Из двери водителя по-прежнему никто не показывался.

– Эй… – Ева постучала в стекло, а затем попыталась открыть дверь, которую перекосило при столкновении.

Водитель все-таки помог ей изнутри, и дверь поддалась. Глазам Евы предстал мужчина средних лет, насколько это можно было понять на первый взгляд, так как все его лицо и светлый пиджак с брюками залило кровью. Абсолютно голый череп поблескивал в рассеянном ночном свете. Мужчина открыл темные, ввалившиеся глаза и тихо произнес низким голосом:

– Помогите… Я заплачу… Виноват, знаю… Потерял на время сознание и не смог вовремя остановиться… Мокрый асфальт…

– Я вызову «Скорую помощь», – засуетилась обомлевшая Ева, которую трясло от обилия крови.

– Нет, не надо ни «Скорой помощи», ни милиции… Умоляю, я за все заплачу! – горячо прошептал мужчина и сделал движение рукой, словно собираясь достать бумажник из внутреннего кармана пиджака.

Ева представила себе эту сцену со стороны. Она, словно монстр, не получившая даже и ссадины, только сильно испугавшаяся, подобралась к несчастному пострадавшему, который, кстати, полностью признает свою вину в автопроисшествии. И вместо того, чтобы оказать ему первую медицинскую помощь, заставляет отсчитывать купюры окровавленными пальцами. Еву даже передернуло от такой воображаемой картины. Она прервала попытку мужчины достать кошелек, взяв его за холодную как лед руку.

– Не волнуйтесь! Сначала вам необходимо оказать медицинскую помощь! Почему вы так настроены против нее? На мой взгляд, она вам просто необходима!

– Нет… Они сообщат в милицию, а туда мне никак нельзя! Пожалуйста, мне сказали, что где-то здесь находится медицинское учреждение… Я туда и ехал, помогите мне добраться до места. Я заплачу врачу лично и уговорю его помочь мне без официальной огласки… – бессвязно, с большим трудом бормотал мужчина, пытаясь сфокусировать взгляд на бледном, встревоженном лице Евы.

«Сразу видно, что он из «новых русских», только и меряет все на деньги. На каждом слове только «дам денег, дам денег!». Одной ногой, можно сказать, на том свете, а все о деньгах, – подумала Ева, – такие, как он, думают, что если имеют много денег, то могут заплатить за все. За молчание, за совесть, за честь…»

Но в данный момент спорить с истекающим кровью человеком было бессмысленно и бесчеловечно. Ева надела на свое разыгравшееся воображение узду и попыталась помочь мужчине выбраться из машины, приговаривая:

– Вас, наверное, неправильно проинформировали. Здесь поблизости нет ни больниц, ни поликлиник, ни даже дежурных травмпунктов. За углом располагается медицинский институт. Но там не оказывают помощь, там только учат молодежь на врачей. Господи, что же мне с вами делать?! – взмолилась Ева, когда его тело все же вывалилось из машины и, сдерживая стон, повисло на Еве всей своей тяжестью. Мужчина оказался выше Евы на полголовы и весил килограммов девяносто, не меньше. Она согнулась под тяжестью безвольно обмякшего тела с лысой головой. Внезапно ее осенила одна мысль.

«Когда я уезжала с институтской стоянки, там, кажется, стоял старенький «Фольксваген» Евгения Ильича! А это означает… а это означает, что он снова ночует на кафедре!»

– Э… товарищ, – посмотрела на свою ношу Ева снизу вверх сквозь растрепанные светлые волосы, – у нас, кажется, есть шанс перевязать вас.

– И мы не можем не воспользоваться им… – кивнул головой мужчина и, скрипя зубами, опираясь на Еву, поплелся за угол к большому серому зданию медицинского института.

Сорокапятилетний Евгений Ильич являлся доцентом кафедры патологической анатомии, кандидатом наук, гением в своей области и просто хорошим, безотказным человеком. Он прекрасно относился к Еве, так как в свое время даже успел побывать у этой способной, серьезной студентки преподавателем, тогда еще совсем молодым и только начинающим свой путь. Евгений Ильич был наделен талантом врача. Причем врача с большой буквы, от бога. Когда Евгений еще учился в институте, кафедры просто рвали талантливого парня к себе в ординатуры и аспирантуры на части. Молодой человек выбрал хирургию. И несколько лет подряд в департамент здравоохранения района и города мешками присылались письма с благодарностями талантливому молодому хирургу, выполнявшему сложнейшие операции, спасшему не один десяток жизней. Бывалые хирурги только затылок почесывали. Откуда у парня такое профессиональное чутье и легкая рука? Евгений настолько аккуратно и малотравматично проводил операции, что его пациенты уже на третий день бегали по коридору и требовали выписку. У Евгения Постникова был самый аккуратный шов и самый низкий процент послеоперационных осложнений.

Но редко попадается яблочко совсем без червоточинки. Такой червоточинкой для Постникова стала сорокаградусная жидкость. Имел он к ней слабину. Дело даже не в том, что благодарные пациенты задаривали его бутылками дорогих виски и коньяков, ведь преподносили всем. Просто организм Евгения Ильича оказался очень слабым и благодатным для алкоголя. Со временем в ход, то есть в горло, пошло все – от дорогого коньяка до разбавленного медицинского спирта. Конечно, на таланте хирурга пристрастие Евгения Ильича долго не сказывалось никаким образом. Операции он проводил такие же успешные и такие же сложные. Только если раньше все знали, что, если заболевает какой-нибудь хирург, можно позвонить Евгению и тот с удовольствием выйдет на операцию любой сложности, подменяя коллегу, то теперь Евгению Постникову звонить абсолютно бесполезно. Он уходил в запой на все сутки, которые не дежурил, приводя себя в человеческий вид только к следующей смене. Евгений начинал пить сразу же после операции, не дожидаясь даже конца трудового дня. Постников был по натуре очень добрым и ответственным человеком. Он знал о своей пагубной страсти и больше всего на свете боялся навредить кому-нибудь из пациентов. И вот как-то раз Евгений уловил полный ужаса и жалости взгляд молоденькой медсестры, когда она заметила, как у него задрожали руки, пока она лила ему спирт на перчатки в стерилизационных целях. Постников в этот же день после успешно завершенной операции подал заявление об увольнении. На все уговоры коллег остаться он отвечал категорическим отказом:

– Дальнейшее мое пребывание в качестве врача становится опасным для жизни пациентов!

Коллектив собрал ему деньги на дорогостоящее лечение в современной наркологической клинике. Однако принять дар Евгений Ильич отказался, так как считал свой организм настолько проспиртованным, что спасать его бесполезно и не надо нести материальные затраты на заведомо проигрышное дело.

Тогда родной институт вспомнил о своем легендарном ученике и предложил ему место патологоанатома на кафедре. Евгений с радостью согласился, так как понимал, что мертвым пациентам он уже ничем навредить не сможет. Он с удовольствием изучил новую для себя отрасль, с увлечением стал передавать знания студентам, которые любили его, чувствуя его человечность и высокий профессионализм. Одним словом, талант пропить трудно, хотя и возможно… Евгений Ильич и патологоанатомом сделался классным. Любое вскрытие проводил грамотно и всегда четко устанавливал причину смерти. К нему обращались даже из моргов и из городской судмедэкспертизы, когда не справлялись сами с возникшей проблемой, и даже звали его к себе на работу. Но Евгений оставался верен приютившей его кафедре и своим студентам. Многие ребята, мечтавшие стать хирургами, приходили к нему в анатомичку и просили передать им его мастерство, научить делать красивый аккуратный шов, так как легенды о талантливом хирурге все еще ходили среди педсостава. Постников не отказывал ни одному из них, обучая студентов шить прямо на трупах. Анатомию человека он знал в совершенстве. Одно время, воодушевленный сменой деятельности и признанием студентов, Евгений стал значительно меньше пить, защитил диссертацию, написал массу методических пособий для кафедры и рекомендаций для студентов, изготовил препараты для анатомического музея и микроскопические препараты. Но вскоре заболевание взяло над ним вверх, одержав окончательную победу. Евгений Ильич начал ссориться с уставшей от его запоев женой, что в конечном итоге привело к разводу. Правда, жить они остались в общей квартире, за неимением возможности разъехаться. Дочку свою Евгений просто обожал, но в последнее время стыдился смотреть ей в глаза, пребывая дома в пьяном состоянии. Поэтому все чаще оставался на кафедре на ночь. Пока что руководство института и на этот факт закрывало глаза, по достоинству оценивая его профессионализм.