— Лишь малая их часть, — возразил я. — После смерти Императора немало баронов наверняка пожелали сами править своими землями. Конунгу придется разделить войско, чтобы справиться с ними — или оставить за спиной врагов. И если мы выступим быстро — успеем к Прашне быстрее него.

— Может быть. — Вацлав поджал губы. — Но нам не хватит и трехтысячного войска, чтобы взять стены города.

— Пусть так, — усмехнулся я. — Но иногда важнее стен то, что за ними. В Прашне еще немало тех, кто верен законному наследнику твоего отца. Предательство рождает лишь предательство, князь. Когда твои знамена появятся у города, непременно найдется тот, кто откроет ворота изнутри.

— И тогда мы покончим с моим дядей одним ударом. — Вацлав кровожадно улыбнулся. — И я верну себе то, что мое по праву!

— Вон оно как. — Ярослав сложил руки на груди. — Так что ж получается — мы не Сивого воевать идем, а твои княжьи хоромы отбивать?

— Нам нужна Прашна. — Я облокотился на стол. — Дальше Сивому не пройти.

— Намертво встанем, — подал голос Лют. — Все поляжем, а на землю скловенскую не пустим. Да только дальше-то как быть? У конунга, поди, ладей изрядно сыщется. Посуху не пройдет — так по морю двинется. Может, и не великое воинство с собой возьмет, да только по берегам деревни все до одной спалит. А через волок — так и до Каменца с Вышеградом доберется. А кто избы наши оборонит, ежели вся дружина в Прашне за стенами сидеть останется?

— И то верно, боярин. — Ратибор опустил голову. — И так худо, и этак. Ежели по домам зимовать вернемся — князь один Прашну никак не удержит. Выбьет его Сивый. Выбьет, да дальше пойдет… Значится, не видать нам покоя, покуда свеи за горами хозяевами ходят.

— Давить поганых надобно! — Ярослав злобно зыркнул в нашу сторону. — Покуда всех не передавим.

Я на всякий случай придержал Рагнара за рукав, но тот явно не собирался ссориться с князьями. То ли научился усмирять доставшийся от отца норов, то ли просто окончательно поддался унынию… Мы ведь с ним так и не поговорили по душам с тех самых пор, как снова встретились. И, наверное, зря. Вряд ли Рагнару так уж легко дается сама мысль о том, что все, что у него осталось — несколько десятков хирдманнов. А все сбежавшие с Эллиге северяне теперь служат убийцам его отца.

— Надобно, Ярослав Игоревич, — кивнул Лют. — Да разве ты князя не слышал? Говорит — ежели соберет Сивый свое воинство — впятеро против нашего будет.

— Не будет. — Я поднялся на ноги. — Знаю, где еще сыскать… Ежели князь разрешит.

— Говори! — кивнул Вацлав. — Нам пригодится любая помощь.

— Булгары. У хана Есугея почти десять тысяч конных воинов.

Ну вот. Сказал. Теперь, если меня сразу не забьют всей толпой…

— Тьфу на тебя! — Ярослав с грохотом опустил кулак на стол. — Знал я, что гадость ты задумал, да не разумел, что такую! От свеев с немсками добра не жди, да булгары и того хуже! Никак, погубить нас всех решил, собака?!

— Погубил бы я тебя за язык поганый… — Я на всякий случай придавил червенского князя абилкой. — Да знаю — дорог тебе народ скловенский. Ума ты немалого, да и человек не злой, хоть и лаешься. А лучше бы подумал. Как уйдем Сивого воевать — так булгары и вернутся. Всех зараз нам вовек не одолеть. Как ни крутись — а все выбирать придется, с кем дружбу водить.

— Может, и так. — Лют покачал головой. — Да только хрен редьки не слаще… Теперь смекаю, ярл, с чего у тебя с Мстиславом Радимичем ссора вышла. Худого мира ты для нас хочешь. Испокон веков скловены с булгарами дружбы не имели — и нынче дружить не с чего.

— Неправда твоя, Лют Вышатич, — ответил я. — Может, и не было раньше дружбы, да только теперь уж никак иначе. Говорил с я ханом булгарским, как сейчас с тобой — и всякого слыхал.

— Ну так и шел бы к булгарам. — Ярослав все никак не успокаивался — даже умение Видящего не смогло «выключить» его надолго. — Где это видано, чтобы ведун за княжьим столом сидел?

— Так и скловены раньше с булгарами не дружили. — Я пожал плечами. — А нынче совсем им житья не стала. В степях сама земля горит — ни конному не пройти, ни пешему. А жить народу где-то надобно. Оттого всей ордой и ломятся. Да только Сивый-конунг похуже хана будет. Все хапает, да никак не нахапается.

— Твоя правда, ведун, — нехотя согласился Ярослав. — Выходит, попали мы, как между молотом да наковальней. Куда не подайся — везде худо.

— Выходит, так. — Я сделал эффектную паузу. — Да только ежели булгар со свеями столкнуть — глядишь, и уцелеют избы скловенские. А как победим — будет Вацлав в Прашне родной сидеть, Рагнар-конунг домой за море вернется, а немских земель хану Есугею вдоволь хватит — еще и нам останется. Разве худо?

— Красиво говоришь. — Ярослав запустил пятерню в окладистую бороду. — А ежели не так все выйдет? Ежели обманет хан?

— Не обманет. — Я прицельно долбанул Волей по нескольким князьям. — Есугей ума немалого — послушает меня, да смекнет, что без скловен ему Сивого не побить. Сразу к Прашне и пойдем… ежели князь разрешит.

Когда я замолчал и уставился на Вацлава, все разговоры за столом стихли. Пришло время послушать выбранного всеми князя. Решать ему — а всем прочим оставалось только ждать.

А я выдохнул и позволил себе немного расслабиться. Потому что на самом деле самое сложное уже позади. И вариантов у Вацлава попросту нет. Как и другого плана. И если он сейчас же не поддержит меня, то вряд ли просидит на месте старшего из князей дольше недели.

— Нам нужно войско, способное сразиться с тысячами северян и людьми имперских баронов. — Вацлав не стал тратить много времени на бесполезные раздумья. — Я прикажу отправить к хану тех, кто будет говорить от моего имени.

— Не нужно, князь. — Я опустил ладонь на стол. — Я поеду один.

— Уже собираешься?

Пытаюсь. И если меня и дальше будут отвлекать, я не смогу выехать на юг до самого Рагнарека… Но делать нечего — каждый из тех, кто приходил сюда, имеет право сказать мне хоть несколько слов. Даже после того, что они сделали.

— Не стоит терять времени, — отозвался я. — Его и так осталось немного.

— Но я могу хотя бы просить у тебя прощения, ярл? — Вигдис шагнула в келью и прикрыла за собой дверь. — Гнев ослепил меня так же, как ослепил конунга. И я…

— И вы едва не убили меня. — Я бросил пару пузырьков с зельем на укрытую медвежьей шкурой кровать. — А я лишил жизни хирдманнов Рагнара. Тебе не за что просить прощения, Вигдис Вестардоттир. Ты выполняла волю того, кому поклялась служить.

— Ты злишься. Ведь это я рассказала Рагнару твою тайну, хоть обещала молчать.

— Назови мне того, кто поступил бы иначе. — Я пожал плечами. — Сивый ведет за собой лишенных смерти. И пусть они еще далеко — война уже началась.

— И ты надеешься победить? — Голос Вигдис задрожал. — Если враги сильнее даже тебя…

— Ты все еще мне не веришь? — буркнул я. — Думаешь, я предам тебя и конунга?

— Нет! — Вигдис вдруг схватила меня за руку. — Но почему ты сражаешься за нас? Почему ты пошел против своего народа?!

Значит, все-таки не верит.

— Потому, что Сивый желает того, что не должно случиться. — Я осторожно взял Вигдис за плечи. — И потому, что мой народ — это вы. Ты, Рагнар, Эйнар… Айна и Злата. И все остальные. Это конунг прислал тебя?

— Нет. — Вигдис покачала головой. — Даже если он еще сомневается, сын Серого Медведя не станет прятаться за спиной женщины. Если Рагнар пожелает говорить с тобой — сделает это сам.

Пожалуй. Кажется, я стал слишком уж подозрительным. И ищу двойное дно даже там, где его нет. Мы с Рагнаром нужны друг другу — наверное, даже больше, чем раньше.

А у Вигдис могут быть свои причины быть здесь.

— Тогда зачем ты пришла? — тихо спросил я.

— Я повидала достаточно сражений и не боюсь гибели, ярл… Но теперь мне страшно! — Вигдис подошла чуть ближе и уткнулась лбом в мою грудь. — Неужели Конец Времен действительно скоро наступит?