— Не знаю, может, маму скоро выпишут из больницы, только на это надеюсь. Мне старенькая бабушка соседка говорит, что меня в интернат могут забрать. А я не хочу туда, маму буду ждать!

— А давай так сделаем: у меня тут в городе живут тётя с сестрой, вот туда я тебя сейчас отвезу.

— А я им не помешаю, всё-таки, чужой человек?

— Не помешаешь, они очень хорошие и гостеприимные люди. И будут рады тебе. Это внесёт в их жизнь какое-то разнообразие, а то сестра у меня закисла совсем. Возьми немного вещей с собой. А потом, у тебя же ключ есть от квартиры, будете с Мариной приезжать сюда, присматривать за квартирой. Мы разговариваем, а не познакомились, меня Андреем Юрьевичем зовут, а тебя как?

— Маришкой по-свойски называют.

— Так вы с моей сестрой тёзки, и думаю, поладите.

Маришка быстро собралась и выскочила из подъезда. Вслед ей кричала, видимо, соседская бабушка:

— Куда, непутевая, поехала?

И правда, наивная девчушка, таких доверчивых и обманывают. Документа не спросила, доверилась чужому мужчине.

— Маришка, а ты знаешь больницу, куда маму твою увезли?

— Тут совсем рядом, на соседней улице, я расскажу, как туда проехать. Вот сюда заворачивайте, это и есть наша участковая больница. Смотрите, вон Пашка сидит на лавочке! Пашка! — закричала девчушка и побежала к нему. Я не успел её предупредить, чтобы не спугнуть его. Он встрепенулся от её окрика, и на его лице появился испуг.

— Маришка, ты откуда тут, с кем приехала?

— Со мной, я командир части, в которой ты служишь. Почему без спроса убежал, рядовой Самохин?

— Мать у меня в тяжёлом состоянии, я отпрашивался, но они не поверили и избили меня.

— Скажи, деды в отделении издеваются над вами?

— Нет, это было первый раз. Не трогают они новобранцев. Они сами по себе, мы сами по себе. У нас прапорщик строгий, всех на место ставит. Боятся они его, поэтому не связываются.

— Ладно, об этом потом поговорим. Скажи, как там мать, ты узнавал про неё?

— В реанимации она сейчас, меня туда не пустили. Но говорят, что всё будет хорошо, уже пришла в себя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ну, вот, а ты боялся. Пойдёмте со мной, попробуем пробиться к её лечащему врачу.

В приёмном покое показал своё удостоверение, переговорил с медсёстрами, и они пропустили их в отделение. Подошли к реанимации, и вызвали оттуда врача.

— Кто же вас сюда пропустил? Если увидит главный врач, мне не сносить головы!

— Тут вот какое дело, я командир части, это мой солдат. Он убежал из части, потому что матери его сделали операцию. Больная Самохина, есть такая?

— Да, операцию сделали успешно, уже пришла в себя. Но к ней нельзя.

— А если в виде исключения, пропустите их на пару минут. Самохин получит в части взыскание, ну хотя бы не зря всё было.

— Горячие головушки, разве так можно? Вот вам халаты, и только на пару минуток. Время пошло. Заходите, — подтолкнул он их в палату.

На койке они увидели бледную симпатичную женщину. Так что же мужикам не хватает? И тут же ответил сам себе — любви. Без неё никак, вон какая красавица Люба, королевна, ни в какое сравнение с Татьяной не идёт. Но сердцу не прикажешь.

— Павлик, сынок, ты откуда, не сбежал ли из части? — взволнованно спросила мать.

— Мама, меня сам командир привёз, чтобы я повидался с тобой.

— Маришка, девочка моя, как же ты будешь одна? Простите меня, дети, не убереглась. Вот подлечусь и буду жить только ради вас.

— Мамочка, за меня не беспокойся, товарищ командир увезёт меня к своей тёте и сестре. Её тоже Мариной зовут, мы с ней тёзки. Поживу немного там, пока тебя из больницы не выпишут.

— Спасибо вам, товарищ командир, за детей моих. Дай вам Бог здоровья, — на глаза у неё навернулись слёзы.

— Только не плакать. Пойдёмте, а то нам от врача попадёт, да вот он и сам спешит! Уходим, уходим, спасибо вам, когда Самохину в общую палату переведут?

— День, два, лучше станет, и тогда милости просим к ней.

— Тебе лучше стало, Аника-воин? — он обнял Пашку. — Больше так не делай. Из всех непростых ситуаций можно найти выход. Теперь, если что, напрямую обращайся ко мне. А мать твою мы не бросим, у меня тётя знаешь какая, мировой человек. А теперь поедем к ним, отвезём Маришку. Она пока поживёт там.

— Спасибо вам, товарищ командир, — Пашка заплакал, уткнувшись в свои ладони. — Я бы его, я бы не знаю, что с ним сделал! Это он, отец довел её до такого состояния! Влюбился, видишь ли, в какую-то соплячку, она почти мне ровесница! Снимает с ней квартиру и говорит, что ребёнок должен родиться! Пусть теперь близко к нашей квартире не подходит! Я боюсь, пока нас не будет, он зайдёт туда и будет жить!

— Не за тем он уходил из дома. Моя сестра с Маришкой будут часто приезжать сюда, присматривать за квартирой. Отец с матерью официально не разошлись?

— Он и не торопится этого делать, говорит, разменяет квартиру, он тут хозяин. А она у нас двухкомнатная, и что нам останется? Вот мама и боялась на улице остаться.

— Не волнуйся, ему не дадут её разменять органы опеки, у него ребенок несовершеннолетний. Он должен будет предоставить ей жилую площадь. Пусть меньших размеров, но она должна быть.

— Тогда я буду спокоен, спасибо вам.

— Вот и наш дом, выходите из машины, пойдём в дом.

— Ох, красота-то какая, а цветов сколько, мне они так нравятся! — восхищалась увиденным Маришка.

— Ах, мой непутевый племянничек пожаловал! — им навстречу спешила Алевтина Семеновна. — Ужин остыл, но сейчас я его разогрею. Кого ты привёз, познакомь?

— Это солдат из моей части, Павел Самохин. А это его сестра Маришка. Тётя, их матери сделали операцию, она сейчас в реанимации. Пашу я сейчас увезу в часть. А Маришка одна дома осталась.

— Можешь дальше ничего не говорить, как это одна, а мы? Нас тут двое, скоро Марина из кинотеатра придёт. Я думаю, мы подружимся. Проходите, ужином вас кормить буду.

Он на все сто процентов был уверен, что тётя не откажет людям в трудную минуту. Начало смеркаться, Паша сидел и клевал носом. Сейчас привезёт, и его сразу посадят на гауптвахту. По-другому он поступить не может. Устав писан для всех один. Нарушил, отвечай, так он и Самохину объяснил. Тот всё понял. А хороший их него военный получится. Он тоже не один раз сидел на гауптвахте — и ничего, сейчас командир. С этими проблемами справился, а вот как со своими разруливать будет? Люба пока молчит, обиделась, ну и пусть. Думает, что же ей предпринять. А ему-то что делать, переспал с ней — и в кусты! Тут договариваться с ней надо, как же он мог допустить такое? Душа разрывается на части. Завтра привезёт её в дом к тетке, пусть они познакомятся. Жаловаться начальству надумала. А ведь если сделает это, то ему может быть плохо. Подумают, что он непорядочный, своего ребёнка бросил. Кто разбираться в этой ситуации будет?

Весь следующий день был как на иголках и ещё не решил, что же ему предпринять. Да и Люба молчала, как будто её и не было вообще. Решил заехать к ней и узнать, как она, да заодно предупредить, что после работы поедут к тётке. Та их уже ждала, несколько раз звонила. Только отъехал от штаба, как на другой стороне улицы увидел мальчишку, у которого слетела цепь с велосипеда. Он бросил велосипед и заплакал. Что-то его остановило, заглушил машину и размашистым шагом пошёл к ребёнку.

— О чём плачем? Да так горько, что и мне захотелось поплакать вместе с тобой, — он развернул мальчишку к себе и остолбенел, он как две капли воды был похож на него. И ребёнок стоял, разинув рот.

— Ты чей же такой будешь?

— Синицин Андрюшка. Цепь опять слетела, и я теперь не дотащу велосипед до дома! — он горько плакал.

— Твоя мама — Татьяна Синицина, служит в связевой?