— Попа-а-ал! — сладенько улыбнулся принц гадский, закрывая глаза. — Кто молодец? Я молоде-е-ец! На будущее, Цвето-о-очек… Лучше-е-е не уворачива-а-айся… Будет намного ху-у-уже…

Лысая жертва красоты, явно имевшая на меня зуб, и возможно даже не один, с момента нашего знакомства, выла, прижимая руку к лицу. Судя по результатам полета, зубов на меня стало меньше. Голос Эврарда тут же изменился.

— Я же сказал, без глупостей! — спокойно, холодно и страшно произнес Эврард, поворачиваясь и глядя нехорошим взглядом на притихшую публику. — Мне повторить? Девочку не трогать! Руки к ней не протягивать!

— Поняли! — коротко и кротко ответили все, опустив головы. Канделябр снова очутился в руке мага, а тонкий палец нежно скользил по его изгибам и вензелям.

— Потому, что это мо-о-ой Цветочек! — сладенько заметил принц гадский, положив руку мне на талию. Пусть этот мастер настроения уже доделывает мой вечер! — Вы не име-е-ете права срывать и срыва-а-аться на мо-о-оем Цвето-о-очке! Но Цвето-о-очек име-е-ет полное право срыва-а-аться на вас! Вот поэтому Цвето-о-очек останется за ста-а-аршую! К вечеру мне нужен результа-а-ат!

Охрана учтиво поднесла кресло, на котором развалился Эврард, притягивая меня и усаживая на подлокотник.

— Да-а-а… С тобой много пробле-е-ем. Но иногда-а-а ты еще и поду-у-ушечка, поэтому оно того сто-о-оит, — улыбнулся он каверзной улыбкой, привалившись ко мне. Цветочек? Подушечка? Проблема? Если моя бабушка поучительно говорила, что с «проблемой нужно переспать», то сомневаюсь, что она имела в виду то, к чему меня так явно склоняют!

— Послушай, — я закатила глаза, глядя, как по моим сведенным коленям скользят пальцы, выводя какие-то цифры и иногда задумчиво замирая, пока очередная пара «продавец — покупатель» обменивалась любезностями. На коленях у Эврарда появилась целая стопка бумаг, которые он внимательно изучал, изредка бросая взгляд на выступающих. — Я так не могу! Я требую стул! Меня категорически не устраивает подлокотник! У меня скоро останется неизгладимый отпечаток от нашего сотрудничества! Вмятина, так сказать! Во-первых, он неудобный! Во-вторых, я категорически против такого обращения! В-третьих, как-то ты больно шустро проявляешь инициативу!

Бумагу отложили в сторону. На меня смотрели зеленые глаза, причем как-то странно, пристально, с прищуром. Таким взглядом обычно ставят диагнозы по аватарке и оценивают интеллектуальный уровень собеседника по статусу на страничке, подсчитывая количество ошибок в слове «привет».

— Де-е-етка, ска-а-ажи мне? Ты уме-е-ешь колдовать? — Эврард не сводил с меня спокойного взгляда. Я представила, как сова с бейджиком «Почта России. Доставим вовремя!» убилась о двойной стеклопакет, неся мне старинный конверт с сургучовой печатью, который должен был прийти мне лет двадцать назад.

— Колдовать — нет, но отфеячить могу, — усмехнулась я, глядя на свои пальцы.

— Моя ж ты фе-е-ея. Хорошо, а как обстоят дела-а-а с вла-а-адением мечо-о-ом? — поинтересовался Эврард, терпеливо ожидая мой однозначный ответ из трех букв.

— Просто отлично! Целыми днями мечусь как белка в колесе, — скривилась я, понимая, что средневековое резюме у меня будет состоять исключительно из прочерков. Мне на коленку легла рука с массивным серебряным перстнем. Ядовито-зеленый камень поигрывал красивыми отблесками на свету, а черненое серебро оттеняло бледность руки, сочетаясь с тонким черным кружевом манжеты.

— И-и-и? — на меня вопросительно посмотрели, подняв брови. — К че-е-ему мы пришли?

Не знаю, к чему мы пришли, но мой внутренний туроператор усиленно выбирал подходящие туристические маршруты для всей этой затеи и компании.

— Де-е-етка, ну ты же не глупенькая? Поду-у-умай хороше-е-енько, почему лу-у-учше всего сидеть именно зде-е-есь? — мурчали мне на ухо, пока два первых чека со звучными именами Топор и Рыло готовы были схватиться за оружие, отстаивая качество нашей продукции.

— Отве-е-ет про-о-ост, — мою коленку сжали, а потом отпустили, сверкнув красивым камнем. — Ты мне нужна-а-а…

Я не верю в любовь с первого взгляда, а вот в отвращение с первого взгляда очень! Эти слова, словно яд, растекались по моей душе, снова даря невидимую теплоту одеяла с примесью какой-то подозрительности и горечи.

— Не обольща-а-айся, де-е-етка. Это всего-о-о лишь иллюзия… Как и все остально-о-ое… Ты должна-а-а знать про иллюзии все, ведь ты их продае-е-ешь… — мурчали мне на ухо, пока я рассеянно смотрела на то, как Гнилой по слогам читает текст со шпаргалки, потея и нервно поглядывая в нашу сторону.

— А тепе-е-ерь, пока меня не бу-у-удет, Цвето-о-очек вам пока-а-ажет, как пра-а-авильно нужно рабо-о-отать! Она-а-а отправится рекрути-и-ировать! Все, мне пора, — громко произнес Эврард, останавливая репетицию, вставая с кресла и сгоняя меня с подлокотника легким шлепком по тому самому месту, в котором я видела всю эту затею.

Посреди комнаты появилось огромное зеркало, вокруг которого порхала знакомая бабочка.

Меня взяли за подбородок, нежно поглаживая его пальцами. На меня смотрели все те же глаза, вот только голос был совсем другим. Тихим и холодным.

— Терпи, если не хочешь сдохнуть. Поверь мне, с тобой церемониться не будут. И доходит до них, увы, не с первого раза. Ты наверняка это заметила.

Этот голос, эти интонации и ледяной взгляд подействовали на меня не хуже внезапного отключения горячей воды в разгар моего душа. Взгляд тут же поменялся, по губам поползла знакомая улыбочка.

— Я ве-е-ерю в тебя, де-е-етка. У тебя все полу-у-учится, — ласково заявили мне, погладив по щеке. — Ты же у нас кто-о-о? Пра-а-авильно, молоде-е-ец!

Внезапно Эврард посмотрел на красивые часы, усмехнулся и исчез.

— Переносить умеешь? — нервно спросила я у своего Проектора, который прятал глаза, боясь ко мне подойти. Юнец покраснел и посмотрел на меня взглядом, красноречиво свидетельствующим о том, что в основном ему приходилось переносить невзгоды и тяготы, пинки и лишения, а потом кивнул.

— Короче, показываю, как правильно нужно работать с людьми! — твердо заявила я, тыкая на ближайшую жирную точку на карте. — Сюда! Смотрите и учитесь!

Проектор стоял и смотрел на меня, боясь даже подойти близко. При этом он переливался всеми цветами радуги — от мертвенно-бледного до пурпурно-красного.

— Мне придется вас обнять, — промямлил Проектор, пока я трамбовала образцы в холщовую сумку. Все сидели и потешались над сконфуженным «оборудованием», которое проявляло ко мне пубертатную симпатию. Объект его мечтаний в моем лице подошел к нему, положил его вспотевшую ладошку на свою талию. Было у меня такое чувство, что сейчас за мной пристально следят строгие портные по защите прав ребенка, прикидывая, с какой стороны мне пришить педофилию.

Через секунду нас закружило в голубоватом вихре, который я в последний раз видела в рекламе ментоловой жвачки. Запах озона, головокружение, один неуверенный шаг в сторону — и стало понятно, что мы очутились в каком-то огромном городе. Над какой-то лавкой с огромной витриной мелькала и рассыпалась искрами магическая надпись: «Обуем всех!» Над соседней лавкой кружил волшебный дракон, полыхая призрачным огнем, рекламируя таверну «Голодный дракон». Мне в глаза попала какая-то искра, заставив зажмуриться и заморгать со страшной силой. Внезапно передо мной появился брутальный мачо, с урчащим рыком надгрызающий огромный запеченный окорок так, словно только что расстался навсегда с почетной диетчицей и веганшей. Я отшатнулась и моргнула, увидев надпись: «Трактир „Путник“ Лучший окорок на вертеле!» Я водила рукой перед собой, пытаясь понять, что происходит. «Нищебродский обед от трех медяков! Похлебка и хлеб!» Передо мной стояла глиняная миска с какими-то очистками и краюха хлеба, которой можно отбиваться в темном переулке. Я моргнула, замахала руками, и надпись исчезла. Передо мной снова были улица и унылое лицо Проектора, который грустно смотрел на вывески и светлячков, назойливо цепляющихся к прохожим.