Жак Баллярд смотрел на Сабину добрыми глазами и удивленно восклицал:

– Боже, как долго мы дурачили эти пивные бочки, подставляя им девочку вместо мальчишки. Наверное, я сам бы мог сыграть роль женщины.

В ответ он получил звонкий шлепок.

– Я бы никогда не вытерпела такого унижения нашей профессии!

Жак расхохотался:

– Я бы с удовольствием сыграл какую-нибудь красотку. Уж я насмотрелся вдоволь этих жеманниц. Представьте, что какой-нибудь знатный кавалер с тугим кошельком влюбился бы в меня по уши! Но это все шутки, а мое предложение к тебе, Сабина, серьезно. Нам доверили выступить на сцене парижского театра Эскредиль. Он не такой уж большой, но в нем собирается изысканная публика. Там нас ждут.

Сабина от восторга захлопала в ладоши.

– Как я рада за вас!

– Радуйся и за себя, Сабина! Ты вместе с нами будешь блистать на сцене.

– Я не могу.

– Почему ты упрямишься? Ты же отлично подходишь на роли коварных обольстительниц и прелестных невинных созданий, – сказала Мари, искренне восхищаясь расцветающей красотой Сабины. – Если ты наденешь платье чуть покороче, то джентльмены смогут разглядеть твои ножки, а они, поверь мне, очаровательны.

– Они также разглядят и мое лицо, а многие английские джентльмены запомнили его на свадебном пиру в присутствии короля.

Вновь мрачная трагедия семьи Вудбриджей напомнила о себе. Словно черная птица пронеслась в небе.

– Ты до сих пор веришь, что тебе грозит опасность?

– Дело, которое начал Гаррет Блексорн, не может закончиться так просто. Кто-то из нас должен умереть.

– Но ты неузнаваемо преобразилась. Ты была ребенком, а стала девушкой. Твои волосы стали совсем рыжими. Ты была бледна и худа – теперь на твоих щеках румянец, а стан округлился. – Мари все больше воодушевлялась. – Твои глаза излучают такой огонь, что могут сжечь весь Париж. И, самое главное, ты больше не хромаешь.

– Может быть, я изменилась, – Сабина была согласна с доводами Мари. – Но мой брат… Если кто-то признает в нем наследника Вудбриджей…

– Ричард подрос и стал шире в плечах. И он бойко болтает по-французски.

Сабина не знала, что возразить. Каждый довод Мари был убедителен. Последние ее слова наиболее растрогали Сабину.

– Мы – семья. Семья, не только связанная узами брака. Труппа актеров – это тоже семья. И мы хотим, чтобы ты вошла в эту семью. Играй хоть мальчиков, хоть карликов, дурачь зрителей как хочешь, но стань членом нашей семьи. Посмотри, Сабина, вон там, далеко на небе, зажглась звездочка. Она видна всем, кто сможет в этот час задрать голову вверх, но никто не знает, что это наша звезда. И твоя, Сабина! Разве я худшая предсказательница, чем Изабель?

– Пусть выскажется мужчина, – предложил Жак.

Ричард гордо повел плечами.

– Мне хорошо там, где хорошо моей сестре.

– И тогда, – вдруг торжественно подал голос Жак, – пусть пламень, бушующий в твоей крови, пламень мести и ненависти, обратится в благородное пламя искусства. Пусть все это вспыхнет на сцене театра, и люди уйдут с представления очищенными, словно после исповеди.

– Не надейся на это, Жак, – предупредила его Мари. – Даже после исповеди они уходят с половиной грязных грехов, спрятанных в душе.

Итак, все решилось. Растроганная словами актеров и маленького брата, Сабина согласилась на предложение Мари.

Как-то раз, оставшись в одиночестве, Сабина уделила малую толику времени, чтобы как следует рассмотреть себя в зеркале. Чета Баллярдов отправилась по делам в город. Изабель собирала какие-то травы на лугу, Ричард скакал вокруг нее, как ретивый конь.

Собственное отражение навело Сабину на размышления. Они были одновременно и радостны и тревожны. Да, правы оказались те, кто говорил, что она превратилась из подростка в привлекательную девушку. Она стала обладательницей сокровища, но не знала, как им распорядиться. По-прежнему прятать его от чужих глаз, страшась неведомой угрозы, или ехать вместе с Баллярдами завоевывать Париж? Они предложили ей взять себе театральный псевдоним – Пламенная. Он показался ей слишком высокопарным, нескромным, но то, что имя было связано с огнем, чем-то манило ее. Ее крылья уже на самой заре жизни опалил огонь ненависти. Пусть она будет Пламенной.

Заслышав топот Ричарда по ступенькам фургона, Сабина едва успела прикрыть обнаженное тело первым попавшимся под руку костюмом.

Мальчик ворвался в тесную каморку, словно порыв ветра:

– Чем ты занималась, Сабина?

– Разглядывала себя в зеркале.

– От скуки?

– Наверное, да… Мне всегда скучно, когда тебя нет рядом.

– А ведь скоро мы расстанемся.

– Что за глупые мысли? Почему ты так решил?

– Потому что ты стала слишком красивой, Сабина!

1634 год

Лорд Стивен Мередит смертельно устал от монотонного покачивания своей кареты на французских дорогах по пути в Париж. Впрочем, дороги Франции были ничем не хуже английских. И точно такой же дождик моросил с неба, а редко пробивающееся сквозь тучи солнце ничуть не теплее.

Шесть месяцев назад Стивен унаследовал титул и состояние своего отца лорда Мередита, чья кончина ожидалась уже давно. Слишком веселый образ жизни вел этот вельможа на протяжении долгих лет. Мачеха Стивена, леди Евгения, получила наконец, как считал Стивен, то, что заслужила. Она вышла замуж за старика, надеясь, что он вскоре отдаст Богу душу и она станет богатой вдовой. Но отец Стивена прожил достаточно долго, чтобы раскусить истинную сущность этой хищной и коварной птички.

После смерти супруга Евгения объявила всем и каждому, кто согласился ее слушать, что она посвятила лучшие годы своей жизни заботам о беспомощном старике. В награду же она получила по завещанию крохотный домик возле какой-то Богом забытой деревушки. Хуже всего, что ее владение находилось в трех днях самой быстрой езды от Лондона, города, который она обожала. Ее привело в ярость то, что доход от выделенного поместья составлял всего двадцать фунтов в год, то есть меньше того, что она привыкла тратить на свои шляпки за один сезон.

Ее постоянные требования денег на расходы подстегнули Стивена к решению убежать подальше от мачехи во Францию.

Три года назад он унаследовал от какой-то дальней прабабки скромный особняк возле Парижа. Он все время подумывал, не продать ли его, так как собственность во Франции его совсем не интересовала. Но, прибыв на место, он нашел, что и дом и природа вокруг очаровательны, и задержался в своем новом владении на целых два месяца.

Вначале Стивен просто наслаждался покоем и уединением, но однажды утром он проснулся с мыслью, что безмятежная растительная жизнь ему надоела, что душа его жаждет острых ощущений, и поэтому отправился в Париж.

Когда его экипаж влился в оживленный поток уличного движения, Стивен с интересом уставился в окошко в поисках того, что могло заинтересовать скучающего английского джентльмена и предоставить ему возможность не без пользы провести время. В эти дни гвоздем парижского театрального сезона был спектакль в маленьком театрике Эскредиль. Казалось, что вся столица взорвалась от восторга и стремится припасть к ногам очаровательной актрисы со звучным именем Пламенная. Может быть, отобедав, он тоже съездит посмотреть на эту женщину.

Публика хохотала до упаду вплоть до закрытия занавеса после окончания первого акта. Стивен аплодировал и смеялся вместе со всеми и даже громче всех, хотя не очень понимал, почему такой смех вызывают персонажи пьесы и в чем, собственно, заключалась интрига, так как не был силен во французском. Но зато он мгновенно влюбился. Пламенная оказалась самым привлекательным созданием женского пола, какое он когда-либо встречал в жизни. Стивен решил обязательно встретиться с ней и сказать, как он обожает ее. Но как с ней общаться? Как пробиться к ней сквозь толпу восторженных поклонников? Когда занавес опустился окончательно и стихли шумные овации, он долго маялся у выхода для артистов, выдерживая с истинно английским терпением толчки темпераментных театралов, и обдумывал способ, как привлечь в этой сутолоке внимание актрисы к своей особе.