— Не мог не заметить, — отозвался начальник штаба.

И тогда в голову Михельсона закралось сомнение.

— Надобно разобраться, в чем тут дело, — сказал он и отправил вслед за удаляющимся войском группу конников.

Вернувшиеся вскоре порученцы сообщили, что генерал-поручика с его корпусом нет нигде и в помине, зато в сторону Чебаркульской крепости движется многочисленное войско Пугачева.

Никак не ожидавший этого Михельсон не поверил.

— Что за чушь! Быть такого не может… Злодей разбит и вряд ли вновь с силами соберется, — растерянно пробормотал он, но, подумав немного и сказав себе: «Чем черт не шутит!», скомандовал: — Немедленно ехать через лес и перекрыть дорогу самозванцу! Поспешим, господа офицеры!..

…Увидев мчавшуюся во всю прыть кавалерию Михельсона, Емельян Пугачев остановился и выслал наперерез ей башкирских джигитов. Авангард неприятеля, состоявший из «верных» мишарей и башкир, в панике повернул назад.

— Ага-а, испужались!.. — злорадствовал Пугачев. — Вдогонку за вражиной! Разорвать на куски!

Следом за конными башкирами бросились и остальные. Когда пугачевцы столкнулись с основными силами, которыми командовал сам Михельсон, началась настоящая резня.

Несмотря на отвагу повстанцев, исход битвы предрешило численное преимущество и хорошее вооружение противника. Из двух тысяч повстанцев Пугачев потерял половину убитыми и захваченными в плен. Опасаясь полного разгрома своего войска, он отдал приказ к отступлению. Кавалерия Михельсона преследовала повстанцев до наступления темноты.

На ночлег каратели устроились в Чебаркульской крепости. А наутро пугачевцев и след простыл. На какое-то время Михельсон потерял самозванца из виду. О его местонахождении вначале знали очень немногие, в их числе — Бадаргул Юнаев и еще двое старшин, которые помогли ему не только укрыться от рыскавших повсюду неприятелей, но и набрать новых людей для его войска.

Благодаря башкирам Пугачев был в курсе относительно передвижений правительственных «деташементов», что позволяло ему до поры до времени избегать стычек с ними.

Двадцать шестого мая Михельсон занял Златоустовский, после чего перешел на Саткинский завод, где занялся пополнением конницы, боеприпасов и заготовкой съестных припасов.

Пугачев знал, что каратели используют уральские заводы именно для таких целей, и, желая лишить врагов опорных пунктов, безжалостно разорял и уничтожал их. Такая же участь постигла Златоуст. Вступив туда через несколько дней после ухода Михельсона, он распорядился сжечь заводские корпуса, а жителей забрал в свое воинство.

Поступая так, Пугачев доказывал башкирам, что он верен своему слову и делает все, чтобы вернуть им исконные земли. Со своей стороны, Салават Юлаев продолжал активно вербовать людей в его войско. К тому времени популярность батыра в народе была настолько велика, что о нем сложили уже немало песен.

Так привечали Салават-батыра. А он отвечал:

С волнением слушая назидательные песни Салавата, народ шумел:

— Не щадить проклятых кровопийц бояр, вешать их! Кончать все их добро. Порушим и сожжем их заводы!

— Салауат, мы пойдем за тобой в огонь и воду!

— Веди нас, Салауат-батыр, веди на врага!..

«Нет, не угас еще боевой дух нашего народа!» — с гордостью отмечал про себя окрыленный такой поддержкой Салават.

Но не везде были готовы помочь Салавату. Жители аула Карлысан отказались участвовать в восстании. Прослышав об этом, Салават явился к ним с группой вооруженных всадников и первым делом велел собрать всех мужчин.

— Для вас, что, слово Питрау-батши не закон?! Почему не явились ко мне, когда я приказывал? Хотите, чтобы всякие чужаки на нашей земле хозяйничали?! — накинулся на них Салават.

Никто из толпы не откликнулся на его упреки.

— Чего молчите?

— Умоляем тебя, Салауат-батыр, не впутывай ты нас. Если мы пойдем за Бугасаем, Абей-батша нас с земли сметет, — осмелился выйти вперед какой-то крепыш.

К нему присоединились и остальные.

— Да храни нас Аллах в такое страшное дело встревать!

— Урысовы баи нам житья не дадут, мстить станут!

— Мы по своей воле жить желаем!..

Видя, что никакие уговоры на карлысанцев не действуют, Салават окончательно вышел из себя.

— По своей воле, говорите?! Да какая уж там воля, когда нашу святую землю каратели топчут? Тот, кто отказывается нам помогать, — изменник!

После этого Салават велел схватить главных горлопанов, запереть их в амбаре и отстегать как следует плетьми. Вырывавшиеся изнутри крики и рыдания терзали его сердце, но он старался успокоить себя: «Когда решается судьба моей родины, я не могу поступать иначе. Именно такие крутые меры сейчас и нужны, не то и другие начнут отказываться…»

Карласанцы поняли, что во имя цели тот ни перед чем не остановится, и были вынуждены повиноваться.

Досталось от Салавата и Хусаину Айсину, назначенному к тому времени старшиной Шайтан-Кудейской волости вместо потерявшего доверие властей Юлая Азналина. Весть о том, что Айсин отрядил в распоряжение Михельсона двадцать конных башкир, он воспринял с негодованием. Намереваясь наказать предателя, Салават отправил в свою волость Якупа Тлеумбетова с полуторасотенным отрядом.

Использовав небольшую передышку, обосновавшийся на Саткинском заводе Михельсон пополнил оскудевшие запасы, привел в порядок потрепанную команду, оружие и лошадей. Собравшись с силами, он стал искать встречи с отрядом Салавата, чтобы истребить его раз и навсегда. С этой целью он направился к реке Ай.

Салават тоже был не прочь сразиться с ним и поджидал его у переправы. Он заранее приготовился к предстоящей встрече, выбрав наиболее выгодные позиции и предварительно уничтожив паромы.