Мне снова снилось, что я падаю, но в последний момент что-то не дает мне достичь земли. Держит меня. Только если в прошлый раз это казалось спасением, то в этот было похоже на пытку. Я хотела добраться до земли. Хотела, чтобы все закончилось, но меня не пускали. И это приводило в отчаяние, хоть я и не понимала почему.

Но наконец путы порвались, я обрела свободу падения, но вместо того, чтобы рухнуть на землю, взлетела вверх и снова оказалась на крыше. На той самой крыше, где закончилась жизнь Лилии. И где началась моя новая жизнь. По крайней мере, мне казалось, что когда я была здесь в прошлый раз, произошло нечто очень важное. Пусть я и не понимала, что именно.

Сегодня на небе совсем не было звезд. И луны тоже. И ветер не дул, проникая под одежду. Я оглянулась по сторонам, отчаянно пытаясь вспомнить, как и почему снова сюда попала. И куда делся Рен.

Однако мужчина, оказавшийся со мной на крыше, не был моим женихом. Парадная мантия жреца Некроса сидела на нем так же хорошо, но лицо обрамляли длинные светлые волосы. Я не сразу узнала шеда Малроя, но когда поняла, кто передо мной, испытала странное облегчение с горьковатым привкусом. Я вспомнила все, что случилось.

— Значит, я все-таки умерла?

— Увы, так было нужно, Нея. Лилия хотела ей помешать, но я ей запретил.

Он приблизился, глядя на меня с восторженной улыбкой. Протянул руку, осторожно провел по волосам, погладил по щеке.

— Ты выросла такой красивой. Впрочем, как могло быть иначе? Я всегда знал, что ты будешь такой. Жаль, у нас не было возможности встретиться при жизни.

— Мне тоже. Очень жаль, что мое рождение не спасло вас… тебя.

Он пожал плечами.

— Некоторые вещи невозможно ни изменить, ни предотвратить. Каждому из нас назначен свой час. Некрос учит нас принимать его, не ропща. Я был благодарен Богам за то, что они свели меня с твоей мамой. За то, что дали мне познать любовь хотя бы накануне смерти. Что они позволили частичке меня остаться жить. Поверь мне: умирать, зная, что после тебя останется ребенок, гораздо легче, чем просто умирать. Конечно, это было несправедливо по отношению к твоей маме, но отчасти я был даже рад, что умру и унесу с собой в могилу Силу верховного до твоего рождения.

Я нахмурилась, не совсем понимая, что он имеет в виду. Малрой пояснил:

— Я не был уверен, что жрица Виты справится с передачей Силы, а убить ее и тебя было бы по-настоящему ужасно. Я очень сильно ее любил, Нея. И тебя. Заочно, конечно. Даже не зная, кем ты будешь.

— Жаль, что любовь не способна победить смерть, — пробормотала я печально, думая о Рене.

Собственная смерть уже не пугала меня. Теперь, когда рядом был отец, я не боялась идти в чертог Богов, но мысль о том, что я оставляю позади его, отравляла хуже яда. Я помнила, как он говорил о смерти Линн. И даже о смерти Лилии. Моя смерть окончательно добьет его. Это угнетало больше всего.

— Да, не способна, — согласился Малрой. — Но есть и другая истина, куда более приятная. Смерть тоже не способна победить любовь. Мы уходим в чертог Богов, но наша любовь остается с теми, кто был дорог нам при жизни. Прежние жены твоего жениха доказали это. Смерть не убивает любовь, лишь избавляет ее от человеческих страстей. Очищает от ревности, сомнений и обид.

— Моя любовь теперь тоже станет чище?

— Твоя любовь в этом не нуждается.

Наверное, его слова должны были меня утешить, но горечь лишь усилилась.

— За что боги к нему так жестоки? — я посмотрела на Малроя с надеждой, как будто объяснение причины могло что-то для меня изменить. — Он ведь хороший. Он заботится о других больше, чем о себе. Так за что они наказывают его?

— Богам виднее, как правильно.

Я не нашла в себе сил, чтобы возразить. Ведь всего несколько часов назад я и сама говорила Рену нечто подобное. Может быть, моя смерть тоже часть их замысла? Замысла, который ведет его к еще большей награде? Еще большей любви?

— Ты прав. Конечно. Я только надеюсь, что в их понимание правильного входит его счастье.

— Ты невероятная, Нея, — восхищенно выдохнул Малрой. — Ты превзошла все мои надежды и ожидания. Я очень тобой горжусь. Я пришел сюда сказать тебе это: я очень люблю тебя и очень тобой горжусь. Мы оба тебя любим и гордимся. И я, и мама.

От его слов по всему телу разлилось тепло, заставившее меня повторить его улыбку словно зеркало, несмотря на разъедающую изнутри боль. Но вместе с тем я оказалась сбита с толку.

— Разве ты пришел сюда не для того, чтобы проводить меня в чертог Богов? Я ведь смогу увидеть там маму?

— Сможешь, — кивнул он. — Однажды. Но не сейчас. Сейчас еще не время.

Я удивленно вздернула брови, не понимая, что он имеет в виду, но безумная надежда уже вновь вспыхнула в груди, вымещая и боль, и горечь.

— А для чего сейчас время?

Его руки легли мне на плечи и легонько сжали. Он коснулся губами моего лба и тихо прошептал:

— Время передать тебе свое наследие. Время сделать тебя настоящей верховной жрицей Некроса.

С этими словами он крепко обнял меня, так сильно прижав к себе, что я снова задохнулась. Жар зародился где-то на уровне груди и разошелся по всему телу. Я горела, и одновременно с этим меня пронзало ледяными иглами. Было больно, очень больно. Настолько, что я дернулась, пытаясь вырваться из объятий отца, но он держал крепко.

Мне казалось, что я закричала, но своего крика я не услышала. Ослепительный свет накрыл меня так же, как незадолго до этого накрывало пеленой тьмы. Он принес с собой частичное облегчение. По крайней мере, пронзающая боль утихла, осталось только жжение, и то постепенно снова собралось в груди.

Сначала я почувствовала его руки. Они обнимали меня так же крепко, как и руки отца на крыше, но не причиняли боли. Потом я услышала его тихий шепот:

— Ну же, Нея, ты же сильная. Ты даже меня сильнее. Возвращайся. Я знаю, ты можешь. Пожалуйста. Боги…

Судорожный вдох и дрожащий выдох. Его рука погладила меня по волосам, губы коснулись виска.

— Некрос, я прошу тебя, — снова прошептал Рен, — верни ее. Услышь меня хотя бы один раз…

Я наконец поняла, что жжение в груди — это горящие легкие. И в следующее мгновение шумно вдохнула, жадно втягивая воздух. И, конечно, тут же закашлялась.

— Нея?

Рука коснулась моего лица, откинула с него волосы, пальцы пробежали по щеке. Я с трудом открыла глаза, моргнула, чтобы убрать мутную пелену, и посмотрела на жениха, на лице которого причудливо перемешались выражения ужаса и радости.

Я улыбнулась ему. По крайней мере, совершенно точно попыталась это сделать, а уж что там получилось, не знаю.

— А говорил, что веру потерял, — голоса не было, а шепот получился каким-то свистящим.

Рен нервно рассмеялся, снова прижался губами к моему лбу, потом быстро коснулся ими уголка глаза, опустился по щеке, наконец накрывая губы в стремительном, но коротком поцелуе.

— Как же ты меня напугала, — выдохнул он.

— Я и сама испугалась…

Контроль над телом ко мне частично вернулся. Недостаточно для того, чтобы встать, но поднять руки и обнять Рена за шею я смогла. Он поцеловал меня еще раз, обнимая в ответ, но тоже не торопился вставать. Ни у кого из нас просто не было на это сил. И желания тоже.

Конечно, мне еще следовало рассказать ему про Ирис и про разговор с отцом на крыше, но сейчас ничего этого не хотелось. Хотелось просто лежать в его объятиях, понимая, что уж теперь-то все действительно позади.

Совместный завтрак у нас так и не случился. Убедившись, что со мной все в порядке, Рен уложил меня в постель. Причем в постель в моей комнате, а не в своей, поскольку мою не требовалось убирать, а до его комнат горничные добраться не успели. После этого он прислал ко мне Розу, мать и даже брата, который, конечно, оставался в гостиной, в спальню не входил. Судя по всему, Рен больше не собирался рисковать и оставлять меня без присмотра. Больше ко мне весь день никого не пускали, даже слуг.