– Да, – ответила я.

– А с милицией почему не связываетесь?

– Потому что, пока дело не раскрыто, милиция нас всерьез не воспримет, – объяснила я.

– Значит, вы вроде тимуровцев? – продолжала «пионервожатая».

– Вроде кого? – не поняла Мотька.

– Неужели вы не читали «Тимур и его команда»? – поразилась Мария Бенедиктовна.

– Нет, – отвечала Мотька. – А ты читала, Ась?

Митя сделал страшные глаза.

– Варь, а ты читала, ась? – приложила руку к уху Матильда.

– Лизонька, ты плохо слышишь? – спросила Анна Дмитриевна.

– Ась?

– Варенька, она плохо слышит? – смеясь одними глазами, спросила Митина бабушка.

– Да, неважно! И всегда так по-деревенски переспрашивает: ась? – на ходу выдумывала я.

Митька уже едва не падал со стула от смеха, Мотька сидела, потупив глаза и сложив бантиком губы, чтобы не рассмеяться. А мне каково?

– Да, так о чем мы говорили? Вы спрашивали, читали ли мы «Тимур и его команда»? Я – читала!

– Вот! Я сразу так и подумала! – воскликнула Мария Бенедиктовна. – А пионеркой ты была?

– Нет, не была!

– И в пионерском лагере тоже никогда не была? – продолжала допытываться Мария Бенедиктовна. – Ах, как жаль! Что эти бедные дети видят! – сокрушенно проговорила она.

– Ну, Машенька, ты не права! – вмешалась Анна Дмитриевна. – Нынешние дети много чего видят и за границу ездят… Вот вы, девочки, наверное, знаете, что Митенька наш уже в Турции был с родителями и в Германии. А вы?

– А мы даже в Израиле были! – воскликнула Матильда.

– В Израиле? – удивилась Мария Гавриловна. – Неужели? И видели своими глазами храм Гроба Господня?

– Да! И в Назарете были, и в Вифлееме! – захлебывалась Мотька.

В этом году весенние каникулы мы провели в Израиле. Нас туда отправил спасенный нами банкир Феликс Ключевский.

– Невероятно! А ты, Маша, говоришь, пионерский лагерь…

– Я считаю, нечего юные головы забивать всякой религиозной мурой, – горячилась «пионервожатая». – Дети, не видевшие «Артека», не сидевшие у пионерского костра, – это обездоленные дети!

– Позволь не согласиться с тобой, – возразила Мария Гавриловна.

– Да, у тебя всегда были буржуазные взгляды! Помещичья внучка!

Все-таки я тонкий психолог. Сразу определила, что одна – барыня, а другая – пионервожатая!

– Девочки, – обратилась к нам Мария Гавриловна, – а можем мы рассчитывать, что вы поставите нас в известность, если найдете этих воровок?

– Конечно! – в один голос воскликнули мы с Мотькой.

– Да, кстати, я тут недавно еще одну пропажу обнаружила, – вспомнила Мария Гавриловна. – У меня на летней кофточке была брошь приколота, серебряная корзиночка с виноградными гроздьями из хризопраза.

– А хризопраз, он какой? – поинтересовалась Мотька.

– Зеленый, полупрозрачный. Я совсем про нее забыла, когда хватилась других вещей, а вчера стала летнюю одежду убирать, смотрю, нет моей брошки. И даже ткань слегка порвана, видно, для быстроты просто выдрали брошку, там замочек заедал…

– А вы не могли сами ее потерять? – на всякий случай спросила я.

– Нет, в том-то и дело, что ее с трудом можно было снять… я же говорю, замочек заедает…

– Ну что ж, это вещь приметная, – сказала я и записала в блокнот про брошку. – Хорошо, – заключила я, – если что узнаем, сразу вам сообщим.

– Дай вам бог здоровья, девочки, – вздохнула Мария Гавриловна. – А мне эту брошку жалко, она еще моей бабушке принадлежала…

– Варенька, можно тебя на минуточку? – сказала Анна Дмитриевна и поманила меня на кухню.

– Анна Дмитриевна…

– Погоди! Признавайся, ты Ася? А Лиза – Матильда?

– Почему… – опешила я.

– Зачем этот обман? Я не понимаю!

– Потому что Митя не хотел, чтобы вы знали про нас… про наши дела! Он говорит, у вас больное сердце и вам нельзя… Но как вы догадались?

– Во-первых, Митюша много мне о вас рассказывал, особенно о тебе, а во-вторых, Матильда безбожно переигрывала, изображая тугоухую, – усмехнулась Анна Дмитриевна. – Я понимаю, вы считали, что эта ложь – во спасение?

– Конечно!

– Так уж и быть, прощаю на сей раз! И не стану разоблачать перед Машеньками. Ладно, ступай!

Митя встретил меня вопрошающим взглядом. Я в ответ пожала плечами.

Наконец мы собрались уходить. Мите так и не удалось побыть наедине с бабушкой.

Едва мы вышли из подъезда, он спросил:

– О чем это вы на кухне беседовали?

– Твоя бабушка нас раскусила!

– Как? – ахнула Мотька.

– Так! Ась, ась! Тут любой дурак догадается, – засмеялась я.

– Я чуть не помер! – захохотал Митька. – Но бабка моя молодец, все здорово сечет! Я надеюсь, ты в подробности не вдавалась?

– Вдавалась! Все ей рассказала! И как нас в Таллине похитили, и про воров, и про бандитов!

– Ладно, не сердись! Я на всякий случай спросил.

– Как же не сердиться, если мы по твоей милости в таком дурацком положении оказались?

– Все, хватит вам пререкаться! – вмешалась Мотька. – Лучше обсудим, что нам этот разговор дал.

– Кроме описаний украденных цацек, практически ничего нового. Только то, что краснобереточница волосы все время поправляет, – проворчала я.

– Это уже кое-что! А то ведь все говорили, что она совсем неприметная.

На следующий день в школе все еще стояла вонь, но занятия тем не менее начались. Перед физикой Макс Гольдберг и Вадик отозвали в сторонку Верстовского. Мы с Матильдой стояли неподалеку.

– Эй, Аскольдова Могила, – начал Макс, – это твоих рук дело?

– Что? – не понял Богдан.

– Ты навел Алису с Клавдей?

– Навел? Куда?

– Сам должен знать, падла! – прошипел сквозь зубы Вадик.

– Эй, полегче, Балабушка! Забыл, что я боксер?

– А нам плевать, что ты боксер! Признавайся лучше!

– Ничего не понимаю! В чем я должен признаваться?

– Сейчас как дам, – разгорячился Вадик, – сразу поймешь!

– Вадик! Погоди шуметь! Значит, ты утверждаешь, что не звонил в субботу Алисе?

– Не звонил! Я и телефона ее не знаю!

– И твоя подружка Дубова ничего об этом не знает?

– Во-первых, она не моя подружка, а во-вторых, если ты сейчас не объяснишь, в чем дело, то можешь пожалеть…

– Хорошо, я объясню! В субботу кто-то позвонил Алисе и сказал, что у Матильды день рождения и там творится черт знает что, пьянки-гулянки и все такое! Человек этот назвался Аскольдовым!

– Ни фига себе! – воскликнул Богдан. – Это кто-то решил меня подставить! Я такими дерьмовыми штучками не занимаюсь!

– Тогда подумай, кто бы это мог быть, – сказал Макс.

– Кажется, я уже догадываюсь.

– Кто?

– Это мое личное дело, я сам с этим человеком разберусь.

– Но все-таки хотелось бы знать, кто у нас такой пакостник, – произнес Балабушка. – Раньше такими делами Дубова промышляла: это ее стиль.

– Дубову можешь сразу исключить, – сквозь зубы произнес Верстовский. – В субботу мы с ней за город ездили! – И он густо покраснел.

– А говорил, она не твоя подружка! – заржал Вадик.

– Значит, у Дубовой алиби? – насмешливо спросил Макс.

– Железное, – продолжал хохотать Вадик.

Тут прозвенел звонок, и разговор прервался.

– Похоже, Лялька тут и вправду ни при чем, – прошептала мне на ухо Матильда.

– Это Верка! – шепнула я в ответ. – Смотри, какую независимую из себя строит.

В самом деле, Верочка, первая красавица, сидела с отрешенным видом, словно все происходящее ее ничуть не заботило.

– Ничего, она у меня еще получит.

Клавдюшка начала было объяснять новый материал, но чувствовалось, что ее что-то тревожит. И впрямь, она отложила мел, села за стол, на минуту задумалась. Потом начала:

– Ребята, я не пожалею урока, мне надо выяснить кое-что. В субботу произошел очень странный и крайне неприятный инцидент.

Мы с Мотькой переглянулись.

– Кто-то позвонил на дом Алисе Петровне и сообщил, что у Матильды Корбут день рождения и там творится черт знает что…