Наш разговор оказался более долгим, чем я ожидал. Келли – очень милая женщина. Как всегда, ты оказалась права. Удивительно, но ты всегда оказываешься права». (Медленный выдох.)

«Картина воспоминаний об отце, нарисованная Келли, очень сильно отличается от того, что помню я. У меня не хватило смелости сказать ей, что обожаемый ею отец бил мою мать». (Вздох.)

«Очень жаль, что тебя нет рядом. К концу обеда я начал сомневаться в своих воспоминаниях. И в себе самом».

«Выполни мою маленькую просьбу. Возьми игрушечный паровоз, что стоит у меня на письменном столе, и посмотри, нет ли на его днище каких-нибудь инициалов. Это важно».

«Мне придется немного задержаться. В пятницу Келли хочет познакомить меня с одной из моих теток. Таким образом, я не смогу вернуться раньше субботы. Не скажу, чтобы я был очень рад этому, но уж лучше закончить все дела разом и не растягивать их во времени».

«Когда получишь это сообщение, позвони мне. В любое время. Apparuit iam beatitudo vestra.[31] Я люблю тебя».

Габриель швырнул мобильник на широкую, пустую кровать.

Его мысли без конца возвращались к недавнему разговору со сводной сестрой. Многое из сказанного ею удивляло его. Она знала доброго, любящего отца. У Габриеля не раз возникало ощущение, что у них с Келли были разные отцы, совершенно непохожие один на другого.

В какой-то мере ему стало легче. Он получил ответы на часть вопросов, хотя эти ответы вызвали у него новые вопросы. Самым приятным было узнать, чей он внук. При мыслях о деде у него теплело в груди.

«Помимо сестры, у меня есть хотя бы еще один кровный родственник, которым я могу гордиться».

Жаль, что он сейчас не мог перенестись домой, лечь рядом с сонной Джулианной и рассказать ей обо всем. Как здорово было бы оказаться в ее объятиях и стереть этот день. Он допустил колоссальную ошибку, решив ехать сюда один. Естественно, что и последствия этой ошибки он был вынужден расхлебывать в одиночку.

Ругая себя, Габриель поплелся в душ, надеясь с помощью горячей воды освежить себе мозги. Потом он намеревался продолжить чтение материнского дневника. Может, он найдет там правду об отношениях своих родителей?

5 декабря 2011 года. Вашингтон, округ Колумбия

Натали Ланди в ужасе глядела на газетную фотографию.

Потом раздался странный звук, напоминающий скрежет тормозов, и ее мир вдруг остановился. Снимок был черно-белым: мужчина и совсем молодая светловолосая девушка стояли, держа друг друга в объятиях, и улыбались в объектив аппарата. На пальце девушки поблескивало кольцо с крупным бриллиантом. Ниже шло сообщение о помолвке и скором союзе двух могущественных семей из мира политики.

Желудок Натали взбунтовался. Она склонилась над мусорной корзиной и исторгла из себя завтрак. Потом дрожащей рукой вытерла губы и потащилась в ванную.

Там она налила себе стакан воды и попыталась думать связно. Снимок был подтверждением того, что она все потеряла. Разумеется, до нее доходили слухи, которым она не придавала особого значения. Она знала: Саймон обхаживает дочь сенатора Хадсона исключительно по политическим мотивам. Во всяком случае, он так ей говорил… тогда, в конце августа, лежа в ее постели.