Однако произошло обратное: коня, словно он ударился о невидимую преграду, как котенка, сильно подбросило в воздухе снежной волной, согнуло пополам и со всей нечеловеческой силой ударило о землю. Грязь, трава и пыль огромными комьями разлетелись по округе, открывая большую яму, в центре которой валялась не имевшая обличья орущая от невиданной боли тварь. И вновь страшный визг или крик оглушил Лес, отчего всем пришлось закрыть уши, такой пронизывающий и жуткий он был.
– Человека, который научился любить от всего сердца, научился принимать любовь и окружающий мир во всем его великолепии и уродливости; человека, который смог превозмочь себя и не ответить злом на зло, подлостью на подлость; человека, сумевшего в каждом своем друге и недруге увидеть нечто хорошее, не могут тронуть твои проклятья, качапуя, – проговорила мумия, возвышаясь над ямой, где оказался конь, который уже собирался с силами и разворачивался в сторону говорившей. Разрывая черным копытом землю, дымясь от злобы и ярости, тряся своей страшной мордой, он вновь готовился напасть на хохочущую мумию.
– Попробуй теперь со мною, блоха, узнай, что думают о тебе все твои жертвы, униженные и оскорбленные, поруганные и жестоко растерзанные.
Конь рванул, но чем ближе он приближался, тем шире раззевалась пасть мумии, которая подалась вперед, будто вдыхала приближение твари. Конь притормозил, ибо его стало засасывать и тянуть в страшную клыкастую щель, остроконечный язык уже ядовито исходил отвратительной влагой.
– Тому, кто уже умер, не страшны твои проклятия, качапуя; тому, кто сам познал зло, не страшны твои угрозы; тому, кто убивал и поплатился, не страшны твои оскорбления, – шипела мумия.
Коню удалось оторваться от смертоносного засасывания, и он отчаянно стал носиться по полю в надежде скрыться или убежать. Чудовищное ржание и визг разносились по округе. Он хотел было прыгнуть на женщину с ребенком, и уже в прыжке на него обрушился удар молнии, который обжег и отбросил монстра в сторону. Конь ошеломленно оглянулся и увидел причину своего падения: Молли держала в руках мощный кнут, который светился, словно молния в черном грозовом небе.
– Десять, – сказала Молли, – любовь, качапуя; каждое существо на земле познало это чувство хотя бы один раз. Вспомни себя.
– Девять, – произнесла мумия, и огромный черный кнут хлестнул животное зеленой вспышкой, оставляя шипящие и бурлящие раны на спине. Дьявольский конь заржал от нестерпимой боли, – уважение; вспомни себя, качапуя, когда-то у тебя было уважение.
– Восемь – служение; приблизься, качапуя, подчинись правосудию, – ударив кнутом и рассекая воздух, произнесла Молли. Кнут не тронул животное, но от страха оно рвануло в сторону мумии.
– Семь – радость. Прыгай, блоха, сюда, – сказала мумия и тоже рассекла воздух, не затрагивая животное. – Радость – великое чувство, способное исцелить даже черные души.
– Шесть – доброта, качапуя. Не бойся, нам ты не сделала ничего плохого, перед нами ты не виновата, мы не сделаем тебе больно. Приди по-доброму.
И Молли вновь рассекла воздух, слегка задев бок обезумевшего существа, которое бесилось от страха. Пена выступила из его пасти, красный пар и алые пузыри валили из ноздрей; тяжело дыша и выкрикивая нечленораздельные ругательства, оно металось и билось в сокращающемся пространстве между двух огней. Наконец одновременно Долли и Молли ударили кнутами, рассекли воздух. Деваться было некуда, животное металось, как в загоне, нестерпимо визжа и дико воя, будто сотни и тысячи людей одновременно кричали от боли и горя. Кнуты подсекли животное и повалили его на землю. Все еще пытаясь вырваться, оно кусало волшебные молнии, которые только жгли черную кожу.
– Пять – удача!
– Четыре – сила!
Две фигуры хомутали и перевязывали безумное животное, которое на глазах теряло удачу и силу, уменьшаясь и превращаясь в некое подобие волка, но всё с той же отвратительной пастью монстра.
– Три – мы!
– Два – ты!
– Один – я!
– Успокойся, блоха, мы не враги тебе, – сказала Молли и, дотронувшись до перевязанной тяжело дышащей морды монстра, стала поглаживать ее.
Волк – или оборотень? – хотел схватить Молли своими ножами-зубами, но белый свет раскрошил клыки, и тогда тварь стала рвать на куски свое тело.
– Убейте меня, – шипела она.
– Вот видишь, капачуя, я была права, – сказала смеющаяся мумия, а горящие огоньки в глазных дырах весело подмигнули. – Смерть для тебя теперь роскошь. Оставайся жить с нами в Волшебном лесу, и может быть, когда-нибудь служением, добрым отношением, любовью, уважением ты заслужишь долгожданный покой.
Молли сняла браслет со своей руки, дотронулась до оборотня и произнесла какие-то слова – волк в секунду уменьшился до размера кошки. А далее волшебница взяла животное за ухо и нежно погладила по голове, отчего кошка подалась вперед и почтительно вытянула шею, на которой Молли захлопнула золотой браслет по размеру.
Две фигуры встали, отряхиваясь, Молли подошла к мумии и стала растворяться в мертвецкой фигуре сестры. На глазах стал появляться облик Королевы Желаний; белое умывало черное, живое возрождало мертвое. Возможна ли жизнь после смерти? Может ли живой быть мертвым внутри и мертвое иметь вторую жизнь? Всё может быть в Волшебном лесу.
Черная кошка с золотым ошейником поднялась с земли, также отряхнувшись, подбежала к ногам Королевы и нежно обтерлась пушистым боком о ее ноги.
– Прыгай сюда, блоха, – сказала Королева.
И кошка, будто ударившись о землю, превратилась в маленькое темное пятно, в тень, которая легла на ногу и через вены темной волной впиталась и поплыла вверх; достигнув груди, вылилась в тонкие черные струи, окрутившие тонкую шею,
и извиваясь змейкой, застыла в виде черного ожерелья с головой кошки на белой коже Королевы.
* * *
Прошло какое-то время, и из Леса вышла женщина, с усилием поддерживающая мужскую фигуру, повисшую на хрупких плечах. Мужчина сильно постарел, ранее благородная шевелюра превратилась в белые тусклые космы, паклей свисающие на серое изможденное лицо; стройная бравая фигура осунулась и похудела, мышцы и кожа некрасиво висели на поникшем теле.
– Мой муж стал стариком, – обидчиво кинула женщина, кивая на немощную фигуру. – Могу я еще заказать желание сделать его вновь красивым и молодым, но уже добрым и любящим? – проговорила она своим тонким, но уже не робко звучащим голоском.
Не поворачиваясь, Королева устало отвечала:
– Ты сказала, что очень любишь мужа. Любовь творит чудеса. Она способна дать новую жизнь и восстановить силы, открыть новое дыхание.
Женщина, не ожидавшая услышать такой ответ, уже намерилась сказать что-то еще гневное, как вдруг голова Королевы, будто прикрепленная на кукольные винтики, резко развернулась на 180 градусов, и черные глаза Долли полыхнули знакомым огоньком, а черное ожерелье вдруг опасно зашипело. Женщина растерянно примолкла, однако уже через минуту ее лицо вновь превратилось в недовольную гримасу; демонстративно отвернувшись, утаскивая свою тяжелую ношу, она побрела к Лесу.
Женщина так и не обернулась; как не поздоровалась, так и не попрощалась. На прощание оглянулась дочь. Не в силах произнести ни слова, она только нежно улыбнулась. Королева подмигнула ей на прощание.
Глава Пятнадцатая
Выбор
Глава, в которой Королева Желаний делает свой выбор
Сегодня, в первый день чудесного возвращения и в последний день уходящего года, каждый гость, попавший в Волшебный лес, мог встретить Королеву Желаний, волшебницу, которая могла исполнить самые заветные, несбыточные, тайные и сокровенные мечты. Не каждый мог попасть в это магическое место, да и не каждый хотел там очутиться.
«Как это, – спросите вы, – не желать чудес?»
Да, тот, кто привык или смирился с плохим или хорошим, обычным и постоянным укладом своей жизни, с ее тихими радостями и горестями, того не прельщали эти сказочные истории о чарующих куклах, превращающих воздух в золото; не трогали сердце конфетный дождик и катания на лунных качелях. Больше не грели старые погасшие надежды и утраченные грезы.
