Проголодавшиеся друзья набросились на удивительную еду и даже забыли на какое-то время о цели своего прихода. Старик между тем вышел из оцепенения, пролез под стойкой в зал и заиграл на скрипке. Он подходил со скрипкой к гостям, склонялся то к мальчику, то к капитану, вкрадчиво и ласково шептал:

— Носки, галстуки, кактусы, шпильки, замки, открытки…

Не прерывая игры на скрипке, он несколько раз взмахнул над головами друзей самурайским мечом, дал холостую очередь из винтовки <<М-14>>, показал несколько приемов дзюдо и ударил страшным свингом по чучелу медведя панды, скромно стоящему в углу зала. Потом он подсунул Геннадию альбом с <<самыми редкими марками>>, схватил свободную от еды ладонь капитана и снова зашептал;

— Феноменальное сочетание физических и духовных качеств, сэр, приведет вас к триумфу! Все-таки, сэр, сохраняйте осторожность в первую неделю новолуния… Старый Старжен Фиц, сэр, лучший хиромант Юго-Восточной Азии, и если бы не интриги...

— Простите, мистер Старжен Фиц, — сказал Рикошетников, осторожно освобождая свою руку для собственных надобностей. — Мы пришли сюда только лишь для того, чтобы повидать консула Республики Большие Эмпиреи и Карбункл…

Старик вдруг отпрыгнул в сторону с криком <<О-ле!>> и, обращаясь к медведю панде, филину, маскам и маринованным чудовищам, торжествующе воскликнул;

— Слышали?

После этого он нырнул под стойку, скрылся за бамбуковой шторой и через минуту явился оттуда в совершенно уже новом обличии. Преисполненный достоинства дипломат в мундире, расшитом золотыми нитями, с высоким стоячим воротником, покровительственно и любезно смотрел на гостей. Лишь забытая на голове поварская шапочка напоминала о прежнем Старжене Фице. — К вашим услугам, господа, — сдержанно поклонился генеральный консул.

— Мы советские моряки, господин консул, — оправившись от первого ошеломления, пробормотал Рикошетников. — Я капитан научно-исследовательского судна <<Алеша Попович>>, Николай Рикошетников, а это мой друг Геннадий Эдуардович Стратофонтов.

— Стратофонтов? — поднял правую бровь генеральный консул. — Не являетесь ли вы, сэр, одной из ветвей генеалогического древа национального героя нашей республики русского адмирала Страттофудо, памятник которому возвышается в столице нашей страны Оук-порте?

— Геннадий как раз является ветвью адмирала Стратофонтова, но отнюдь не Страттофудо, — сказал капитан.

Консул улыбнулся:

— Так жители нашей страны переиначили это славное имя на свой манер.

— Значит, мы увидим памятник моему предку? — воскликнул Геннадий. — Николай Ефимович, это потрясающе! Памятник моему дедушке!

— Вы собираетесь посетить Большие Эмпиреи? — осторожно спросил консул.

— Как раз по этому поводу мы и пришли к вам, сэр, — сказал Рикошетников. — <<Алеша Попович>> будет все лето исследовать шельф в районе архипелага и знаменитую впадину Яу. Мы хотели бы получить согласие вашего правительства на заходы в ваши порты и гавани.

— На вашем судне есть футбольная команда? — быстро спросил консул:

— Что-о? Футбольная команда? Да, разумеется, у нас есть футбольная команда…

— Тогда все в порядке. Футбол — это главная страсть нашей республики и президента. Вы получите право захода во все гавани Больших Эмпиреев.

— И Карбункла, — добавил Рикошетников.

— Во все гавани и порты Больших Эмпиреев, — повторил консул.

— Ну, конечно, и Карбункла? — весело спросил Рикошетников.

Мимолетная тучка проскользнула по лицу Старжена Фица.

— На Карбункле не играют в футбол, — сухо сказал он.

Рикошетников не обратил внимания на странный тон, каким были сказаны эти слова, извлек из своего портфеля судовые бумаги и приступил к обсуждению формальностей.

<<Почему же на Карбункле не играют в футбол? — подумал Геннадий. — И почему консул помрачнел, когда сказал об этом?>>

— Ну все в порядке, — сказал Рикошетников, закрывая свой портфель.

— Наконец-то можно снять проклятый мундир! — воскликнул Старжен Фиц. — Надеваю я его, господа, не чаще одного раза в десять лет, но все-таки терпеть не могу. Что вам приготовить, господа? Итальянскую пиццу, швейцарскую фондю, аргентинское асадо, индийский керри-райс или, может быть, русский борщ?

— Что вы хотите этим сказать? — воскликнул Геннадий.

Он побагровел и вытянулся как струнка.

— Просто повеяло воспоминаниями детства, — затараторил вдруг по-русски Старжен Фиц. — Как вы вошли, господа, так сразу пахнуло нашим русским привольем, березовым соком, борщом… Ведь я, господа, родился в Санкт-Петербурге и покинул его шестьдесят лет назад в вашем возрасте, милостивый государь, — Он почтительно поклонился Геннадию. — Судьба мотала меня по всему миру, господа, но об этом не будем. Единственная страна, где мне не довелось побывать, — это Республика Большие Эмпиреи и Карбункл… Всего доброго, господа, всего доброго, но прежде прошу оплатить счет. Ваш ужин, господа, стоил три тысячи иен, игра на скрипке четыреста пятьдесят иен, демонстрация приемов бокса и дзю-до пятнадцать иен. Извините, господа, я бы не взял с вас денег, но мое правительство не платит мне жалованье уже двадцать четыре года. Приходится изворачиваться, господа. Старость — не радость… Прежде старый Старжен Фиц зарабатывал на велогонках, сейчас соль в коленных суставах, господа…

Консул, видимо, мог бы так болтать еще очень долго, но моряки направились к выходу. Старжен Фиц проводил их до дверей, всучил на дорогу чикагский галстук, кактус, раковину и банку с сороконожкой за 127 иен.

— Ах, господа, — тараторил он уже в дверях, — говорят, что страна, которую я здесь представляю, земной рай! Хочу вам дать последний полезный совет, господа. Обязательно постарайтесь в Оук-порте познакомиться с мадам Накамура-Бранчевской. Недавно эта леди посетила Токио, и старый Старжен Фиц был просто очарован…

— Чем же знаменита эта дама? — усмехнулся Рикошетников. Чудак консул успел уже порядком надоесть ему.

— Ах, это просто совершенство! Убедительно советую не избегать приятнейшего знакомства с этой богатой импозантной и попросту красивой женщиной.

— Я никогда не чурался импозантных, а тем более красивых дам, — улыбнулся капитан.

— Это похвально, это похвально, это похвально… — Консул оцепенел с широкой бессмысленной улыбкой на устах.

По дороге к порту Геннадий и капитан во всех подробностях вспоминали визит к <<генеральному консулу>> и весело хохотали.

В районе Гиндзы их <<бентли>> попал в автомобильную пробку. Джазовые обвалы из окон баров, крики зазывал и уличных торговцев, полицейские свистки и сирены, клаксоны автомобилей чуть не оглушили их. В небе, освещенный скрещенными лучами, поворачивался рекламный автомобиль, ниже то хмурилась, то расплывалась в улыбке гигантская неоновая рожа, все кричало, мелькало, подмаргивало. Световая газета на крыше «Асахи» вещала:

Сегодня в Токио убито 15, ранено 307!

Битлы заявили протест министерству внутренних дел Англии!

Советы продолжают штурм космоса!

Заявление генерала Зиапа!

Экс-шахиня Сорейя приняла приглашение киностудии «МГМ»!

Исчезновение панамского сухогруза в ста милях от Гонконга!

Потеряна связь с яхтой шейха Абу-Даби, стоимость которой оценивается в 15 миллионов!

Самолет таиландских ВВС засек неизвестные торпедные катера! Новые пираты?

ГЛАВА 3

в которой слышится пение кота и тявканье «Ржавой акулы»

Стоял полный штиль. Вот уже неделю плавучий институт в идеальных условиях исследовал семикилометровую впадину Яу. Ничто не мешало ученым опускать дночерпалки и тралы, запускать радиозонды. Корабль медленно двигался, прокладывая новый промерный галс. Эхолоты прощупывали глубину. На палубах <<Алеши Поповича>> царила веселая суета. Казалось, что это кусок черноморского пляжа: все ученые и моряки были в плавках и темных очках.