Неудавшийся подвиг Костаса сначала всех насмешил, а потом всерьез опечалил. Даже Зигмас молчал и не приставал к приятелю, хотя в глубине души и хихикал, представляя, как дворничиха поймала Костаса и как он испугался. Дом учителя стал отныне для них как бы неприступной крепостью, охраняемой неумолимыми грозными стражами. И все-таки нужно было пробраться в эту крепость, надо было дочитать до конца старую рукопись. Десятки самых разных проектов, планов, предложений возникали у ребят. И ни одно из них, по зрелом размышлении, никуда не годилось. В конце концов решили отложить все дальнейшие действия до следующего воскресенья, когда жена учителя выйдет в город, и тогда либо проникнуть в квартиру, либо поговорить с Пуртокасом хотя бы через окно. А пока что ребята каждый день после обеда ходили в школу и работали в парке, во дворе. Когда парк и школьный двор были приведены в порядок, принялись за разрушение старинной стены, оставшейся от монастыря. Наконец верхняя часть стены была снесена, нижнюю же требовалось оштукатурить и побелить. Но не хватало песка и извести. Кроме того, еще совсем не ясно было, допустят ли их к этому делу, когда песок и известь появятся. Скорее всего, это дело «захватят» старшеклассники, как и все другие самые интересные работы. Во всем они разбираются, все умеют, и можно подумать, что младшие уже не знают, с какого конца взять мастерок или кисть.

Они проболтались день, другой, ничего не делая, и не было видно конца этой «безработице».

Только тогда ребята вспомнили о Йонасе, который уже несколько дней не показывался.

— А может быть, он занимается? — предположил Костас.

— Занимается?.. Книжечками… — усмехнулся Ромас.

— Спросим, что он сам скажет.

— Чего спрашивать! Конечно, наврет, что повторяет… Знаешь что, лучше проверим, занимается ли он.

— А как ты проверишь?

— Пойдем и посмотрим, что он делает.

Прихватив Зигмаса и Симаса, они направились к Йонасу.

Мать Йонаса — вдова, швея на фабрике — недавно вернулась с утренней смены и варила обед.

Они спросили, где Йонас.

— Йонас занимается, — ответила женщина.

Ребята переглянулись: «Зря заподозрили товарища».

— Мы хотели немножко поговорить с ним. Мы не помешаем.

— Да ведь он не дома, а у товарища занимается. Каждый день ходит, говорит, что там лучше. Товарищ ему помогает.

Назавтра ребята собрались неподалеку от дома, где жил Йонас. Забравшись кто за ограду, кто за угол, они следили за воротами, из которых должен был выйти Йонас.

Йонас действительно вышел. Вышел, огляделся по сторонам и нырнул, словно в мешок, в соседнюю уличку, которая тупиком упиралась в гору.

Ромас и Симас бросились за ним. На одной стороне улицы, на откосе, стоял заброшенный газетный киоск, окруженный кустами. Ребята видели, как Йонас забрался в кустарник. Подождали немного. Он не появлялся. Тем временем подбежали Зигмас и Костас. Все четверо тихо подкрались и окружили кустарник, но Йонаса не было видно. Зигмас, вытянув шею, словно аист, на цыпочках подошел к киоску и заглянул в щелку.

Он стоял так, прильнув щекой к шершавой доске, а все следили за его напряженным лицом и ждали. Долгое время трудно было что-либо прочесть на лице мальчика, а потом вдруг губы его затряслись от сдерживаемого смеха.

Симас подошел к киоску и, изменив голос — теперь он звучал почти как у взрослого, — сказал:

— Так что, братцы, сбросим этот хлам.

— Давай, — басом ответил Ромас.

Симас налег плечом на киоск. Тот заскрипел.

— Эй, погодите, не сбрасывайте! — послышалось изнутри.

Дверца распахнулась, и в ней показался встревоженный Йонас.

От удивления он чуть не упал. Перед ним стояли четверо друзей.

Они, не дожидаясь приглашения, вошли в резиденцию Йонаса и стали осматриваться.

— Гляди, как он тут устроился…

— Хоть убейся, не найдешь!..

— «Одинокий волк». — Зигмас поднял с пола раскрытую книгу, которую только что читал Йонас.

Ромас взял со скамейки учебники английского языка и истории.

Вначале Йонас пытался улыбаться, но сердитые лица друзей подсказали ему, что за этим неожиданным появлением кроется что-то неладное, и улыбка на его губах увяла. Он сразу нахохлился и отступил в угол.

Костас повернулся к нему:

— Так вот, Йонас, как ты занимаешься! Так-то ты готовишься к переэкзаменовкам?

Йонас понуро молчал.

Симас нагнулся и достал из-под скамейки стопку разных приключенческих книг. Одни были еще совсем новые, должно быть недавно купленные, но попадались и старые, потрепанные, зачитанные, с потрескавшимися обложками, загнутыми уголками, очевидно прошедшие через многие руки.

Ребята рассматривали книги не без любопытства и, пожалуй, с удовольствием почитали бы некоторые из них. Но неподходящая ситуация явно препятствовала этому.

Ромас огорченно воскликнул:

— Йонас, из-за этих книг ты не можешь заниматься! А если сейчас не учишься, то останешься на второй год. Мы решили наказать тебя. Целую неделю ты никуда не пойдешь с нами.

— Ого, не пойду! — взъерошился Йонас. — Не пойду! А если мы будем читать рукопись?

— И читать не пойдешь.

Йонас коварно усмехнулся:

— Но вы же сами не знаете, когда будем читать! Может быть, недели через две.

— И запомни, Йонас, это тебе первое наказание! — так же серьезно, даже с торжественностью в голосе предупредил его Костас. — Если не поможет, больше ты нам не друг.

— Конечно, не друг. Какой же он нам друг! — кричал Зигмас. — Он даже сам себе не друг. Нет! Конечно!

По улице шагали Клапас и Зенонас. Первый, небрежно повесив на шею фотоаппарат, нес в руке деревянный штатив и не шел, а словно шаром катился; второй в синей шляпе, с портфелем в руке — вышагивал серьезно и степенно.

Подойдя к школе, они свернули в парк так уверенно и свободно, будто каждый день ходили по этим усыпанным гравием дорожкам.

Из открытых окон школы доносился стук, смех, голоса. По двору сновали ребята, шел ремонт.

Приятели сели на скамейку, немного обождали. Ребята возились только во дворе, и никто не заглядывал в парк. Клапас установил штатив, закрепил аппарат. Едва он покончил с этим делом, как на усыпанной гравием дорожке показался сторож с железными граблями.

— О, папаша, как поживаем? — засуетился Клапас.

Адомас подошел и поздоровался с ним, как со старым знакомым.

— Опять, значит, снимаете?

— Да, надо повторить. Тогда не вышло: засветил пленку.

— Засветил? — огорчился Адомас.

— О нет, нет! — спохватился Клапас. — Твоя-то фотография вышла как нельзя лучше.

Зенонас вытащил из портфеля черный конверт и подал Адомасу. Тот повертел его, осмотрел со всех сторон и вытащил снимок. На лице старика появилась улыбка. Как живой! На фотографии красовался вытянувшийся, словно на смотру, старик с торчащими усами. В руке он, как ружье, держал метлу.

Подошел Зенонас.

— Ну как?

— Да уж что говорить, хорошо, очень хорошо, ничего не скажешь, — любовался снимком Адомас. — И надо же! Я даже не мечтал. Думал, хоть какую бы карточку иметь. А тут прямо картина. И похож как. А что небритый, вовсе и не видно.

— По-всякому можно снять.

— Сколько причитается с меня?

— Ничего не надо. Это подарок.

Адомас помолчал.

— Спасибо тогда. Может, как-нибудь рассчитаемся. Гора с горой не сходится, а человек с человеком, как говорится, всегда…

— Конечно, конечно, — охотно поддержал Клапас. — Слушай, папаша, чуть было не забыл… Покажи-ка нашу находку, Зенонас.

Тот порылся в кармане, вытащил монограмму и подбросил на ладони.

— У вас тут подобрали, кто-то обронил.

Адомас взглянул на кусочек металла.