В канун Рождества я проснулась в кровати, которую впервые в жизни могла назвать своей. Или, по крайней мере, впервые на моей памяти. У нас никогда не было настоящего дома. Мы никогда не проводили больше двух Рождеств в одном месте. Мы были лишь дополнением к традициям, которые нам не принадлежали.

Я задумалась о том, каково было бы встретить Рождество здесь, с нашими родителями. Были бы они такими же, как другие Советники, больше озабоченными тем, чтобы мы демонстрировали силу и власть, чем любовь и сострадание, даже в то время года, которое для этого предназначено?

Я выдохнула и отогнала эти мысли прочь. Они все равно были бессмысленны. Какое значение имело то, что наша мама всегда будила нас в рождественское утро поцелуем или что наш отец судил наши бои в снежки?

Они не успели сделать ничего из того, что, возможно, планировали сделать с нами. Хорошее или плохое. Так какой смысл выдумывать сценарии, которые, вероятно, не имели никакого сходства с реальностью, которую у нас украли?

Я зевнула, широко раскинув руки и проведя ими по огромному матрасу, на котором я спала. Он вполне может вместить пять человек. Я не знала, думать ли мне, что у моих родителей было слишком много денег, или же они были неравнодушны к оргиям.

Сама рама кровати, казалось, была сделана из чистого серебра, а комната, в которой она стояла, была самым роскошным местом, которое я когда-либо видела. Каменные лианы росли вверх и вверх по всем поверхностям, цветы цвели повсюду и выглядели так реалистично, что я мог только предположить, что кто-то, обладающий силой магии земли, вырастил их, а затем превратил в камень.

В дальнем конце комнаты находилось огромное окно во всю стену, в центре которого располагались две стеклянные двери, ведущие на широкий балкон с видом на сады.

Я снова зевнула, когда села среди одеял, в которых спала. Они были такими шелковисто-мягкими, что казалось, будто я сплю на куче перьев, и один взгляд на серебряные часы, висевшие на стене, сказал мне, что я вернулась к старым привычкам в своей уютной обстановке.

Было половина десятого, что означало, что я, скорее всего, пропустила завтрак, о котором Джеральдина говорила вчера вечером. Я чувствовала себя на три процента виноватой за это, но, по правде говоря, то, что мне удалось поспать, несмотря на притаившиеся тени, было просто чудом.

Я пересекла комнату и подошла к гардеробной, куда вчера бросила свой чемодан, и распахнула дверь.

Внутри автоматически зажегся свет, и я оглядела огромное пространство, заполненное рельсами с одеждой. Я догадалась, что никто не подумал убрать вещи наших родителей после их смерти, но в результате возникло немного жутковатое ощущение, что они все еще здесь.

Я перешагнула через свой чемодан, так как любопытство не давало мне покоя, и двинулась между стеллажами с элегантными бальными платьями и дизайнерской обувью.

Я провела пальцами по некоторым платьям, и в воздухе разлился слабый запах розовой воды. Я остановилась, опустив глаза, и меня охватило странное чувство тепла и безопасности. Как будто меня крепко держали в чьих-то объятиях, и ничто в мире не могло меня коснуться.

Мои глаза снова открылись, и воспоминание почти исчезло, хотя у меня осталось ощущение дежа вю, когда я шагнула дальше в это пространство.

Может быть, призраки, которые здесь обитают, помнят меня…

В дальнем конце шкафа стояло огромное зеркало, занимавшее всю стену. В раме из искусно вырезанного дерева были изображения Гидры и Гарпии, танцующие вокруг друг друга. В некоторых моментах Гарпия обнимала Гидру, а в других они, казалось, просто веселились.

Я проследила за узором изображений вдоль рамы и остановилась, заметив двух новых существ, танцующих вместе с ними. Фениксы парили над ними, когда Гидра откинула все свои головы назад, чтобы посмотреть, а в глазах Гарпии блестели слезы гордости.

— Это невозможно, — прошептала я, мое дыхание затуманило стекло стоящего передо мной зеркала. Как кто-то мог знать, кем мы станем?

Странная пульсация, казалось, гудела в воздухе вокруг меня, и я прикусила нижнюю губу, когда мой взгляд переместился с резьбы на стекло зеркала. Оно казалось совершенно обычным, мое отражение смотрело на меня настороженными глазами. Но что-то в глубине души подсказывало мне, что это не так.

— Тори? — Голос Дарси вывел меня из мгновенного оцепенения, в которое я впала, и я обернулась, чтобы посмотреть назад в сторону спальни.

— Здесь, — позвала я в ответ, мое дыхание снова затуманило стекло. Что было странно, потому что здесь было совсем не холодно.

— Извини, но я должна была прийти. Джеральдина там с ума сходит, а у них, похоже, есть какой-то странный ритуальный способ есть рождественский ужин, которому они должны научить нас до завтра. Хотя какое значение имеет то, в каком порядке мы едим пищу — ума не приложу. — Дарси просунула голову в шкаф, и я посмотрела на нее в отражении. — Что ты здесь делаешь? — спросила она, нахмурившись.

— Кажется, я кое-что нашла, — медленно сказал я. — Смотри, вот. Здесь вырезаны наши мать и отец, а потом… фениксы…

— Что? — Дарси перешагнула через мой чемодан и быстрым шагом направилась ко мне. Она была одета в темно-синее платье, которое в точности соответствовало оттенку ее волос.

— Смотри. — Я указала на резные фигуры Феникса, и Дарси наклонилась ко мне, чтобы осмотреть их.

Странный пульс в воздухе казался острее, когда она тоже была здесь, и мой взгляд снова упал на стекло.

— Как это могло тут оказаться? — спросила Дарси. — Это не имеет смысла. Никто не знал, кем мы станем до того, как…

Я протянула руку и положила ладонь на зеркало, и удар энергии пронесся по моей груди, отражаясь от стен моей силы и привлекая энергию, которая дремала внутри меня.

— Прикоснись к зеркалу, Дарси, — вздохнула я, не зная почему, но чувствуя, что здесь тоже нужна ее магия. Как и под водопадом.

Дарси нахмурилась, затем медленно подняла руку и положила ее рядом с моей.

Я резко вдохнула, когда какая-то глубинная сила обвилась вокруг моей магии и натянула ее достаточно сильно, чтобы создать мост. Как только я ослабила контроль над своей силой, она начала вытекать из моей руки прямо в источник, сливаясь систочником Дарси, а изображение нас двоих, стоящих в шкафу, исчезло. На смену ему пришло изображение красивой женщины, идущей по оживленному рынку и собирающей экзотические фрукты в большую корзину. Небо над ней было ярко-голубым, а воздух — густым от жары. Желтый песок устилал мощеную улицу, по которой она шла, и ощущение экзотического места наполнило меня странной тоской.

— Это наша мама? — Дарси вздохнула рядом со мной. И когда женщина на картинке повернула лицо, чтобы посмотреть на небо, я поняла, что она была права.

В ее чертах было некоторое сходство с нами. Ее темные глаза были обрамлены густыми ресницами, почти как зеркальное отражение наших, и что-то в очертаниях ее полных губ тоже казалось знакомым.

— Да, — согласилась я. — Но что это?

Дарси пожала плечами, наблюдая, как изображение мерцает и меняется. Наша мать шла по величественным залам, неся фрукты, купленные на рынке, разложенные на широком блюде. Она подошла к двустворчатым дверям и остановилась у входа, услышав голоса.

— Вы уверены в этом, мой сеньор? Если звезды не согласятся, это может привести к огромному количеству огурцов.

Я нахмурился, узнав этот голос. Могу поклясться, что это был Хэмиш Грас.

— Еще раз спросишь меня, и я получу твою голову вместе с головой императора, — прорычал в ответ темный голос.

Губы нашей матери раздвинулись в шоке, и она сделала шаг назад, но дверь распахнулась прежде, чем она успела убежать.

Возвышавшийся над ней мужчина был мощно сложен и мрачно привлекателен. Его сильная челюсть была покрыта щетиной, а карие глаза нахмурились, когда он заметил стоящую перед ним девушку.

— Ты знаешь, что мы делаем со шпионами в Солярии? — прорычал наш отец, магия потрескивала между его пальцами, когда он сделал шаг к ней, словно намереваясь содрать кожу с ее костей.