Вася ударил еще раз, для верности.

Курочкин обмяк, зашатался и, кренясь набок, повалился. Голова его ударилась об пол, как чугунок с гороховым супом.

Когда прибежал Болдырев, Курочкин лежал на полу и тупо икал внутри урны. Урну не сразу удалось снять.

Когда Курочкина вынули из урны, он долго не мог понять, где находится, хотя каждому было ясно, что он в милиции.

Глава девятая. Деньги не пахнут

Дождевая туча приползла к Тарасовке, пошел теплый дождик, а солнце укатилось в сторону и висело теперь над городом Кармановом, раскаляя его шиферные крыши. Чуть не во всех дворах кипели самовары, а по улицам бродил усатый точильщик и кричал:

– Точить-ножи-ножницы-бритвы-править!

– Надо бы за ним понаблюдать, – сказал Болдырев, глядя на точильщика из милицейского окна. – Ну ладно, это потом. А ты, Вася Куролесов, оказывается, молодец. Без тебя уж не знаю, что получилось бы… Тараканов!

– Слушаю! – ответил Тараканов, всовываясь в дверь.

– Деньги нашли?

– Пока нет.

– Приведите Курочкина.

Курочкина привели и посадили на одинокий стул, стоящий посреди комнаты. В милиции его умыли «Детским» мылом и повытряхивали их волос шелуху подсолнухов, но все равно вид у него был серый и вялый, нос он покорябал обо что-то внутри урны, рука была забинтована.

– Да, гражданин Курочкин, – сказал Болдырев, – вид у тебя неважный. И дела тоже неважные. Лучше уж сам скажи, где деньги.

– Нету у меня никаких денег. Была трешка и ту отобрали.

Трешка, отобранная у Курочкина, лежала на столе. Она была измятая, старая и, кажется, даже поросла мохом.

– Маловато, – сказал Болдырев. – Где остальные?

– Нету у меня никаких денег. Нету.

Курочкина увели.

– Деньги у них есть, – сказал капитан, – и мы должны их найти.

– Да, может, они их проели – мороженое, газировка, туда-сюда.

– Какое мороженое?! Они очень много награбили. Деньги у Рашпиля, только где он их прячет? Весь дом обыскали – нету.

– А под кроватью смотрели?

– Кто же прячет деньги под кровать? Только круглый дурак. Впрочем, под кроватью мы тоже смотрели.

– Все ясно, – сказал Вася. – Они их в чугунок сунули и в землю закопали.

– Ну нет, – сказал капитан, – понадобится трешка – откапывай чугунок, потом снова закапывай. Хлопот не оберешься.

– Тогда они под кроватью. Лежат в желтом чемоданчике.

– Я смотрел под кроватью, – сурово отчеканил капитан. – Понимаешь?

– Так точно, – сказал Вася, но в душе он был уверен, что деньги под кроватью.

Болдырев прикрыл глаза, задумался, но ему тоже вдруг показалось, что деньги под кроватью. Лежат в желтом чемоданчике.

– Да, – устало сказал капитан, – деньги не пахнут…

– Чего? – не понял Вася.

– Пословица такая есть: деньги не пахнут. Слыхал?

«Странная пословица», – подумал Вася.

Он взял со стола трешницу. Неприятная она была наощупь – вялая, липкая, лохматая.

Вася посмотрел на нее и вдруг понюхал.

– Товарищ капитан! – почему-то с ужасом сказал он. – Кажись, она пахнет!

Глава десятая. Все ясно!

– Что за ерунда! – сказал Болдырев. – Что ты придумываешь! Дай-ка я понюхаю.

Он развернул трешницу, поглядел сквозь нее на свет и осторожно поднес к носу.

– Хм… Запах вроде есть. Только уж очень тонкий. Не укроп ли?

– Какой укроп? Пахнет мёдом.

– Что?! – закричал Болдырев. – Мёдом! У тебя все пахнет мёдом!

Вася побледнел было, но тут же покраснел и сказал, заикаясь:

– Все ясно!

– Что ясно?

Вася снова побледнел и пошевелил в воздухе пальцами.

– Вжу-вжу-вжу… – сказал он пчелиным голосом.

– Не может быть! – сказал Болдырев. – Не может быть! А впрочем, почему не может быть? Вжу-вжу-вжу, конечно!

Капитан в волнении прошелся по комнате.

– Тараканов! – крикнул он.

Дверь открылась, и в нее всунулся старшина.

– Найдите немедленно какого-нибудь пчелиного знатока и на машине доставьте к дому Рашпиля. Со всем пчелиным инструментом. Ясно?

– Какого знатока? – удивился Тараканов.

– Любого. Чтоб в пчелах толк понимал.

– Слушаюсь-постараюсь! – сказал Тараканов, исчезая.

– Ну, Вася, – сказал Болдырев, – ты действительно малый головастый. Если верно догадался, получишь карманные часы. С музыкой!

Они вышли на улицу.

Матрос, который все это время болтался у милицейской столовой, побежал за ними.

Славная погода стояла в городе Карманове. За день солнце обсушило грязь на дорогах и теперь свободно летело в небо, направляясь к закату. На душе у Васи было ясно.

«Карманные часы, – думал он, – с музыкой!»

Но все-таки странно было снова подходить к дому Рашпиля. Открывая калитку, Вася даже притормозил, опасаясь, как бы не вылетела откуда-нибудь пуля.

Но пуля не вылетела. На крыльце сидел милиционер и читал газету.

– Пойди, Фрезер, пообедай, – сказал Болдырев.

Свернув газету, милиционер ушел.

Ульи по-прежнему стояли под яблонями. Их было пять штук, и все они были покрашены зеленой краской. Вася и Болдырев разглядывали их с двух шагов.

– Что-то пчел не видно, – сказал Вася.

– Наверно, затаились, – осторожно сказал капитан.

– А по-моему, их здесь сроду не было. Зря знатока вызвали.

Вася подошел к ближнему улью и щелкнул ногтем по крыше.

В ту же секунду и Вася, и Болдырев мчались через сад к дому.

Матрос, который добродушно дремал в клубнике, принял на себя основной удар пчелиной армии. Завывая, как пожарная машина, он кинулся к ближайшему пруду и спрятался в знакомую крапиву, поклявшись никогда в жизни из нее не вылезать.

Захлопнув двери и форточки, Болдырев и Вася подсчитывали свои уроны.

Васе досталось за догадку – его укусило пять пчел. Капитан отделался легче – его укусила всего одна пчела, зато уж как следует, в кулак. К тому же у Болдырева оказался прокушен портсигар.

– Ничего, – сказал капитан. – Пчелиные укусы полезны.

Он достал из кармана милицейский одеколон «Шипр» и стал протирать раны.

Глава одиннадцатая. Пчелиный знаток Емельяныч

К этому моменту прибыл пчелиный знаток Емельяныч.

– Пчелу я понимаю, – говорил знаток, вылезая из машины. – И она понимает меня.

– Так точно, папаша, – подтверждал старшина Тараканов, помогая старичку выгружаться.

С сомнением оглядев Васю и Болдырева, знаток сказал:

– Кто пчелу не понимает, того и она не поймет.

Емельяныч действительно пчелу понимал. Он надел на голову черный пчелонепроницаемый колпак, отчасти похожий на чайник. В руки взял небольшую леечку. В ней тлели угли, и вместо воды из кончика носа выливался дым.

Облив пчелу дымом, Емельяныч стал вскрывать ульи. Тараканов помогал ему издали взглядом, а Вася и Болдырев глядели на все это через закрытое окно. Пчелы крутились вокруг Емельяныча, но не трогали. Правда, одна особо злая укусила Тараканова в кокарду.

В четырех ульях Емельяныч ничего не нашел, кроме пчёл и мёда, а вот в пятом улье пчёл не было. Емельяныч вынул из него одиннадцать фотоаппаратов «Зенит», четыре транзисторных радиоприемника «Горизонт», двадцать ручных часов «Кругозор» и сто девять золотых колец, надетых на палочку. Причем палочка оказалась из чистого серебра. После этого Емельяныч вынул и деньги, завернутые в «Вечернюю Москву» от 17 июня.

– Я пчелу понимаю, – толковал Емельяныч, когда все уже ехали обратно.

Вася и Болдырев молчали, с уважением слушая, как понимает Емельяныч пчелу.

– Понимайте пчелу, молодой человек! – приставал знаток к Васе. – И она вас поймет.

– Ладно, папаша, – успокаивал его Вася. – Я постараюсь понять.

Потом Емельяныч прицепился к Болдыреву. Он задал ему вопрос: понимает ли пчел милиция?

– Милиция все понимает, – отвечал Болдырев. – Не только пчел, но даже кузнечиков или божьих коровок.

– Кузнечики ваши чепуха! – горячился Емельяныч. – Они мёду не дают!