— Как это усеченное?

— Следует читать: «подземным пожаром».

— Подземным?.. Как это подземным?..

Лиза посмотрела на меня странным длинным взглядом.

— Но главное не это, — перебил меня Савчук. — Главное — дата! Понимаете ли, не семнадцатый, а двадцать девятый год! Петр Арианович был еще жив в 1929 году!..

— Да, это замечательно! Молодцы дудинцы! Как кстати попал под выстрел этот гусь!..

Мы долго еще возбужденно обсуждали новости у костра. Подумать только: Петр Арианович был жив в 1929 году, то есть одиннадцать лет назад! По сравнению с двадцатью тремя годами это казалось совеем маленьким сроком.

Получалось, что мы приближаемся к нему не только в пространстве, но и во времени.

— Спать будем только четыре часа, — объявила Лиза, перетирая посуду. — Непростительно много времени тратим на сон!..

Но после ужина она повалилась ничком на землю у костра и проспала в этом положении, не шевельнувшись, шесть часов. Она бы проспала и больше, если бы Савчук, который нес вахту, скрепя сердце не разбудил ее.

Утром резко изменилась погода.

Путь нам преградила пурга.

В свое время я наблюдал подобные снежные заряды в Баренцевом море. Внезапно — летом и при ярком солнце — налетало снежное облако, все вокруг затягивалось мутной пеленой, и ветер начинал яростно свистеть в реях. Несколько минут корабль находился внутри облака, где падал косой мокрый снег. Потом так же внезапно мгла рассеивалась, корабль выскакивал на свет, весь блестящий от воды, будто вымытый, а заряд, уносимый ветром, мчался дальше.

Ничто, по-моему, не предвещало снежного заряда в горах Бырранга. Солнце светило вовсю. Ветра не было.

Однако нашего проводника охватило беспокойство.

— Пурга идет, — сказал Бульчу. Потом значительно добавил: — Темная пурга…

Вскоре мы увидели росомаху, которая, горбясь больше обычного, быстро пересекла узкую тропинку вдоль берега и юркнула в расщелину между скалами. Я хотел было обратиться к Бульчу с вопросом, как вдруг охотник пригнулся — над нашими головами раздалось оглушительное хлопанье крыльев. Пролетело множество птиц, целая свистящая и щебечущая туча, на мгновение закрывшая солнце. Все население этой части Бырранги искало спасения от пурги в долине реки.

Бульчу указал на небо. Оно было по-прежнему серо-голубым, но какое-то темное пятнышко поднималось из-за гор.

Нельзя было мешкать.

— Скорей в пещеру! — крикнул Савчук, увидев большое углубление под нависшей скалой. — Туда — груз и лодку!

Мы кинулись к лодке. Она была разгружена с быстротой, которая возможна только во время аврала. Рацию, аккумуляторы, тюки, ружья мы внесли в пещеру, а затем туда же волоком втащили и лодку.

Я принялся развертывать на берегу брезент, чтобы укутать аккумуляторы, как вдруг он вырвался из рук, птицей взлетел на воздух, мелькнул и исчез.

Стало очень холодно.

Пурга налетела с северо-востока. Ветер дул вдоль реки и гнал снег над ней, но небо было еще чистым. Под ногами завертелась поземка, словно встали на хвосты злые змейки, раздраженные нашим появлением. Они росли на глазах, извиваясь, вертясь, и вот уже колыхались на берегу белые столбы, упираясь вершинами в самое небо.

Пурга шла на нас стеной. Мгновение, и свет померк. Очертания горных вершин, крутые волны на реке, тальник, который пугливо полег над водой, — все скрылось в кружащемся мареве.

Неожиданное вторжение зимы в июле! Иногда это случается на Крайнем Севере…

Долина реки была теперь, конечно, самым надежным убежищем. Тонны летящего снега проносились над высокими берегами. Пурга проходила поверху.

На открытом месте нам бы пришлось куда труднее. Сбившись в кучу, мы должны были бы лечь ничком, чтобы не задохнуться в снежном урагане. А сейчас, устроившись на тюках в пещере и тесно прижавшись друг к другу, чувствовали себя в безопасности.

Если бы только не было так холодно!..

Смотря на белый снежный полог, который вздувался и трепетал у входа в пещеру, я думал об оазисе.

Неужели и там все так же бело?

Нет, бело и черно! Воображение нарисовало передо мной мертвую котловину, сугробы снега и торчащие из сугробов пеньки — все, что осталось от леса.

Но ведь в оазисе еще есть люди? Иначе нас не встретило бы сторожевое охранение, высланное вниз по реке. Но какое существование влачат «дети солнца»!

Мне представились сумрачные своды, согбенные фигуры, которые жмутся к потухающему костру, женщины в разорванной и потертой меховой одежде, укачивающие детей, старики со слезящимися глазами, устремленными вдаль…

Пещерные люди эпохи оледенения!

По ассоциации я вспомнил о Гренландии — этой огромной белой гробнице, как назвал ее один из путешественников. Я продолжал думать о ней и после того, как кончилась пурга и мы, спустив лодку на воду, снова впряглись в лямки.

Солнце как ни в чем не бывало засияло на небе. Ощутительно потеплело. Блестели мокрые скалы. Робко расправлялся прибрежный тальник, припорошенный снегом.

Но мыслями я был далеко отсюда…

Последние годы я изучал причины потепления Арктики и прочел почти все, что было написано на эту тему.

Причины потепления пока не выяснены. Возможно, что оно связано с очередным усилением солнечной радиации, которая убыстряет все атмосферные процессы на Земле. Ведь Земля переживает периоды потепления и охлаждения. Даже на протяжении последнего тысячелетия происходили резкие изменения в климате.

В связи с этим я заинтересовался Гренландией.

Грюнланд в переводе означает Зеленая страна. Именно так назвали ее исландцы в 982 году.

Некоторые ученые считают, что это была лишь своеобразная реклама, с помощью которой хотели привлечь колонистов во вновь открытую страну. Действительно, уже на следующий год туда двинулись из Исландии двадцать пять кораблей.

Однако я помнил, что Петр Арианович, много читавший о Гренландии, был не согласен с этим мнением.

— Поселения просуществовали около пятисот лет, — говорил он мне и Андрею. — Обман на мог длиться столько времени.

И наш учитель географии принимался перебирать свои выписки о Гренландии, сделанные им еще в студенческие годы.

Особенно интересными были выдержки из старонорвежской хроники тринадцатого века. Неизвестный автор ее писал, что Гренландия славится хорошим климатом и «когда солнце стоит высоко на небе, оно радует все живое, и земля приносит полезные растения».

Судя по этому описанию, жители Гренландии благоденствовали в тринадцатом веке. На острове, помимо деревень, было два больших города, пятнадцать церквей, три монастыря.

Затем произошло нечто странное. Над Гренландией как бы задернулся занавес.

В шестнадцатом веке Гренландия представляется европейцам уже почти мифической страной. На карте, изданной в Страсбурге в 1513 году, она изображена рядом с недавно открытой Америкой как длинный полуостров, который соединен с Европой севернее Скандинавии.

Что же произошло за период между тринадцатым и шестнадцатым веками? Катастрофа. Гибель исландских поселений в Гренландии.

На земле наступило резкое похолодание. Из Центральной Арктики двинулись в Атлантический океан плотные массы льдов и отрезали от Европы гренландские города, деревни, монастыри.

Все труднее — вскоре и совсем невозможно — стало доставлять сюда хлеб и строительные материалы. Жители колонии вымерли от холода и голода, а опустевшие города завалило снегом по самые флюгера на крышах домов.

Вторично Гренландию открыли в конце шестнадцатого столетия. Она выглядела уже так, как выглядит сейчас, — мертво и печально, оделась белым погребальным саваном…

Аналогия с судьбой оазиса в горах Бырранга напрашивалась сама собой. Только перемены в оазисе произошли, по-видимому, за более короткий срок — не за двести-триста, а за двадцать-тридцать лет.

На привале я развил эту мысль, и очень подробно.