В соответствии с этим, а также учитывая, что «лексический прагматический уровень языка представляет собой главную сферу объективации национальной и культурной специфики дискурса» [Федосова, 2012, с. 4], к которому как раз и относятся единицы паремиологического фонда, проведение когнитивно-дискурсивного анализа любых языковых единиц (в нашем случае – паремических) предполагает определение того, какую роль они играют в процессах когниции и коммуникации.

Исходя из того факта, что основными структурными единицами паремиологической картины мира являются паремии, очевидно, что особенности функционирования всей системы будут представлять собой отражение функционирования ее основных единиц. Итак, в фокусе нашего исследовательского внимания находятся паремиологические единицы и их функциональная зависимость от различных видов дискурса.

Здесь нельзя не подчеркнуть, что изучение единиц паремиологического фонда без учета особенной их функционирования является достаточно однобоким и зачастую даже малопродуктивным, т. к. не отвечает базовым методологическим принципам комплексности, системности и взаимодополняемости. В рамках данной работы мы считаем необходимым аргументировано продемонстрировать насущную необходимость изучения паремий именно в рамках их функционально-дискурсивной направленности.

Первый аргумент в пользу исследования паремий в дискурсе обусловлен принципом функциональной самоорганизации языка.

Не секрет, что в основу механизма образования паремиологических единиц положено явление функциональной языковой самоорганизации, базисом которого выступает принцип приобретения всеми единицами языка прагма-семантических свойств, не выводимых из тривиального сложения семантики элементов, входящих в нее. В результате самоорганизации языка происходит формирование нового синергийного смысла, отличающегося и не выводимого из простого суммирования значений этих элементов. Данное явление описывал еще Л. В. Щерба, утверждая, что в языке появляются именно новые смыслы, а не сумма смыслов, получившиеся в результате их сложения, и эти правила, как отмечал академик, значительно важнее правил синтаксиса [Щерба, 2004, с. 24]. Именно данный принцип является одним из основополагающих в образовании и функционировании паремий.

Таким образом, очевидной представляется значимость таких единиц, как паремии, для повышения прагмакоммуникативной эффективности дискурса. Это еще раз подчеркивает тот факт, что одним из наиболее актуальных и плодотворных направлений в исследовании паремиологических единиц является анализ их функционирования в различных видах дискурса, в особенности публицистическом (и, как следствие, научно-популярном) дискурсе, т. к. именно в нем посредством передачи когнитивного содержания от адресанта адресату через текст в его речевом воплощении [Менджерицкая, 2005] функция воздействия приобретает большую, по сравнению с функцией сообщения, роль [Пономаренко, 2010].

Второй аргумент предлагаемого подхода к изучению паремий основан на понимании функциональной системы.

Согласно «Тезисам Пражского лингвистического кружка», предложенным I Международному съезду славистов в Праге в 1929 г., язык был определен как функциональная система, иными словами, система средств выражения, которые служат определенной цели [Пражский лингвистический кружок, 1967]. В данном научном сборнике также подчеркивается, что синхронному состоянию языка свойственна не только системность, но и динамичность, а языковая эволюция, в свою очередь, имеет не только динамичный, но и системный характер. Именно поэтому неизменной актуальностью отличаются исследования как системных (стабильных), так и эволюционных (подвижных) языковых свойств. К числу обозначенных свойств относится и способность паремий не только иметь устойчивую исходную визуальную форму, но и реализовывать эволюционные трансформации, инициирующие новые различные структурно-смысловые варианты.

Итак, мы, вслед за О. Н. Антоновой, приходим к выводу, что «фонд паремий в английском языке является динамической подсистемой, которая потенциально способна эволюционировать и, следовательно, незамкнутая [курсив наш]; она осуществляет обмен информацией с внешней средой (это общая системой языка, индивидуальное и массовое сознание участников коммуникации, различные параметры ситуаций общения)» [Антонова, 2012, с. 11].

Третий аргумент основан на теории прецедентности.

Неразрывная связь феномена прецедентности с дискурсом прослеживается еще в работах Ю. Н. Караулова, который впервые ввел данную составляющую в область языкознания, создав понятие «прецедентный текст» и определив его как текст, зафиксированный в ментальном пространстве (сознании) носителя языка определенной языковой общности; являющийся фактом культуры, значимым для языковой личности и всей языковой общности; многократно обновляемый в дискурсе каждой языковой личности [Караулов, 2010, c. 216].

Руководствуясь представленным определением, нельзя не отметить явную связь прецедентных текстов не только с дискурсом, но и с паремиологическими единицами. В пользу данной взаимосвязи говорит целый ряд научных положений, а именно: изначально прецедентные тексты рассматривались лишь в рамках их соотнесенности с художественными текстами. Однако позднее появилось более развернутое определение, согласно которому они являются прецедентными феноменами как национальной, так и мировой культуры, известными каждому носителю языка, закрепленными в их сознании и повторяющимися в повседневном дискурсе [Моисеенко, 2015 (а)]. В данном понимании явно прослеживается не просто связь, но соотносимость понятия прецедентного феномена и паремии, т. к. наблюдается практически полное совпадение их прагматических установок и особенностей функционирования. Здесь, на наш взгляд, важно подчеркнуть не просто дискурсивную, но когнитивно-дискурсивную составляющую рассматриваемых феноменов. Как видим в приведенном определении, прецедентными текстами демонстрируется способность фиксации знаний в сознании индивида и целой нации (этноса), а также их актуализации.

Исследуя проблему полиноминативности прецедентных текстов и их сложный интердисциплинарный характер, многие ученые [Слышкин, 2000; Санчес Пуиг и др., 2001; DíazVerdín, 1970; Fernández-Sevilla, 1983; CasadoVelarde, 2008] также говорили о необходимости причисления паремий как вида «чужого слова», к данной области. А учитывая принадлежность паремий к области фразеологии, важно отметить мнение В. Г. Костомарова и Н. Д. Бурвиковой относительно того, что прецедентные тексты, не являясь словами, воспроизводятся в речи с уже фиксированной структурой, т. е. в их «готовом» виде, что, несомненно, сближает рассматриваемый феномен с фразеологическими единицами (а, значит, и паремиями) в широком понимании [Костомаров, Бурвикова, 2001, с. 37]. Здесь, однако, стоит сделать оговорку: несмотря на соотносимость фразеологизмов с прецедентными высказываниями, фразеологизация прецедентных высказываний требует проведения отдельных исследований.

Исходя из рассмотренных определений, можно утверждать, что единицы паремиологического фонда являются прецедентными феноменами, и для проведения их адекватного исследования и восприятия они должны рассматриваться в рамках их функциональной сферы. Об этом, в частности, говорит и Е. О. Наумова, которая считает прецедентные тексты единицами языковой способности, декодирующимися только в процессе их функционирования, т. е. при соотнесении с интенциями языковой личности и с коммуникативной ситуацией [Наумова, 2004, с. 12].

Итак, в рамках нашего исследования считаем важным особо выделить тот факт, что паремиологические единицы являются в широком понимании прецедентными текстами и вследствие этого обладают тем же набором основных и функционально-прагматических характеристик. Мы придерживаемся точки зрения Л. В. Моисеенко, согласно которой прецедентные тексты (именуемые также прецедентными единицами и прецедентными феноменами) являются рекуррентным фрагментом любого дискурса (политического, публицистического, художественного, рекламного, научно-популярного и т. д.), «зафиксированного в сознании языковой личности и функционирующего согласно интенциям говорящего в дискурсе» [Моисеенко, 2015 (б), с. 29]. Из чего следует, что прецедентные тексты (а, значит, и паремии) обладают следующими свойствами: