— Она не хочет возвращаться.

Брайан смотрел, как Эмма бродит по репетиционному залу с новым фотоаппаратом, который он подарил ей во время слезного прощания в женском пансионе Святой Екатерины, штат Нью-Йорк.

— Она ведь провела там меньше месяца до этих, как там они называются, весенних каникул, — напомнил Джонно, с жалостью глядя на девочку, фотографирующую Стиви. — Дай ей привыкнуть.

— Похоже, мы все только и делаем, что привыкаем. Прошло уже восемь недель, как Брайан расстался с женой, а боль все не утихала. Женщины, которые были у него за это время, походили на наркотики, наркотики — на женщин. И то и другое не приносило облегчения.

— Ты мог бы позвонить ей, — предложил Джонно, с легкостью читая мысли друга.

— Нет.

Брайан уже думал об этом. Но газеты пестрели сообщениями о том, что они разошлись, и о его связях с другими женщинами. Вряд ли у них с Бев найдется о чем поговорить, не причиняя яруг другу новой боли.

— Сейчас меня заботит только Эмма. И наше турне.

— Все будет отлично. — Джонно бросил многозначительный взгляд на Энджи. — За некоторым исключением.

Пожав плечами, Брайан начал перебирать клавиши пианино.

— Если она все же подпишет договор с киношниками, мы от нее избавимся.

— Льстивая сучка. Слышал, как она поучает нашего Пи Эм?

— Выпустила когти. А пока он скачет вокруг нее, мы простаиваем. У нас есть причины для беспокойства и помимо крошки Энджи.

Брайан посмотрел на вернувшегося в зал Стиви.

Тот все больше времени проводил в туалете. Неизвестно, что гитарист нанюхался, проглотил или вколол себе на этот раз, но он буквально парил. Мимоходом потрепав Эмму по голове, Стиви бросился к гитаре, но усилитель был выключен, и его неистовый рифф оказался беззвучным.

— Дождемся, когда он очухается, и поговорим с ним об этом, — предложил Джонно. — Если, конечно, уловим такой момент.

Он хотел сказать Брайану еще кое о чем, но решил, что у того много и других забот. Вряд ли его порадует новость, которую Джонно услышал перед отъездом из Нью-Йорка.

Подумать только, Джейн Палмер пишет книгу. Не сама, разумеется, с чьей-то помощью, и ее откровения Брайана не порадуют. Но пусть этим лучше занимается Пит, не стоит наносить Брайану удар накануне турне.

Когда репетиция возобновилась, Эмма скоро перестала обращать на музыку внимание. Она уже слышала все песни не Дин десяток раз. Большинство из них из того альбома, который папа записал с друзьями в Калифорнии. Тогда Эмме несколько раз разрешали приходить в студию. Однажды Бев привела Даррена.

Эмма не хотела вспоминать о брате, ей становилось очень больно, но потом винила себя за то, что вычеркнула из памяти воспоминания о Даррене.

Она ужасно скучала и по Чарли, которого оставила в Лондоне на кроватке брата, и надеялась, что Бев позаботится о нем. Может, когда-нибудь они вернутся домой. Бев снова заговорит с ней, засмеется, как прежде.

Ничего не зная о покаянии, девочка все же решила, что оставить Чарли необходимо.

А потом начались занятия в школе. Находиться так далеко ото всех, кого Эмма любила, — это ее наказание: она не уберегла Даррена, не выполнила обещание.

Эмма вспомнила, как ее наказывали раньше. Но тогда было легче, потому что после шлепков заканчивалось и наказание. Теперешнее мучение, казалось, не имело конца.

«Папа не считает это наказанием», — рассуждала девочка. По его мнению, она пойдет в хорошую школу, где научится уму-разуму, где ей ничто не угрожает, ее там будут охранять. Ужасно. Эти здоровенные, молчаливые, скучные телохранители совсем не такие, как Джонно и остальные. Эмме хотелось переезжать из города в город вместе с ними, даже если придется летать на самолетах, жить в гостиницах, прыгать на кроватях, заказывать чай в номер. Но ей предстояло вернуться в школу, к сестрам-монахиням с добрыми глазами и крепкими руками, к утренним молитвам и урокам грамматики.

Эмма взглянула на отца, певшего «Военный блюз». Она не знала, почему эта песня так волновала ее. Может, дело в грохочущих тарелках Пи Эм или в неистовой гитаре Стиви? Но вот с голосом отца слился голос Джонно, и девочка подняла аппарат.

Ей нравилось снимать. И не приходило в голову, что камера слишком дорогая и сложная для ребенка, что подарок отца был своего рода взяткой, ибо он отправил дочь в скромную, малоизвестную школу.

— Эмма.

Девочка обернулась. Нет, это не телохранитель, но лицо мужчины ей знакомо. Вспомнив, Эмма улыбнулась. Он был таким добрым, когда приходил к ней в больницу, она его не стеснялась и плакала у него на плече.

— Ты меня помнишь?

— Да. Вы полицейский.

— Верно. — Он тронул за локоть стоявшего рядом мальчика, чтобы привлечь его внимание. — Это Майкл. Я тебе о нем рассказывал.

Девочка просияла, но постеснялась спросить о катании на роликах по крыше.

— Здравствуй.

— Привет.

Быстрый взгляд, мимолетная улыбка, и Майкл снова впился глазами в четверку музыкантов.

— Нужны трубы. — Брайан сделал знак остановиться. — Без них не получится настоящий звук.

Когда он заметил Кессельринга, сердце у него остановилось, потом застучало медленно, глухо.

— Лейтенант?

— Мистер Макавой. — Бросив предостерегающий взгляд на сына, Лу подошел к группе. — Извините за вторжение, но я хотел бы еще раз поговорить с вами. И с девочкой, если возможно.

— Вы…

— Нет. Мне пока нечего добавить к тому, что вам уже известно. Могу я отнять у вас несколько минут?

— Конечно. Ребята, не хотите пообедать? Я вас догоню.

— Мне задержаться? — предложил Джонно.

— Нет. спасибо.

Эмма перехватила взгляд Майкла. Такое выражение она замечала у девочек в школе, когда те узнавали, кто ее отец. Ей нравилось лицо Майкла, его нос с горбинкой, ясные серые глаза.

— Хочешь познакомиться с ними?

— Да, было бы здорово. — Майкл вытер вспотевшие ладони о джинсы.

— Надеюсь, вы не против, — сказал Лу, обнаружив, что Эмма избавила его от необходимости просить самому. — Я привел сына. Конечно, это не полагается, но…

— Понимаю.

Брайан окинул завистливым взглядом мальчика, с восторженной улыбкой глядевшего на Джонно. К одиннадцати годам его Даррен тоже мог стать таким же веселым и крепким.

— Может, я пришлю ему новый альбом? Он появится в продаже только через пару недель. Одноклассники просто умрут от зависти.

— Очень любезно с вашей стороны.

— Пустяки. У меня сложилось впечатление, что вы уделяете Делу моего сына гораздо больше времени и сил, чем вам положено по службе.

— У нас с вами ненормированный рабочий день, мистер Макавой.

— Верно. Я всегда ненавидел полицейских. — Брайан слабо Улыбнулся. — Наверное, так бывает, пока в них не возникает необходимость. Я обращался в частное сыскное агентство, лейтенант.

— Знаю.

— Да, конечно. Там сказали, что за прошедшие месяцы вы один сделали больше, чем смогли бы сделать пять человек. Кажется, вы хотите найти тех людей почти так же, как я.

— У вас был прекрасный сын, мистер Макавой.

— Да, клянусь господом. — Брайан посмотрел на гитару, которую все еще держал в руках, и, поскольку ему очень захотелось отшвырнуть ее, он с нарочитой осторожностью поставил инструмент на подставку. — О чем вы собирались поговорить?

— Просто хотел уточнить некоторые детали. Конечно, вы рассказывали об этом много раз…

— Ничего страшного.

— Я хотел бы также поговорить с Эммой.

— Вряд ли она скажет вам еще что-то.

— Возможно, я до сих пор не задавал нужных вопросов. Брайан провел рукой по волосам. Он укоротил волосы на несколько дюймов и теперь каждый раз удивлялся, когда рука повисала в воздухе.

— Даррена нет, и я не могу рисковать психическим состоянием Эммы. Сейчас девочка очень ранима. Ей всего шесть лет, а ее жизнь круто меняется уже второй раз. Наверное, вы знаете, что мы с женой разошлись.

— Извините.

— Эмме труднее всего. Мне бы не хотелось снова волновать дочь.