— Ты точно также готов играть с первой встречной!

— А вот и нет! Ни одной кроме тебя в своей жизни не припомню!

— А в России? С этими разнузданными комсомолками?

— Э-эх! — вздохнул тяжко Сергей. — Посмотрела бы ты на тех самых комсомолок. И они на тебя. Думаешь, кто кому позавидует?

— Они мне?

— Без тени сомнения. Правда смотреть им на тебя в таком разобранном виде я не дам. Извольте прийти в себя, мадмуазель Бертье!

— Как я могу прийти в себя в этом тесном кабриолете? Нет, надо срочно пнуть дирекцию «Делоне-Бельвиль»: продажи их роскошных машин наверняка увеличились, а они мне голову морочат!

В Париже спевшаяся парочка вновь окунулась в суматошную столичную жизнь, приносящую смачные дивиденды. «Так ведь это то, что надо!» — таково было их общее мнение. Вдруг как-то вечером зазвонил телефон и богато модулированный мужской голос спросил по-русски:

— Могу я поговорить с Сергеем Костиным?

В голове у попаданца будто колокол прогремел! «А вдруг это тоже гость из будущего?! Кто-то бригаду здесь собирает против Гитлера?»

А губы и язык его уже лепетали:

— Это я. Вы кто?

— Я тоже беглец из России, только уже давнишний. Моя фамилия Белозерский, имя Глеб. Здесь я подвизаюсь в журналистах и потому каждый новый соотечественник представляет для меня интерес. Тем более Вы: совсем молодой, активный, целеустремленный. Позвольте нанести Вам визит?

«А, это просто эмигрант и не дай бог замшелый. Впрочем, голос у него человека вменяемого… Пусть приходит: тем более, что русских я здесь еще толком не видел». И ответил:

— Я вообще-то целыми днями занят. Если только Вы придете завтра в это же время….

— Мне это подходит, — резко закруглился абонент. — До завтра, господин Костин.

— Кто это был? И почему вы говорили по-русски? — спросила бдительная Анжела.

— Компатриот, белогвардеец наверно. Завтра ты его увидишь.

— Зачем встречаться с незнакомым человеком у себя дома? Для этого есть кафе!

— Русские компатриоты — очень радушные люди, милая. Хочешь обаять русского — пригласи его домой.

— Зачем тебе его так уж обхаживать?

— На всякий случай. Белогвардейцев сильно обидели большевики и теперь они всегда готовы отплатить тем же.

— Но ты ведь не большевик?

— Вот это завтра и будет выяснять внезапный визитер. Так я почему-то думаю….

Следующим днем настроение Сергея было хуже некуда, и он даже был вынужден отменить фотосессию в доме моды Эрмес — как ни упрашивали его портной и фотограф. Домой он соответственно вернулся рано, по дороге накупил в киосках с десяток русских газет, стал их проглядывать и наткнулся-таки на статью Белозерского — в газете «Последние новости» под редакцией Милюкова. Тема статьи была злободневной (бои в Испании), а тон вполне симпатичным, стремящимся к объективности. Не то что в «Галлиполийском вестнике», где франкистов называли продолжателями «Белого дела» и призывали бывших вояк вступать в русский легион в Испании. Сердце у Сергея стало успокаиваться.

Вскоре появилась Анжела и начала хлопотать по-хозяйству: готовить курицу-гриль, несколько видов салатов и поругивать вполголоса дролю — «пригласил гостя он, а горбатиться теперь должна она! Чем ты-то собирался его угощать?». На что Сергей запустил руку в стол и вытащил давно ждавшую своего часа бутылку «Камю». После чего стал резать лимон и посыпать дольки сахаром.

Гость явился в точно назначенное время.

— Вы, Глеб, явно из аристократов, — сказал ему комплимент Костин, вводя в гостиную-столовую. — Явились тика-в-тику, как договаривались. И простите, сразу спрошу: Вы ведь не служили в белой армии? Возраст у Вас неподходящий….

— Как раз служил, только юнкером и только в Крыму. А старше я Вас на двенадцать лет, я узнавал. Но простите, я должен поздороваться с Вашей наперсницей. Бонжур, мадмуазель Бертье! — перешел на французский язык журналист. — Даже кухонный фартук Вам очень к лицу! Кстати, Ваше фото из «Voge» висит у меня дома, правда, в детской комнате: двенадцатилетняя дочь отнесла Вас к своим идолам.

— Я очень польщена, — сказала Анжела и зарумянилась.

— Жаль, что мы не догадались прихватить фотографии с Каннского пляжа, — сказал невозмутимо Сергей, после чего Анжела зарумянилась еще больше, но тотчас подняла возмущенно голову, метнула в насмешника убийственный взгляд и отвернулась к духовке. А россы уже разместились за столом, и Сергей разлил по рюмкам первые порции лучшего стимулятора к откровениям.

— Будем знакомы, — сказал он, вздернул рюмку в знак приветствия, выцедил коньяк и закусил долькой лимона с сахаром.

— Будем, — поддержал моложавый Глеб, повторил его манипуляции и сказал: — Закусывать коньяк лимоном с сахаром придумал наш бедный император. Удивительно, но эта привычка прижилась как в нашей эмигрантской среде, так, видимо, и у вас, в советской. Французам же она совершенно не присуща.

— С двух сторон мы их можем приохотить… — меланхолично сказал Серж Костэн, после чего оба собутыльника дружно рассмеялись.

— Спешу приступить к своим вопросам, — сказал Белозерский и посерьезнел. — В общих чертах я знаю Вашу историю, читал в «Матэн». Вы процветаете здесь, но, судя по всему, неплохо жили и там? Или я совсем ничего не понимаю в людях….

— У меня были счастливые детство и юность, — признал Сергей. — Но в одночасье все рухнуло: отца услали на Колыму, а меня вычистили из комсомола, из спорта, из МГУ. Предложили влачить жалкое существование с клеймом «сына врага народа».

— «Вычистили». Какое жуткое слово. Как будто стерли резинкой из тетради….

— Именно так. Но коммунисты же меня учили, что в любой ситуации сдаваться не надо. Я и не сдался….

— Что Вы можете сказать о новом, молодом поколении русских людей?

— Оно уверено, что живет в лучшей стране мира. СССР — это звучит гордо! Читали стихи о советском паспорте Маяковского?

— Читал… — криво усмехнулся бывший юнкер. — Мощно написано. Вот только в 36 лет автор застрелился.

— Нас, старших школьников, это тоже поразило. Потом, в студенчестве, я услышал о каком-то любовном треугольнике, но не поверил в эту чушь. Хочется думать, что это была реакция на борьбу за власть, которая охватила партийную верхушку. А она все разгорается….

— Два месяца назад расстреляли Зиновьева и Каменева, — подтвердил Белозерский. — На очереди, видимо, Бухарин и Рыков. Странно, что военную элиту, взращенную Троцким, пока не трогают.

— Перестреляют, — равнодушно сказал Сергей. — Еще Дантон перед смертью прозрел и сказал, что революция пожирает своих детей. Сожрет и этих.

— Что же будет потом? — оживился Глеб. — Единоличное правление грузина Сталина, подобное правлению корсиканца Наполеона?

— Откуда мне знать? — пожал плечом Серж Костен. — Пусть грызутся как пауки в банке или крысы в бочке.

— У крыс как раз вырастает крысиный король, диктатор. Но каждого диктатора народ свергает — хотя бы после его смерти. Таков удел нелегитимного правителя.

— Может, это и хорошо, — сказал вдруг Костин. — В Европе вызревает война. Примеры из прошлого доказывают нам, что народы, предводимые диктаторами, в войнах побеждают чаще. И вот в Италии и Германии к власти пришли как раз они и удивительным образом возродили разрушенную кризисом экономику и вселили у населения веру в будущее и даже в свою исключительность. К этому вскоре придет Испания под командой Франко, а Япония давно такая и готова уже громить Китай. Зато в демократической Франции власть меняется каждые полгода — курам на смех. Может ли она победить под таким руководством агрессивную Германию?

— Над французами мы тоже давно посмеиваемся, — соткровенничал посланец Милюкова. — Как они умудряются при своей безалаберности в нужный момент концентрироваться и побеждать?

— Чудом, — ухмыльнулся Сергей. — Они ведь истые католики: соберутся в соборах, попросят защиты у Бога и дальше с верой, что Бог за них, идут громить супостатов.