Иногда мне хочется уехать. Я слыхала, что в Портсмуте их почти нет. Я бы могла добраться туда и на велосипеде. Наверное, даже удалось бы завести машину. Видела, как это делают, по телевизору: соединяют проводочки. Сперва я оставалась из-за папы, но он теперь нечасто приходит. Дома теперь нет почти ничего, что можно было бы отнести к храму. Папа молится там по-прежнему, стоя на коленях. В лунные ночи зомби не ходят туда и плачут, как потерянные дети. Кажется, я не покидаю Огасту потому, что хочу увидеть завершенный храм. Хочу понять, зачем они поедают одного из своих. Мне кажется, это для них как причастие. А может, что-то совершенно другое. Хочу увидеть мир, который они построят здесь, в заброшенной столице штата. Может, те, кого мы называем «зомби», не больны, но они как маленькие дети, мало что понимающие, агрессивные, легко злящиеся и огорчающиеся, ведь в мире вокруг все не так, как им хотелось бы.

За окнами «Джава шэк» день клонится к вечеру. Солнце уже по-зимнему тусклое. Я наливаю горячую воду, и вдруг мне приходит в голову: раньше, когда писали и говорили про апокалипсис, подразумевали, что он откроет нечто новое, некую тайную суть бытия. А оказывается, библейский апокалипсис — это не про то, как небесный огонь и молнии испепеляют дворцы. И если я терпеливо подожду здесь, на черных берегах реки Кеннебек, в городе, который всю мою жизнь выглядел разрушенным и заброшенным, то, возможно, очень скоро из груд старья, превратившегося в храм, из таинственной глубины явится лицо их бога, открытое всем.

И что тогда?

Перевод Дмитрия Могилевцева

Джонатан Мэйберри

НУЛЕВАЯ ТОЛЕРАНТНОСТЬ

Джонатан Мэйберри — популярный автор ряда романов, включая «Ghost Road Blues» (лауреат премии Брэма Стокера), «Dead Man’s Song», «Bad Moon Rising» и «The Wolfman». Недавно изданы «Rot & Ruin» — первая книга серии для юношества о зомби, второй том «Dust & Decay» выйдет в 2011 году. Свежие романы Джонатана Мэйберри «Вирус» («Patient Zero») и «Фабрика драконов» («The Dragon Factory») вместе с книгой «The King of Plagues» поднимают my же тему, что и нижеприведенный рассказ, и в данный момент рассматривается вопрос об их экранизации для телевидения. Другие его работы не относятся к художественной литературе. Это «They Bite!» (финалист премии Брэма Стокера), «Zombie CSU», «Wanted Undead or Alive», «Vampire Universe» и «The Cryptopedia».

Мир изменился 11 сентября 2001 года. Вместе с ним изменилась и научная фантастика, и фэнтези, и хоррор. Тема гибели цивилизации всегда лежала в поле пристального внимания этих жанров, а после роковой даты литературу буквально захлестнули подобные сюжеты.

И конечно, зомби, как символ окончательного распада общества, заняли в них первое место. До 11 сентября в рассказах об эпидемии зомби причина их появления могла обсуждаться по-разному, но после того случая первое, что приходит на ум героям, — это слово «терроризм».

Война Соединенных Штатов Америки с терроризмом потребовала множество жертв, в том числе пострадало и самоуважение нации. Фотографии, где солдаты пытают голых, беспомощных и в большинстве случаев ни в чем не повинных заключенных в иракской тюрьме Абу-Грейб, сильно повлияли на американскую психику. И тем тревожнее, что по прошествии времени никто из действительно виноватых так и не понес наказания. В своих мемуарах Янис Карпински, одна из женщин-военнослужащих, утверждает, что стала козлом отпущения из-за сексизма и что солдаты, которым вынесли приговор, действовали в соответствии с общей политикой Белого дома.

Известная цитата из Ницше: «Тот, кто борется с чудовищами, должен следить за собой, чтобы самому не обратиться в чудовище». Наша следующая история — армейский триллер о зомби, терроризме, войне и некоторых сомнительных методах допроса пленных. И она иллюстрация нашего времени, нравится нам это или нет.

1

Батальонный лазарет. Долина реки Гильменд, Афганистан

Час назад

— Никогда не думал, что такая красотка может меня напугать до усёру. — Голос звучал так, будто в глотку сержанта-морпеха насыпали битого стекла.

— Расскажите о ней, — приказал я.

Он так быстро отвел глаза, что я догадался: этого вопроса он ждал. Сержант пытался сохранять на лице бесстрастие, но кое-что выдавало неуверенность. Недосып, усталость и смутное подозрение, что твоя задница в опасности, не проходят бесследно даже для такого крутого сукина сына, как сержант Харпер. Он повернулся ко мне, кривя губы от стыда и сожаления, но его глаза говорили об ином. Только мне сейчас было не до его переживаний.

— О чем вам рассказать? О том, что я боюсь теперь закрывать глаза, потому что она сразу мне является? Или о том, что меня колотит с тех пор, как мы нашли ее в пустыне? Не хочу про это распространяться.

Сержант собирался что-то добавить, но опомнился и покачал головой.

Здоровая рука Харпера усыпана веснушками, покрыта следами пороховых газов, и на двух костяшках сбита кожа. То и дело он проводит дрожащими пальцами по песочного цвета волосам. Вторая рука, забинтованная и похожая на белый кокон, лежит на коленях.

Я ждал. У меня было больше времени, чем у него.

— Откуда она пришла? — спустя долгую минуту спросил я.

— Беженка, — вздохнул Харпер. — Мы встретили ее в предгорьях.

— Беженка? Откуда?

— В пустыне было так жарко, что все расплавилось.

— В долине реки Гильменд?

— Да.

Он не добавлял обязательного «сэр». Он плевать хотел на меня, и пока это меня устраивало. Сержант не знал, кто я, не подозревал, в какое дерьмо вляпался и какую глубокую яму сам себе вырыл. Ему было ясно только то, что карьера морского пехотинца летит под откос, а сам он сидит за маленьким столом напротив парня без нашивок или других знаков различия. Никаких медалей, шевронов или беджей. Но Харпер не мог не заметить, как уважительно ко мне обращался полковник. Наверняка счел меня шишкой, которой я на самом деле не являюсь. Я даже не служу в вооруженных силах США. Однако особое задание делает меня более важной птицей, чем любой из командиров, даже чем любой, кто на этом континенте носит военную форму. Если Харпер хочет выкарабкаться, ему надлежит уповать на меня и на Бога. От встречи с последним его отделяют считаные часы.

Конечно, Харпер ничего этого знать не мог, но, как человек умный и хитрый, догадывался, что я обладаю определенной властью. С одной стороны, он справедливо полагал, что в моих силах столкнуть его в яму еще глубже той, что он для себя вырыл. А с другой — понимал, что обладает нужной мне информацией, и тянул время, прикидывая, как выгоднее разыграть единственную козырную карту.

— Сколько времени меня собираются здесь держать?

— Сколько потребуется. Вас что-нибудь беспокоит? Неприятные ощущения?

На уловку он не повелся.

— Это случилось три дня назад.

— Не совсем. Сорок семь часов с небольшим.

— А кажется, прошло больше времени.

Он даже не знал, что мы уже встречались. Сержант не был уверен, видел ли меня раньше, а я не собирался рассеивать его сомнения.

Открыв портфель, я вынул тонкую папку.

— Взгляните на эти фотографии. — Я положил на стол два цветных снимка размером восемь на десять.

Если бы я выпустил живых скорпионов, вряд ли он отпрянул бы резче.

— Господи!..

— Это она? — кивнул я на фото.

— Мать твою, — бормотал сержант. — Мать твою, мать твою, мать твою…

Это должно было означать «да».

Я спокойно ждал, пока он придет в себя. Лоб морпеха блестел от пота, стекающего из-под волос. Он вонял мочой, табачным дымом и тестостероном, но, кроме этого, я ощущал запах страха. И еще много чего. Раньше я всегда считал, что это выдумки, что пахнуть могут только собаки или лошади, но в последнее время многому научился. Откуда это у меня? Я различаю множество разных запахов, даже на самом себе. Но в любом случае я не собирался раскрывать душу перед этим засранцем.