Акваланг работал, исправно, и Борис был абсолютно доволен. Правда, не мог не отметить неказистость конструкции. Но это он придирается. О Григории и говорить нечего, он был просто в восторге. Измайлов-то еще не забыл каково это пугать рыбок под водой. А вот Травкин не мог наиграться с новой игрушкой. Несмотря на холод и выстукиваемую зубами дробь, хотел отправиться в очередной заплыв.

Аппарат у них конечно был один. Зато баллонов целых четыре. То есть, пока пловец расходовал воздух в одной паре, вторую закачивали посредством насоса, с приводом от паровой машины. Сильно не усердствовали. Желание подольше продержаться под водой, было не столь уж огромным, чтобы рисковать с такими ненадежными баллонами. Поэтому Измайлов предпочитал почаще всплывать. Да и не продержаться под водой дольше из-за холода.

— Нужно что-то придумать от холода, — отстукивая зубами дробь, произнес Борис.

— Лета нужно дождаться, а не маяться ерундой, — возразил Рыченков.

— Может обмазаться гусиным жиром, и надеть облегающее белье, — предположил он, проигнорировав слова шкипера.

Есть конечно и другие варианты. Прорезиненную ткань найти не так сложно. Пошить из нее гидрокостюмы вполне возможно. Добиться герметичности на руках и шее уже куда труднее. Резина тут известна, только вот так, в одночасье на коленке изготовить нужное не получится.

— Вот-вот. Как раз и привлечешь к себе акулу, — хмыкнул Рыченков.

— Какую акулу? — удивился Измайлов.

— Не приведи господи, белую, — по обыкновению пыхнув табачным дымом произнес Рыченков.

— Да откуда ей тут взяться? — искренне удивился Борис.

Он всегда полагал, что в Черном и Средиземном море эти хищники не водятся. Правда, еще он думал, что Средиземное это одно такое большое море. Только это далеко не так. Причем не только в этом мире. Это уже потом он припомнил Адриатическое, Эгейское и Мраморное моря. А ведь вроде бы были и еще. Здесь-то они точно есть. Может и с акулами та же песня? Или в его мире их нет, а в этом, ввиду отсутствия материков, имеются.

Он повел взором, вглядываясь в стоявших рядком Рыченкова, Ковалевского, Григория и Якова.

— Боря, ты это сейчас серьезно? — удивился Елисей Макарович.

— Что, реально есть акулы? — не унимался Измайлов.

— Это в наших краях их нет. Там на глубине с водой что-то не то. Ты это у Проскурина уточняй. А тут хватает. Воды-то рыбой богаты, вот они и плодятся. Не сказать, что повсюду плавают и прямо так уж нападают на человека. Но случается, не без того. В особенности, если человеченки попробовали.

— О как. Значит нужно ладить подводное ружье, — задумавшись, произнес Борис.

— Что за ружье? — удивился Ковалевский.

— Да так, видел в тропиках у одного англичанина. И не ружье это, а стреляющая палка.

Дверь едва уловимо скрипнула, впуская в мастерскую поток свежего воздуха, дневной свет и Ершова. Наставник тихой мышкой скользнул в помещение, словно опасаясь резким звуком сбить одухотворенность охватившую Бориса.

Ну, он это видел именно так. Измайлов же, закончив картину с Эмилией решил, что писать хуже он уже просто не имеет права. Да, по сути эти три десятка полотен уже готовы и их уже можно выставлять на вернисаж. Но делать этого теперь не хотелось категорически. Стыдно. Не перед кем-то. В конце-концов, проданные им картины стоят тех денег. Перед собой совестно. А это самый строгий судья.

Доведение картин, до сегодняшнего его максимума, не приносит ни единого очка опыта. Борис уже успел это проверить. Как говорится, умерла, значит умерла. Но несмотря на это, он теперь каждый день, в первой половине трудился над уже казалось бы завершенными картинами. Правда, не все столь уж мрачно. Теперь их цена подрастет в среднем раза эдак в полтора. Правда и возни с ними, как бы не больше, чем с работой начатой с нуля.

Прежде чем взяться за кисть, над каждой работой он стоит порой до получаса, изучая ее так, словно видит впервые, чтобы вновь проникнуться тем настроением с которым он начинал работу. Потом-то все сводилось скорее к технике письма и прорисовке деталей, сама атмосфера по факту уже отсутствовала. И вот теперь он каждый раз проникался ею, даже до того как начать смешивать краски.

В этот момент он пребывал меж двумя мирами. Необыкновенное чувство, о котором ему столько талдычил Ершов, и которое пробудила в нем Эмилия. За это он был готов простить ей еще и не такую выходку, как с этим захваченным капером. Ведь кроме психологического состояния, был и несомненный рост над собой. Да, он не получал очки, но он получал реальный опыт.

Борис отступил от полотна на пару шагов, склонил голову на бок и машинально начал энергично обтирать кисть сухой тряпкой. Явный признак того, что на сегодня с этой картиной работа закончена и нужно дать время просохнуть нанесенному слою.

— По-моему тени теперь получились слишком резкие, — так же всматриваясь в работу, произнес Ершов.

— Думаете, Вячеслав Леонидович?

— Уверен.

— В прошлый раз вы тоже были уверены.

— Тогда я ошибался. Но сейчас… Н-нет, решительно это неверный подход.

— Посмотрим.

— Вам не жалко вашу же работу?

— Если она меня не удовлетворит, нет.

— Ну и слава богу, — с искренним облегчением произнес наставник.

— Вы только что говорили, что это ошибка.

— Это не имеет значения. Главное это ваша неудовлетворенность. Вы в процессе поиска. А значит движетесь вперед. Не топчитесь на месте достигнув своего потолка, а ищите новые пути, чтобы пробить его.

— Угу. А в какой-то момент пойму, что преграда больше мне не подается, и чтобы превзойти себя стану каким-нибудь авангардистом.

— Кем, простите?

— Не имеет значения. Насчет теней не переживайте. Я уже вижу как это будет. Мне понадобится еще три слоя. И картина заиграет не только новыми красками, но и обретет совершенно другое настроение. Во всяком случае, я на это надеюсь, — отложив наконец кисть, и сдергивая через голову парусиновую рубаху, произнес он.

После обеда «Газель» запустила машину и направилась на выход из гавани. Пора было приступать к запланированному погружению. Борис устроился на прогулочной палубе, принимая солнечные ванны. Очень скоро ему придется несладко. Как показали пробные заплывы по акватории, гусиный жир конечно серьезно помогает справляться с холодом. Но все же не является панацеей.

Нужно все же подумать над созданием гидрокостюма. Пусть это будет обычная резина. Без разницы. Главное герметичность, а сбережение тепла можно обеспечить тем же шерстяным нательным бельем с начесом. Во всяком случае, выдержать час, не проблема.

Кстати, появилась возможность заказать баллоны высокого давления уже заводского изготовления. Чем Борис и поспешил воспользоваться. Их используют для работы с набирающими популярность пневмомашинами.

К примеру, та же пневматическая дрель. Благодаря баллону высокого давления достигается мобильность. Нет необходимости тянуть длинный шланг. И давление в них достигает сотни атмосфер. То что нужно. Конечно лучше бы больше, но для сегодняшних технологий результат просто отличный.

— Бр-р, — Бориса передернуло, когда его начали обмазывать жиром.

«Газель» заняла позицию на месте гибели одного из парусников. Рассмотреть его не получалось. Хотя мейчас отлив и согласно замерам глубина двадцать семь метров. И вода вроде бы прозрачная. Но вот не видно и все тут. Если не повезет обнаружить сразу, поиски могут и затянуться.

— Так подогрели вроде, — удивился Яков.

— Не обращай внимания. Просто противно, пояснил Измайлов.

В ответ моряк только пожал плечами, мол, чего уж, бывает. После чего продолжил обильно смазывать своего подопечного. По мере продвижения вверх, пловец обряжался в нательное белье, в виде эдакого комбинезона, с пуговицами от паха до шеи. Шерстяная ткань быстро пропитывалась жиром. Впрочем ее так же обильно смазали, и уже поверх надели облегающую одежду из парусины. Эта мера должна была предотвратить вымывание жира. Голове кстати так же досталось. Потом всю эту радость еще и смывать.