— Ладно, — согласился солдат, — я все это справлю.

После этого старый черт отправился опять в свои странствия, а солдат приступил к исполнению своих обязанностей: стал подкладывать дрова в огонь, подметать сор и выносить его за двери, то есть делал все, что приказано.

Когда старый черт вернулся из странствий, он посмотрел, все ли исполнено по его приказу, остался, по-видимому, доволен и вторично удалился.

Солдат тем временем успел освоиться и высмотрел, что котлы стоят вокруг всей преисподней, под ними разведены большие огни, а в котлах что-то варится и клокочет. Ему смерть как хотелось заглянуть в котлы, но ведь черт-то ему строго-настрого это запретил! В конце концов солдат не удержался и у первого котла чуть-чуть приподнял крышку. Вот он заглянул туда.

И что же? Он увидел там своего прежнего унтер-офицера!

— А, голубчик! — воскликнул солдат. — И ты здесь? Прежде я у тебя был в руках, а теперь ты у меня! — и опустил крышку, поправил огонь да еще полешко подложил.

Затем пошел он ко второму котлу и у него тоже немного приподнял крышку, заглянул — и увидел там своего прапорщика.

— А, голубчик! И ты здесь! Прежде ты меня в руках держал, теперь я тебя! — опять захлопнул крышку и еще полено подкинул, чтобы жару подбавить.

Захотелось солдату взглянуть, кто в третьем котле, — и увидел там генерала.

— А, голубчик! И ты здесь! Прежде я у тебя был в руках, а теперь ты у меня, — сходил он за мехами да хорошенько раздул под котлом огонь.

Так и нес он в течение семи лет свою службу в аду, при этом не мылся, не чесался, не брился, ногти и волосы не стриг и глаза не промывал. И семь лет показались ему так коротки, как полгода.

Когда срок службы минул, пришел к солдату черт и говорит:

— Ну, Ганс, что ты делал?

— Я вот огонь под котлами разводил, везде подметал и сор за дверь выбрасывал.

— Но ты и в котлы тоже заглядывал! Счастье твое, что ты под те котлы дрова подкладывал, а не то пришлось бы тебе с жизнью проститься. Теперь твой срок службы миновал, небось домой вернуться хочешь?

— Да, хотелось бы посмотреть, что там мой батька поделывает.

— Ну, так вот, в награду за службу поди да набей себе полный ранец сором и возьми его домой. Да смотри, уйди туда нечесаный и немытый, с неостриженными ногтями и бородой, с длинными волосами и непромытыми глазами, а когда тебя станут спрашивать, откуда ты идешь, отвечай прямо: из ада; а если спросят, кто таков, скажи, что ты чумазый братец черта и сам себе господин.

Солдат промолчал и все исполнил, что ему черт приказал, хотя и не был своей наградой доволен.

Очутившись снова на белом свете среди леса, снял он свой ранец со спины и хотел было его вытрясти, открыл его, а там вместо сора — чистое золото!

«Вот уж я никак не ожидал!» — подумал солдат и остался очень доволен таким превращением. Взял он свой ранец и пошел в город.

Возле гостиницы его увидел ее хозяин, и, когда солдат подошел поближе, он страшно перепугался, потому что солдат показался ему страшнее пугала огородного.

Он его к себе подозвал и спросил:

— Откуда ты?

— Из ада.

— А кто ты таков?

— Чумазый братец черта и сам себе господин.

Хозяин не хотел было и впускать его в гостиницу, но солдат показал ему золото, и тот побежал вперед и сам перед ним двери распахнул.

Солдат приказал отвести себе лучшую комнату, ел и пил вдоволь, но не мылся и не чесался, как ему черт приказал; так и спать лег.

У хозяина же солдатский ранец, набитый золотом, из ума не шел и покоя ему не давал; в конце концов он ночью в комнату к солдату пробрался и ранец украл.

На другое утро, поднявшись с постели, Ганс захотел рассчитаться с хозяином и идти дальше, но ранца около него не оказалось. Солдат тотчас принял такое решение: «Без своей вины я в беду попал», — и немедленно повернул с пути прямо в преисподнюю.

Рассказал он там черту о своей напасти и стал просить его о помощи.

Черт и сказал ему:

— Садись, я тебя умою, причешу, побрею, обстригу тебе ногти и волосы и глаза промою.

Когда все это было сделано, черт дал ему другой ранец, полнехонек сору, и сказал:

— Ступай и скажи хозяину гостиницы, чтобы он тотчас же возвратил тебе твое золото, а не то я сам к нему явлюсь и унесу его сюда — пусть здесь вместо тебя огонь под котлами разводит.

Солдат вышел из ада, пришел к хозяину и сказал ему:

— Ты украл у меня золото, и если не отдашь его, придется тебе идти в ад на мое место и будешь ты выглядеть таким же чудовищем, как я.

Хозяин тут же поспешил возвратить украденное золото, попросив никому о том не сказывать, и солдат с той поры разбогател не на шутку.

Направился он к своему отцу, купил себе какой-то плохонький холщовый сюртучишко и стал всюду на пути всех музыкой забавлять: он музыке научился у черта в аду.

Однажды довелось солдату играть перед стариком королем, и тому так его музыка понравилась, что он пообещал выдать за солдата замуж старшую дочь.

Но чуть только дочь услышала, что она должна выйти за бродягу в дрянном белом сюртучишке, она сказала отцу:

— Нет, уж я лучше утоплюсь, чем за него замуж пойду.

Король не стал с ней спорить и отдал за него младшую, которая вышла за солдата по любви к отцу; таким образом чумазый братец черта получил королевну в жены, а по смерти короля — и все его королевство.

Мой отец имел в Бальсоре небольшую лавку. Он был ни беден ни богат и был одним из тех людей, которые неохотно решаются на что-нибудь, из страха потерять то немногое, что имеют. Он воспитывал меня просто и хорошо и вскоре достиг того, что я смог помогать ему. Как раз в то время, когда мне исполнилось восемнадцать лет и когда он решился-таки на свое первое крупное предприятие, он умер, вероятно, от тревоги, что вверил морю тысячу золотых.

Вскоре после его смерти пришло известие, что корабль, на который мой отец отдал свои товары, пошел ко дну. Эта неудача, однако, не смогла сломить мое юношеское упорство. Я окончательно превратил в деньги все, что оставил мой отец, и отправился испытывать свое счастье на чужбине. Меня сопровождал только старый слуга моего отца, который по давней привязанности не захотел расставаться со мной.

В гавани Бальсоры мы сели на корабль при благоприятном ветре. Корабль, на котором я купил себе место, направлялся в Индию. Мы пробыли в пути уже пятнадцать дней, когда капитан объявил нам о приближающейся буре. Он был задумчив, потому что в этом месте он, вероятно, недостаточно хорошо знал фарватер. Капитан велел убрать все паруса, и корабль сбавил скорость.

Наступила ночь, но вокруг было спокойно, и капитан даже подумал, что обманулся и буря прошла мимо. Вдруг неподалеку от нашего корабля пронесся другой корабль, которого мы раньше не видели. С его палубы раздавались дикое ликование и крики, чему я в тот страшный час перед бурей немало удивился. А капитан, стоявший рядом со мной, побледнел как смерть.

— Мой корабль погиб! — воскликнул он. — Там носится смерть!

Еще прежде чем я успел спросить капитана о том, что он имеет в виду, с воплями и криками вбежали матросы.

— Вы его видели? — кричали они. — Теперь мы погибли!

Капитан велел читать вслух утешительные изречения из Корана и сам встал к рулю. Но напрасно! Буря разбушевалась, и не прошло часа, как корабль затрещал и начал разрушаться. Были спущены лодки, и едва палубу покинули последние матросы, как корабль на наших глазах пошел ко дну, оставив меня в открытом море без последних средств к существованию. Но несчастья на этом не закончились: буря свирепствовала все сильнее, лодкой уже нельзя было управлять. Я крепко обнял своего старого слугу, и мы пообещали не покидать друг друга до последней минуты.