Пальцы сомкнулись на основании кола. Но стоило мне потянуть орудие убийства на себя, как случилось невероятное — глаза мертвого парня открылись и он прямо взглянул на меня.

— Т-ты… ты… — шевельнулись непослушные губы. Изо рта плеснула и стекла по щеке кровь. Меня аж замутило — столько в ней было энергии.

— Я…

— Пом… пом-моги… боль-но… а-а-ах…

Умирающий попытался еще что-то сказать — его губы продолжали шевелиться, лицо исказилось, тело напряглось. Потом по нему прошла судорога, оно выгнулось дугой. От резкого рывка я дернулся, и осиновый кол выскочил из раны, оставшись у меня в руке. В последний раз из раны плеснула кровь, послышался сухой треск — и все стихло.

Невидимой волной меня отшвырнуло на пару шагов, приложив спиной обо что-то твердое в траве. Удар был такой силы, что на несколько секунд потемнело в глазах. Я мог только чувствовать, как сквозь мое тело проходят волны освобожденной силы. Любой некромант дорого бы дал за то, чтобы оказаться на моем месте.

Наконец меня перестало трясти. Приподнявшись на локтях, проморгался, озираясь по сторонам. Сухое прошлогоднее будылье было перемолото в труху. Словно ураган погнул кусты, тут и там валялись ветки деревьев. Откуда-то тянуло дымом, причем не обычным дымом костра, а таким, словно нарочно жгли тряпки и старую обувь. Понадобилось время, чтобы понять, что это дымилась одежда и волосы принесенного в жертву человека. Ого, однако, какие тут сработали чары!

Я сел на траве, пытаясь успокоиться и начать думать. Разрытая могила, жертвенная кровь, выпущенная на волю огромная энергия… Ох, как мне все это не нравится! Будь это мой город, я бы всерьез забеспокоился о безопасности его жителей и предупредил Анджелина о надвигающейся беде. А как поступить сейчас?

Кажется, у меня есть только один выход. Но сумею ли я…

Второй раз за ночь на свет появился ритуальный нож. Второй раз за день я собирался отворить себе кровь.

— Властью, данной мне…

Голос слегка дрогнул. А осталась ли у меня эта самая власть? Не лишила ли меня Смерть после нашей ссоры своего покровительства? Нет, к бесу сомнения! Талант не пропьешь! Я некромант или как? Я мужик или кто?

— Властью, данной мне… в обмен на плату мою…

А стоит ли напрягаться? Ну скажет мне душа имя убийцы, а дальше что? Я в этом городе нахожусь нелегально, под чужим именем… Что мешает местным властям привлечь меня к ответственности? А! Ко всем демонам! Кто не рискует — тот не пьет вина на свадьбе! И душа мне все сейчас скажет, не будь я Згаш Груви!

— Властью, данной мне…

Нож порезал запястье, капля крови упала на мертвое тело, и веки приподнялись, открывая мутные глаза. Только теперь в них не было ни искорки жизни.

— Слушай меня, внимай мне, повинуйся мне…

— Хоз-зяин…

Голос безжизненный, надтреснутый. Из таких относительно целых трупов и получаются самые лучшие упыри — десяток-другой нежитей вполне способен стереть с лица земли большую деревню или небольшой городок. Да, они уязвимы, но при этом не чувствуют боли, не медлят, занося руку для удара, и их невозможно остановить. Потеряв конечность, они продолжают сражаться, не испытывая страха, усталости, сомнений. Среди мирных жителей такими качествами обладают единицы — в основном отставные солдаты.

— Повину-юсь, хоз-зяин…

— Кто нанес удар? Кто лишил твое тело души?

Конечно, я не ожидал, что мне дадут точный адрес убийцы, назовут его имя и фамилию, но то, что я услышал…

— Не зна-аю…

— Чего?

— Я правда не знаю, хозяин. — Труп сделал попытку сесть, и ему это удалось. — Он подошел… то есть я подошел… Я просто шел, никого не трогал… И вдруг он… Смотрю — крадется… Я окликнул его, думал, он скажет мне, где все… А этот как заорет! Как накинется на меня!.. Я в самом деле умер? — Труп внимательно посмотрел на свои руки. — Ничего не чувствую.

— Совсем ничего?

— Совсем. — Он ощупал туловище, потом лицо, едва не попав себе в глаз пальцем. — Странно, я ничего не чувствую! Ни рук, ни ног… Ни холода, ни боли, ни похмелья… Ничего! Это и есть смерть?

— Боюсь, что да, — кивнул я.

— Этого просто не может быть! — воскликнул труп. — Я не верю! Как это произошло?

— Ты сам сказал только что — ты шел, этот тип двигался тебе навстречу, ты его окликнул, а он…

— Да-да. — Тот, кто еще полчаса назад был живым человеком, покачал головой. — Он так закричал… Сначала я думал, что от злости, а сейчас понимаю — от страха. Он явно принял меня за нежить! И он ударил меня колом, который держал в руках! Просто ткнул, как ножом… Но разве такое возможно?

Бледное лицо поднялось. Пустые глаза уставились куда-то мимо меня. Жутковатое, знаете ли, зрелище!

— Ты умер, — сказал я.

— Не верю…

— Сейчас я отпущу тебя, и ты…

— Не надо! Хозяин, не надо! Я хочу жить! Я так много не успел! Я… ну почему это случилось именно со мной? За что?

Я только покачал головой. Пути богов неисповедимы.

— Тебе больше нечего сказать?

— А что говорить? Я не знаю… его имя… — Лицо мертвеца вдруг исказилось, голос изменился, стал глухим и каким-то пустым. — Он некромант… слабее тебя, хоз-зяин… глупее тебя… ты справишься с ним… ты легко одолеешь его… Он трус! Он ударил от страха… Он не смог отличить живого человека от умертвия… Его зовут Дубин… Дубин Палевый… он…

Голос совсем стих, последние слова вовсе не различишь. Что же, пришло время.

— Властью, данной мне, — я поднял руку, начертал в воздухе символ света задом наперед, — я отпускаю тебя. Иди туда, где…

— Нет! — вдруг своим прежним, живым голосом воскликнул тот, кто еще недавно был человеком. — Я не хочу! Не надо! Мне страшно!

— Там тебя ждут! Иди!

Он вдруг закричал — протяжным криком. Пронзительный, рвущий за душу вопль прокатился над притихшим кладбищем, после чего труп откинулся навзничь, задергался в последних судорогах, раздирая грудь руками, забился — и затих. Я в удивлении стоял над телом, силясь осмыслить произошедшее. Некромант убил человека. И этот некромант был мне знаком. А это значит, что у меня большие проблемы.

Треск кустов и топот ног вывели меня из задумчивости. Через заросли напрямик к прогалине ломилось несколько молодых людей. Человек пять, если не больше. Судя по внешнему виду, дети зажиточных горожан — у двух из них на поясе висели короткие «городские» мечи, еще один был вооружен здоровенным тесаком с мою руку длиной.

— Кто кричал? Где кричали? — гомонили они. — Да вот же… Ох, боги! Это ж Гжесь… Чего? С ума сойти, Гжеся прибили! Так это он орал? А кто его…

Все взгляды переместились в мою сторону, и я невольно попятился. Пятеро против одного. И почти все вооружены и настроены решительно. Пришлось бы использовать магию, колдовать и наверняка прикончить еще одного-двух людей только из самозащиты. Но сильно сомневаюсь, что это будет смягчающим обстоятельством. Поэтому я развернулся на пятках и что было духу припустил прочь, выронив осиновый кол.

Не помню, сколько так бежал сломя голову. Опомнился только на окраине, где-то в трущобах. Кругом теснились невысокие дома за косыми заборами — больше отметка о границе своих владений, чем защита от воров, коз и кошек. Вдоль заборов в некоторых местах росли кусты смородины и малина, кое-где — бурьян и крапива. Начал было брехать какой-то не в меру ретивый пес, но замолк, почуяв во мне некроманта.

Привалившись спиной к углу одного из сараев, судя по запахам, там содержали скотину, я задумался. На данный момент главными стояли два вопроса: где я и что делать. О том, кто виноват, не заходило даже речи — покойник ясно назвал имя Дубина Палевого. Этот придурок просто-напросто перепутал живого человека с умертвием, не сумев отличить одного от другого с двух шагов. Или отличил, но обрадовался свести счеты с человеком, который его когда-то чем-то обидел? Эх, не догадался спросить! Теперь уж ошибки не исправишь. Как бы то ни было, мой пресловутый коллега еще и в качестве орудия убийства использовал магическое оружие — осиновый кол, которым только жертвоприношения черной магии совершать! Он же не должен был брать его с собой на кладбище, если знал, что не придется иметь дело с живыми людьми! А тут — нате вам! — прихватил и пустил в дело. И я, как последний болван, хватался за колышек руками. Да любой дознаватель сообразит, что там остались следы моей ауры, а значит, я каким-то образом причастен к убийству.