Он лежал, думая обо всем этом.

Лежа на кровати, он думал и о том дне, когда впервые ее увидел, новую молодую учительницу, стоявшую у доски. В съемной комнате он в полном одиночестве вспоминал тот важный день, случившийся много лет назад, когда вошел в класс и увидел новую учительницу, писавшую большими четкими буквами:

МИСС РУБЕН.

На мисс Рубен был голубой костюм, а не платье. Всем им казалось, что она принарядилась по какому–то случаю, чтобы пойти то ли в церковь, то ли в гости. Их поразил цвет ее волос, и они об этом перешептывались. Волосы были соломенно–желтыми, а не темно–серыми, как у миссис Джэффи. Никто из них никогда не видел учительницу с желтыми волосами; это были скорее волосы какой–нибудь девчонки, но уж никак не учительницы.

Когда она отвернулась от доски, они увидели, что она им улыбается, всему классу одновременно, а не кому–то в частности. Некоторые из них испугались этого и уселись на самые дальние места в классе. Ее лицо, веснушчатое и красноватое, было округлым, гладким и чрезвычайно подвижным. Глаза ее, по их мнению, тоже таили в себе угрозу: она, казалось, смотрела сразу на все в комнате. Ни на чем не сосредоточивалась. Некоторые из детей заметили, что к костюму у нее, в том месте, где пиджак сходится и застегивается, приколота гроздь белых цветов. Пуговицы на ее голубом костюме тоже были белыми, они обратили на это внимание.

Дали звонок.

Усевшись за стол миссис Джэффи, мисс Рубен сказала: «Так, дети. — Те немногие из них, что переговаривались, тут же замолчали. — Я буду вашей учительницей до конца полугодия. Миссис Джэффи не вернется. Она очень больна. А теперь я хочу провести перекличку. — На столе лежал журнал учета посещаемости миссис Джэффи. — Я знаю, что вы должны сидеть в алфавитном порядке, но вижу, что это не так. Никто из вас не сидит на своем месте».

Все мальчишки перебрались на одну сторону класса, оставив девчонок самих по себе. И никто не сидел в первом ряду. Вот как, значит, узнала о нарушении порядка мисс Рубен. Но им стало не по себе. Какая же она умная. Миссис Джэффи никогда бы ничего не заметила, но вот мисс Рубен увидела это с первого взгляда.

Одна из девочек поднялась и сказала:

«Я — проктор миссис Джэффи. Я всегда провожу для нее перекличку».

Это было правдой. Но новая учительница мисс Рубен сказала: «Спасибо, но сегодня я проведу перекличку сама. И вот чего я от вас хочу. — Она снова улыбнулась им, всем вместе. — Когда я буду называть имя ученика или ученицы, то не хочу, чтобы он или она отвечали. Вам понятно?»

Все, опешив, молчали. Они–то намеревались отвечать «с дерзостью», как проделывали с временной учительницей на протяжении последних полутора дней.

«Вот чего я от вас хочу, — продолжала мисс Рубен, со скрещенными руками сидя за столом, по самому центру. — Когда я назову имя ученика, то хочу, чтобы все остальные дети — вместе! — показали на него. А сам он пусть не говорит ни слова. Всем понятно?»

После этого мисс Рубен назвала чье–то имя. Несколько учеников показали на этого мальчика. Мисс Рубен внимательно его осмотрела и сделала отметку в журнале. Снова назвала имя. На этот раз на ученика показало большее число детей. К концу переклички уже все ученики с энтузиазмом показывали на других.

«Хорошо, — сказала она. — Теперь, думаю, я всех вас запомнила. Я хочу, чтобы вы расселись в алфавитном порядке, как у миссис Джэффи. И если я к кому–нибудь обращусь и неправильно назову имя, то пусть все остальные сразу же мне скажут, как правильно. — Она улыбнулась. — Так что, пожалуйста, поднимайтесь и безо всякого шума пересаживайтесь на свои обычные места».

Пока они пересаживались, она напряженно глазела на них, как будто высматривала что–то особенное. Никто не знал, что это такое, и даже независимым мальчишкам с задних столов было нечего сказать, когда они перебирались на свои обычные места.

«Чудесно», — сказала мисс Рубен, когда с этим было покончено.

Все было тихо. Они сидели в ожидании, полные страха.

«Последние две недели вы, дети, прекрасно проводили время, — сказала мисс Рубен. — У вас были летние каникулы авансом. Вы делали в точности то, что хотели. Надеюсь, вам это доставило удовольствие, потому что в следующий месяц вам придется оглядываться на эти денечки и думать, как же вам было хорошо.

Вам хочется знать, к чему привело такое ваше поведение? Вы заставили пожилую даму уйти из этой школы. Пожилую даму, которая была одной из самых первых учительниц здесь, в начальной школе имени Гаррета О. Хобарта. До того как родились ваши родители.

А в следующем месяце она собиралась уйти на пенсию. Вы сделали ее последний месяц невыносимым. Вы лишили ее возможности проработать свой последний месяц, который она заслужила.

Из–за вас она заболела.

Я, конечно, знаю, что не все вы в равной мере несете за это ответственность. Я долго говорила об этом с миссис Джэффи.

Я спросила у нее, кто из вас несет ответственность.

Знаете, что она сказала?

Миссис Джэффи не сказала мне, кто их вас виноват. «Все они — прекрасные дети», — сказала она. Что вы об этом думаете? Вы выжили ее из школы, где она проработала сорок один год, она из–за вас заболела — и что же, думаете, она хоть что–нибудь на вас сказала? Нет, ни слова».

Даже мальчишки покрупнее и покрепче потихоньку съежились на своих стульях. Все без исключения испытывали стыд и подавленность.

«Знаете, что вам надо сделать? — сказала мисс Рубен, голос у которой постепенно становился все громче. — Вам надо написать миссис Джэффи и попросить у нее прощения.

Я собираюсь выяснить, кто из вас главные наглецы и нахалы. Я выясню. Вычислю их.

Я учила детей гораздо старше вас. Там, на Востоке, откуда приехала, я обучала класс в средней школе.

Некоторые из вас собираются потянуть время а потом попытать меня на прочность. Хорошо. Посмотрим. Буду ждать».

Откуда–то из глубины класса донесся громкий непристойный звук.

Мисс Рубен поднялась со своего стула. «Так», — сказала она и медленно прошла по проходу между столами в дальнюю часть класса. Лицо у нее было красным, лоб и губы набухли. Когда она проходила мимо детей, те замечали, что глаза у нее яркие, настороженные и блестящие, как у птицы.

Никто ничего не говорил. Все сжались.

В дальнем конце классной комнаты мисс Рубен остановилась у стола, за которым сидел мальчик. Она смотрела на него, пока он не сгорбился, предчувствуя что–то неладное. Остальные заметили, что он дрожит, и некоторые из них стали хихикать. Мисс Рубен сразу же повернулась: «Тихо!»

Все мгновенно умолкли.

«Встань», — обратилась мисс Рубен к мальчику.

Тот поднялся на ноги, неуклюже отпихнув стул.

«Как его зовут?» — спросила мисс Рубен у класса.

Ученики все вместе сказали: «Скип Стивенс, мисс Рубен».

Сглотнув от волнения, Скип Стивенс сказал: «Я этого не делал».

«Чего не делал? — спросила мисс Рубен. — Я не обвиняла тебя в том, что ты что–то делал». Она произнесла это таким образом, чтобы все остальные поняли, что это шутка, и покатились со смеху.

Как только они отсмеялись, Скип Стивенс собрался с духом и сказал таким ровным и разборчивым голосом, какого только мог добиться: «Это сделал он». Он указал на Джо Сент–Джеймса, который это сделал.

Мисс Рубен сказала: «Пройди вперед, Скип. Ты будешь сидеть за столом впереди». Не оглядываясь, она двинулась по проходу к своему столу. Скип Стивенс понимал, что должен следовать за ней. Он ничего не сделал, но должен идти с ней. Опустив голову и осознавая свое унижение, он заковылял вслед.

«Найди стул», — приказала ему мисс Рубен.

Он двинулся назад, чтобы найти там свободный стул. Но мисс Рубен сказала: «Сюда. Садись прямо рядом со мной. Чтобы я могла тебя видеть».

Так что ему пришлось притащить стул и усесться рядом с ней. Он старался все время смотреть в пол; старался притвориться, что там, вблизи от него, ее нет.