Не силён во всех этих политических играх, но и не дурак, чтобы отрицать очевидное. Кажется, я и впрямь сижу прямо напротив основателя революции… Совпадение или судьба? Если учесть то, что я не верю в россказни про вечных, то, кажется, сейчас самое время в них поверить.

— Интересно как получается, — сказал я скорее себе, а не собеседнику.

— Думаю, дальше не стоит объяснять, каким образом я оказался в темнице?

— Может и не стоит, — ответил, всё ещё оставаясь где-то в себе.

Но следующий вопрос Ли вырвал меня из пучины рассуждений.

— Что насчёт тебя?

— Я… — я тут же замялся.

— Расскажешь?

Сменив позу, подтянувшись чуть выше, я начал свой рассказ:

— Родился в одном из полисов. Родители бросили меня, когда мне было чуть больше года. Попал в приют. В приюте провёл десять лет. Позже, когда мне было уже одиннадцать, меня усыновили перианцы. С этого момента я поселился на окраине. Новый полис не был таким цивилизованным как тот, в котором я провёл детство, поэтому, позабыв о школьных занятиях, стал помогать отцу — рубка деревьев, плотничество и прочая «дикарская» работа. В это же время отец стал обучать стрельбе из лука. Ближе к двадцати я начал думать о том, чтобы пойти на службу. Все необходимые навыки у меня имелись, а потому ещё через годик заявился к губернатору с прошением принять меня на службу в перианское подразделение тайканской армии. Пришлось ждать ещё три месяца, потому что, как сказал губернатор, в столице сомневались стоит ли брать на службу деревенщину с окраины, у которого в роду никогда не было военных. Через три месяца меня отправили в соседний полис на так называемую аттестацию, где, показав все свои навыки, я оказался успешно принят на службу. Там же продолжил обучение по специальности лучника. Ещё через два года был назначен командиром отряда бравых лучников. Можно сказать, что с этого момента и началась моя настоящая жизнь, продолжающаяся по сей день.

Да, некоторые факты я конечно умолчал. Не сказал про свой немного бунтарский характер, мешающий достигать новых высот. А также не уточнил, что последние три года безуспешно пытался занять более высокую должность.

— Значит, не ошибся я, когда подумал, что ты не просто деревенщина. Всё же ты не так глуп, из-за того, что провёл детство в полисе. Так и где же теперь твой отряд?

Отвечать совсем не хотелось. Вопрос прозвучал слишком жестоко. Может Ли и не имел в виду ничего плохого, но мне было тяжело слышать нечто подобное. Особенно, после того, что я увидел в той крепости… Стоит ли вспоминать, что совсем недавно я собственноручно прикончил возможно единственного выжившего сослуживца…

— Гниёт где-то в окрестностях Кливонской крепости.

— Жаль… Очень жаль…

Фигура зашевелилась. Поднялась. Сделала шаг вперёд и наконец вышла на свет.

Это был совсем молодой на вид парень. Как и ожидалось — узкие глаза. Самая предсказуемая из всех предсказуемых особенностей.

Если бы я не знал, что ему примерно около двадцати пяти, то наверняка бы подумал, что не больше семнадцати. Одет он был прямо как настоящий житель полиса — длинная белая тряпка, прикрывающая тело сверху до низу. Но тряпка не обычная, а с элементами так называемого дизайна. Что-то вроде выделенных специальным пошивом рукавов и прочих мелких элементов украшения. В простонародье такую тряпку называю тогой. Я же называю её тряпкой. Потому что в периане не принято носить такое тряпьё. В периане люди практичные, в основном занимающиеся тяжёлой физической работой. А потому такие наряды чужды любому перианцу.

Кстати, помимо перианцев существует ещё несколько округов, занимающихся исключительно физическим трудом. И если так подумать, то только благодаря таким вот округам, существует империя. Ведь если бы не обычные работяги, редко задумывающиеся о высоком, как это обычно любят делать в большей части полисов, то у империи не было бы беспрерывных поставок продовольствия. Да чего уж преуменьшать — ещё до существования империи, полисы существовали, в основном, за счёт поставок продовольствия с окраин — с тех самых полисов, которые принято называть деревнями, из-за их слабого культурного развития.

— Ли-Сао. Это моё полное имя.

Он протянул руку.

Такого я не ожидал, а потому ещё несколько секунд молча пялился на человека, стоящего прямо передо мной. Затем, немного очухавшись, я опёрся руками о пол, приподнялся, встал, подошёл к Ли, и принял протянутое рукопожатие.

— Васк, — впервые представился я. — Рад знакомству.

Что это? Начало великой дружбы? Или ни к чему не ведущее знакомство, которое кончится при первой же возможности, и мы снова разойдёмся врагами? Тогда я не мог этого знать. Тогда меня волновало только одно — смогу ли я выжить завтра, или же пополню ряды перианской армии где-то в загробном мире.

Пожав руки, мы разошлись по местам.

— Ну и воняет же тут, — донеслось из противоположного угла, как только сокамерник присел обратно.

— А ты не заметил, что мы не самые уважаемы гости? Ровно как и те, кто был тут до нас. — Правая рука устремилась в сторону кучи дерьма, оставленной предшественниками. — Даже нужник не удосужились установить.

Даже сквозь мрак тени было видно как передёргивает Ли. Ещё чуть-чуть и его могло бы вырвать. Хорошо, что он, по всей видимости, понял, что от новой кучи отходов лучше не станет.

Выждав, пока Ли наконец придёт в себя, я спросил:

— Так и что получается, где мы сейчас?

— В Онако, — не задумываясь сообщил Ли.

— Онако… — я прокрутил в памяти все названия известных мне полисов. Но додумывать самому не пришлось — Ли быстро поделился пояснениями.

— Один из городов бывшего тайканского королевства. Здесь расположена самая большая гладиаторская арена в империи. Думаю, именно поэтому мы с тобой здесь и оказались.

— Хочешь сказать, что тебя тоже записали в гладиаторы?

— Видимо, да.

— И уже был первый бой?

— К сожалению, или к счастью, ещё нет.

Во дела… теперь я проникся к Ли ещё сильнее. Если уж из неопытного дипломата решили сделать гладиатора, то тут всё очевидно — его хотят пустить на мясо. Он же не выживет и пары боёв…

Что ж, как говориться — враг моего врага, мой враг. Следовательно, можно попробовать помочь бедному революционеру. В силу возможностей, конечно. Глядишь, к чему-то это и приведёт. Нет, это определённо к чему-то приведёт. Только вот неизвестно — к чему именно…

Учитывая место, в котором мы находились, а также неопределённость времени суток, в виду явного отсутствия окон, мы решили прилечь поспать.

Благо во второй раз я проснулся сам. И, скорее всего, сделал это не без помощи шестого чувства, предвещавшего скорое наступление активности. Сидеть в одиночестве долго не пришлось, не потому, что Ли проснулся следом, а потому, что спустя несколько минут нас навестила охрана. Видя, что один из заключённых всё ещё спит, охранник в легких доспехах вынул дубину из пояса, и громко забил ею по решётке. Ли тут же подскочил, перепуганный неожиданным подъёмом. Я же в очередной раз обрадовался своему шестому чувству, которое разбудило меня заранее. Или же это произошло просто воле случая.

Открыв засов и распахнув дверь камеры, один из охранников скомандовал:

— На выход!

Мы с опаской вышли наружу. Новый прекрасный день только начался, а я уже предвкушал его насыщенность. Покинув пределы камеры, мы оказались перевязаны и привязаны друг к другу крепкой верёвкой, отдалённо напоминающей нормальный крепкий канат.

Мы шли. Вышагивали по узкой тропе мрачного каменного коридора, ведущего в неизвестность. Охранники, с единственным источником света в руках, сопровождали нас с обеих сторон — путей для отхода не было. Дёрнешься вправо — стена. Влево — тоже стена. Вперёд и назад путь перекрыт охраной. Позади одинокая камера, а впереди — если и получится одолеть вооружённых (пусть даже и дубинами, но вооружённых) охранников, — может ждать целая армия. Поэтому мы просто шли, позабыв о гордости и отдавшись на волю случая. Если нам и было суждено умереть от рук поймавших нас людей, то мы бы умерли ещё сутки назад. Но мы всё ещё были живы, а значит в ближайшие несколько минут никто не собирался убивать нас просто так. Как минимум, судя по всей той информации, что имелась, мы должны были умереть на арене. Но лично я не собирался сдаваться быстро. В моих планах было — стоять до последнего. И если завершение начатого перианцами — получить независимость, — здесь и сейчас казалось слишком уж недостижимой целью, то хотя бы выжить попытаться стоило.