В фонтане-лодочке все так же плескалась вода, все так же стекал вниз разноцветный поток азалий по Испанской лестнице, и официанты уже расставляли на тротуарах возле кафе столики. Все было как всегда в этом Вечном Городе. Вот только Эдвард чувствовал себя уже другим человеком. Проходя мимо фонтана, он окинул взглядом лестницу, точно надеялся застать сбегающую по ней Лючию, но увидел только воздетые к небу, точно руки, две легкие колокольни церкви Тринита деи Монти.

Свернув на элегантно-золотистую, сверкающую вывесками дорогих магазинов виа Кондотти, Эдвард в своей мятой, несвежей одежде почувствовал себя неуютно. Однако слова, сказанные ему на прощание старым полковником, заставляли его идти дальше.

В десять утра в кафе «Греко» завтракали в основном завсегдатаи. Народу было немного. Эдвард прошел по небольшой анфиладе в дальний из трех залов. Никто не обратил на него внимания.

Он уже собрался уходить, как вдруг услышал, что из первого зала его зовут:

— Профессор Форстер!

Это был Пауэл, атташе по культуре. Одетый с иголочки, со свежей гвоздикой в петлице, розовощекий джентльмен восседал за одним из столиков первого зала в обществе молодой мулатки. Он поднялся навстречу Эдварду.

— Дорогой профессор, какая приятная неожиданность — вы здесь, в такое время… Присаживайтесь. Позвольте представить, это…

Но Эдварду было сейчас не до этикета. Едва кивнув девушке, он жестом остановил Пауэла:

— Извините, Пауэл, это хорошо, что мы встретились, я все равно собирался звонить вам. Дело не терпит отлагательств.

— Ну конечно, конечно, как вам будет угодно. Вот только провожу эту прелестную синьорину. — Он посмотрел на небритое лицо Эдварда и расслабленный узел его галстука. — Но что случилось? Грандиозное романтическое приключение?

— Я все расскажу. Выпью что-нибудь в баре и буду ждать вас на улице.

— Нет уж, подождите лучше тут. Может, заказать завтрак? Минутку, и я присоединюсь к вам. Посмотрите пока эти картины, тут есть кое-что новое.

Чтобы как-то унять не покидавшее его возбуждение, Эдвард начал разглядывать рисунки и живопись, украшавшие все стены кафе, постепенно все дальше проходя в глубь помещения.

Свет люстр отражался от мраморных столиков и мраморного пола. В глазах рябило от обилия картин, воздух вокруг Эдварда словно сгущался, и в какой-то момент ему показалось, что его задевают плечами тени великих завсегдатаев этого кафе, приходивших сюда еще в прошлом веке и бродивших, как он сейчас, по анфиладе из зала в зал. Испугавшись, что кошмар прошлой ночи может повториться, пусть и в какой-то другой форме, он тряхнул головой, прогоняя наваждение.

Внезапно картина, висевшая в самом дальнем углу, привлекла внимание Эдварда. Подойдя ближе, он почувствовал, что пол — в который раз за последние сутки — качнулся у него под ногами. На портрете девятнадцатого века был изображен молодой человек. И он был почти как две капли воды похож на самого Эдварда. Под картиной висела медная табличка: «Марко Тальяферри. Автопортрет».

В полном замешательстве Эдвард рассматривал изображение; на той же стене, что и портрет, висело старинное, потемневшее от времени зеркало с потрескавшейся амальгамой. Отступив на шаг от картины, он увидел в зеркале свое отражение и понял, что его сходство с портретом поразительно. А там, где амальгама была повреждена сильнее, это сходство только усиливалось.

Наконец два плана совместились: лицо, отраженное в зеркале, было лицом Тальяферри.

Эдвард заставил себя отойти от зеркала. Возвращаясь через все залы к столику Пауэла, он подумал, что сейчас эти вполне современные посетители кафе выглядят почти нереально. Мучительное ощущение остановки времени преследовало его. Наконец появился улыбающийся, как всегда добродушный Пауэл.

— Вот и я, профессор! — воскликнул он.

Номер Эдварда был в полнейшем беспорядке. Повсюду валялись вещи. На одном из столиков стоял поднос с остатками завтрака: чай, джем, сливочное масло и хрустящие хлебцы.

Удобно устроившись в кресле, Пауэл продолжал трапезу, намазывая масло на хлебец. Эдвард только что побрился и в халате вышел из ванной, втирая в кожу смягчающий крем.

Пауэл слегка повернулся к нему, продолжая прерванную беседу:

— Нет-нет, Форстер, уверяю вас, нет никаких оснований для беспокойства. Все дело в растительности. Любое лицо, стоит прибавить к нему усы или бородку, сразу становится иным. С усиками я тоже буду похож на Тальяферри. Думаю, что в пышном парике и кринолине вполне сойду и за королеву Викторию.

Эдвард улыбнулся, усаживаясь в кресло рядом с Пауэлом. Тот хлопнул его по колену.

— Ну, дружище, как чувствуете себя после ванны?

— Лучше. Намного лучше. Вы так здорово все разложили по полочкам. Все-таки здравомыслие англичан, то есть лучших их представителей, — он улыбнулся с извиняющимся видом, — просто поражает!

Пауэл вытер салфеткой руки, поднялся и стал прохаживаться по комнате.

— И все же с этим вашим полковником Тальяферри что-то не так. Спорю, это он послал письмо. Говорит, что он коллекционер?

— Да. Старинные часы. Бедняга, он был раздосадован, что я не удостоил их вниманием.

— Коллекционеры все немного сумасшедшие. Достаточно посмотреть на меня.

— И что же вы коллекционируете?

— Нечто изысканное. А вы что же, не заметили? — Пауэл улыбнулся. — Как вам понравилась красотка в кафе «Греко»? Прелестная. Бразильянка. Говорит по-английски с очаровательным акцентом.

Эдвард от души рассмеялся. Светская болтовня Пауэла совершенно вернула ему присутствие духа. Прогуливаясь из конца в конец комнаты, Пауэл в какой-то момент оказался возле окна и, выглянув, скользнул взглядом по человеку, наблюдавшему из дома напротив за всем происходящим в номере Эдварда. Наблюдатель, однако, не стал прятаться, да и Пауэл, похоже, не обратил на него внимания.

— Что же вы мне посоветуете, Пауэл? Подать заявление о краже? Довольно трудно будет изложить всю эту историю на бумаге. — Эдвард налил себе чаю и отпил глоток. — Бледнолицая красавица, поездка по ночному городу, дом с привидениями, отравление героя, красавица пропадает в одночасье… Ну чем не викторианский детектив!

— Если не хотите идти в полицию, попробуйте дать объявление в газеты, пообещав вознаграждение. Это были ценные микрофильмы?

— Да нет. Похитители будут разочарованы, найдя их, а уж когда разглядят… — Эдвард вздохнул. — Однако для меня они безусловно имели ценность. Впрочем, я всегда могу получить копии. Стоит вернуться домой.

Пауэл подсел к столу и поиграл ложечкой.

— Когда вы собираетесь покинуть нас?

— На следующий день после лекции.

— Как жалко, профессор, что впечатление об этой поездке в Рим у вас испорчено. Я чувствую себя едва ли не виноватым, что пригласил вас. Однако, не получи вы письма от этого таинственного Тальяферри, вряд ли бы вы клюнули на мое приглашение!

— Да. Письмо — это загадка. И еще — медальон. — Он достал вещицу. Медальон был теплым. И он тут же отчетливо представил себе Лючию. — Как будто девушка хотела оставить мне какой-то знак, пробуждающий воспоминания… или побуждающий к действию…

— А может, она случайно уронила его, выходя из машины?

— Нет. Исключено. В таверне он все время был на ней.

— Вы уверены в этом?

— Нет, абсолютной уверенности нет, — ответил Эдвард, подумав. — Я ведь все-таки немного выпил.

— Полагаю, не впервые в жизни? — Пауэл усмехнулся.

— Но в это вино определенно было что-то подмешано — либо наркотик, либо галлюциноген.

Пауэл откинулся в кресле и патетически продекламировал:

— «Профессор Кембриджского университета одурманен наркотиками неким призраком», «Призрака зовут Лючия», «Профессор бредит», «Сенсация в дипломатических кругах» — какие эффектные заголовки для утренних газет!

Эдвард улыбнулся:

— Зовут ее и вправду Лючия. Но никакой она не призрак.

— «Мобилизованы все маги Италии», — продолжал дурачиться Пауэл. — «На вопрос: „Может ли призрак ездить в машине?“ — один из самых знаменитых магов ответил: „Отчего же нет, если только у него есть права“».