— Одну куклу-секретаршу зовут Элеонора, другую Розалина. Совершенно случайно. Ты их сам принимал на работу?

— Да, — стиснув зубы, выдавил он.

— И квартиру купил с сиреневым потолком. Вкус у тебя, конечно безупречный… — я откинулась на диване и потянулась.

— И пригласил домой девушку с сиреневыми волосами… — его ладонь скользнула по животу и почти легла мне на грудь.

— Тут вкус тебя подвел, — сообщила я, смахивая его руку, как случайно упавший, ну, например, листик.

— Чем тебе не нравится вообще моя квартира? — ладонь упорно вернулась на живот.

Вадим даже стакан поставил на пуфик, чтобы не мешался.

— Слушай, боюсь представить сколько стоит такая безвкусица, — доверительно посмотрела я ему в глаза.

— Сто миллионов, — ответил он спокойно.

— СКОЛЬКО?! — я дернулась и пролила на себя виски. Наверняка дорогой. Надеюсь. Теперь мой любимый свитер будет носить на себе пятно от дорогого виски, а не какого-то пошлого кетчупа. Это должно быть новой модой — пятна от дорогой еды. Черной икры, устриц, трюфелей. Как разодранные джинсы, такой же псевдо-нищенский тренд, но демонстративно богатый. О чем я думаю? О чем? У меня мозг от таких цифр пытается защититься, что ли?

— Ну, девяносто шесть, на самом деле.

— Да, какая мелочь, разница в стоимость моей квартиры. И вот этот ужас — сто лимонов… У богатых свои причуды.

— А ты бы что на них купила?

— Дом в Лондоне, — я даже на секунду не задумалась.

— Далеко на работу ездить, — он посмотрел на меня с серьезным видом. — Пробки под Ла-Маншем. А тут пять минут, если лифта не очень долго ждешь.

— Это если работать в офисе.

— Ты тоже теперь будешь работать.

— Кем?

— А на кого ты собеседовалась? И почему тебя не взяли, кстати?

— Ну а как ты думаешь, почему? — я тряхнула головой. — Сказали, что сиреневые волосы это во-первых, неприлично, во-вторых, инфантильно, в-третьих, свидетельствует о моей недисциплинированности.

Кажется, меня развезло от виски, потому что вдруг стало страшно себя жалко. Я такая хорошая, опытная, творческая, могу быть трудоголиком, все равно домой возвращаться не к кому, а меня не захотели брать паршивым…

— …комьюнити-менеджером, кстати. Не понимаю, зачем вообще в офисе сидеть с такой работой и при чем тут приличия вообще… Можно же рекомендации получить, посмотреть на мое резюме. Я ведь справлялась, отлично справлялась. Ну почему меня не взяли? Я могу гораздо больше, чем отвечать на форумах и обрабатывать жалобы, но я готова была делать даже это, потому что ваша компания, ну, как бы наследница нашей. Может быть, старые юзеры приходили бы…

Я неожиданно всхлипнула. Как говорила бабушка — слишком много смеешься, не пришлось бы плакать. Я тут веселюсь, а на самом деле я в полной жопе. И Вадим меня никуда, конечно, не возьмет. Прямо с утра и передумает, что я, мужиков не знаю? Спьяну мои друзья готовы и в Питер на собаках, и в Сочи на сноуборде, и в Тай с тремя пересадками, а наутро их в магазин за минералкой не выгнать.

Вадим потянул меня к себе, и я с неожиданной готовностью уткнулась в его плечо сопливым носом. Я старалась не всхлипывать, но рыдания были сильнее моих волевых решений, и я вздрагивала всем телом, пока он все крепче прижимал меня к себе.

А когда вдруг начал очень нежно и бережно гладить по голове, я сломалась, и перестала держаться. Расплакалась в голос.

Он терпеливо ждал, гладил по голове, обнимал за плечи и позволял вытирать лицо о рубашку. Когда меня чуточку отпустило и стало как-то чудовищно неудобно, он тихо сказал:

— Теперь возьмут.

— Глупости же. Зачем это тебе?

— Никакие не глупости. У тебя глаза горели, когда ты про работу говорила. Люблю таких же психов, как я сам.

— Я бы отказалась из гордости, но очень кушать хочется, — всхлипнула я и аккуратно освободилась от его рук.

Стыдно было — ужас.

— Но ты согласна? — Вадим посмотрел на промокшую рубашку, вздохнул, снял пиджак, наклонился и выдвинул ящик сбоку от дивана. Выудил оттуда пачку влажных салфеток и кинул мне.

Не хочу думать, зачем они ему там.

Нет, я лучше подумаю, что руки после чипсов вытирать, когда смотрит футбол по телеку. И только для этого.

— Конечно, — кивнула я.

— Тогда завтра жду тебя на работе, — он снова посмотрел на рубашку, поколебался.

— С нормальными волосами в юбке-карандаше и на каблуках? — угрюмо спросила я. Если честно, я бы прогнулась. Вот совсем честно.

— Я что, похож на идиота? Нет, лично для тебя отменю дресс-код, если обещаешь не светиться, когда у нас будут важные клиенты. Но остальное — на общих условиях.

Вадим все-таки решился и стал расстегивать рубашку. Он собирается прямо при мне раздеваться? Кстати, запонки у него и правда были золотые.

— Договорились, — вот сейчас я бы не отказалась от льда к виски — протереть опухшую от слез морду.

— Будешь завсегдатаем Москва-сити. Любоваться на небоскребы ночью и ругаться из-за кофе. Тогда поймешь меня!

— Да уж, — я прерывисто вздохнула.

Спорим, это было одно из самых странных собеседований в мире?

— Ну что, теперь мы можем перейти к той сцене, где ты спишь со своим начальником? — Вадим наклонился ко мне в расстегнутой рубашке, под которой открывался вид на загорелую грудь и подтянутый живот, и мне — или алкоголю во мне — до одури захотелось провести по его коже кончиками пальцев.

Первый рабочий день на новом месте всегда испытание.

И хотя мой будущий начальник милостиво согласился, чтобы я приехала в одиннадцать вместо девяти, это не сильно помогло.

После того, как я спала всего пять часов.

После того, как я выпила три бокала виски.

После того, как Вадим посадил меня в такси в четыре утра. В их специальное элитное такси для жителей Москва-Сити, в котором все водители проверены ФСБ, частной охранной организацией и еще какими-то крайне секретными чуваками, не меньше чем из британской секретной службы Ми-7, судя по пафосной рекламе. Если не наврали.

После того, как я отказалась-таки идти в спальню, мотивировав тем, что у девушки должны быть принципы, а спать с начальством — последнее дело. Определенно, третий бокал виски был лишним — именно он заявил эту глупость.

Хорошее — я нашла самые строгие джинсы в своем гардеробе. Издалека их можно перепутать с брюками. И надела под них закрытые туфли на небольшом каблуке.

Плохое — на джинсах моя толерантность кончилась и я напялила желто-черный полосатый свитер, который офигенно подчеркивает мой цвет волос. Ибо нефиг.

Совсем плохое — на макияж меня уже не хватило.

Капелька хорошего — это к лучшему, потому что у меня только сиреневая тушь для ресниц.

Вчера я уходила из этого офиса, стараясь держать спину прямо, но еще долго ощущала летящие в нее пули насмешливых взглядов.

Сегодня я возвращаюсь с улыбкой, и даже если она немного торжествующая и злорадная, кто меня может в этом винить?

Прекрасная блондинка Элеонора на ресепшене при виде меня с удовольствием скривилась бы, но к счастью, вовремя вколотый в нужные мышцы ботокс лишает человечество этого зрелища. Она двумя пальчиками вынула у меня из рук визитку Вадима и кивнула:

— Да, мы вас ждали. Сейчас я достану анкеты.

И убежала куда-то на своих безумных каблуках. В этот момент я ощутила еще немного превосходства, потому что все эти юбки, каблуки и колготки меня не касаются. Как я удачно и вовремя поплакала в большого босса! Надо было в школе на выпускных начинать.

На самом деле офис «Небьюлы» выглядит совсем не как офис моей мечты. Это огромное помещение целиком превращенное в опен-спейс.

Столы отделены друг от друга прозрачными перегородками, которые вообще не спасают ни от взглядов, ни от шума.

Белые жалюзи на окнах, скрывающие единственное, ради чего стоит ходить в этот человейник — роскошный вид на Москву.