— Твоя мать…

— Уехала в их минивэне, — ответил Куин. — Джон освободил ее.

Оба — Блэй и его отец — расслабились от этой новости. В этот момент Куин заметил, что Блэй истекает кровью от раны на плече, поперек живота, да и той, что красовалась на спине…

Его отец вытер рукой бровь.

— Нам нужно связаться с ней…

Джон протянул телефон, из динамика доносились гудки дозвона.

Когда мама Блэя ответила, ее голос сорвался, но не по причине плохой связи.

— Джон? Джон…

— Мы все здесь, — ответил отец Блэя. — Дорогая, продолжай ехать…

Джон покачал головой и, передавав телефон, показал знаками: «Что, если в машине есть устройства слежения?»

Отец Блэя выругался.

— Дорогая? Останови автомобиль. Остановись и выйди из минивэна. Дематериализуйся в наше убежище, и сообщи, когда будешь там.

— Ты уверен…

— Сейчас, милая. Сейчас.

Раздался шум глохнущего мотора. Хлопнула дверь машины. Потом тишина.

— Любимая? — Отец Блэя схватил телефон. — Любимая? О, Господи…

— Я на месте, — раздался ее голос. — Здесь, в убежище.

Все сделали глубокий вдох.

— Я сейчас буду.

Сказали что-то еще, но Куин был слишком занят, прислушиваясь к шагам наверху. Что, если явится еще больше лессеров? Блэй был ранен, а его отец выглядел утомленным.

— Нам действительно следует уходить отсюда, — сказал он всем и никому в частности.

Они поднялись наверх, закинули чемоданы в Лексус отца Блэя, и прежде, чем Куин мог досчитать до трех, Блэй и его отец исчезли в ночи.

Все произошло так быстро. Нападение, бой, эвакуация… слова прощания так и не прозвучали. Блэй просто сел в автомобиль вместе с отцом и уехал с их багажом. Но что еще могло произойти? Сейчас вряд ли было время для долгих, продолжительных вещей, и не только потому, что лессеры устроили турне по дому десять минут назад.

— Похоже, нам лучше уйти, — сказал он.

Джон покачал головой. «Я хочу остаться. Придет больше лессеров, когда те, которых мы убили, не выйдут на связь».

Куин посмотрел на гостиную, превратившуюся в крыльцо, спасибо по-голливудски каскадерским выкрутасам Блэя. В доме было полно ценных вещей, и мысль, что даже коробка Клинекса из дома Блэя может попасть в лапы Общества Лессенинг, здорово его бесила.

Джон начал набирать смс. «Я скажу Рофу, о произошедшем, и что мы потусуемся здесь. Нас обучали для этого. Время действовать».

Куин был совершенно согласен, но чертовски уверен, что Роф это не одобрит.

Минуту спустя телефон Джона прозвенел. Он прочел сообщение сам, потом медленно улыбнулся и повернул экран Куину.

Сообщение было от Рофа. «Согласен. Звони, если понадобится подмога».

Срань Господня… Они вступили в войну.

Рив припарковал свой Бентли у юго-восточного въезда в парк «Черного полоза». Покрытый гравием участок был маленьким, достаточным только для десяти машин, и, несмотря на то, что другие парковочные места завешивали цепями на ночь, это всегда оставалось открытым, потому что рядом находился проезд к хижинам, сдаваемым в аренду.

Выйдя из машины, он взял свою трость, но не потому, что нуждался в ней для сохранения равновесия. Зрение стало красным на полпути сюда, и сейчас его пробудившееся тело было полно энергии, согрелось, вернув чувственное восприятие.

Прежде чем закрыть Бентли, он затолкал соболиную шубу в багажник, потому что автомобиль был вполне заметен и без русского меха стоимостью в двадцать пять тысяч долларов на видном месте. Он также перепроверил наличие противоядия и запас дофамина.

Да. Да.

Он закрыл багажник, включил сигнализацию и повернулся к плотной череде низких деревьев, формирующих внешнюю границу парка. Без явных на то причин, березы, дубы и тополи вокруг импровизированной парковки напомнили ему о толпе во время парада: они тесно сгруппировались у края посыпанного гравием участка, их ветки местами выходили за границы, в то время как стволы оставались там, где положено.

Ночь была спокойной, не считая морозного, сухого ветерка, указывающего на неминуемое приближение осени. Забавно, так далеко в северной части штата, август бывал очень холодным, и, учитывая состояние его тела сейчас, ему это нравилось. Он купался в холоде.

Рив направился к главной дороге, минуя пустой проверочный пункт и серию знаков для путешественников. Через четверть мили он дошел до ведущей в лес боковой дороги, и пошел по земляной тропинке вглубь парка. Бревенчатый дом был в миле отсюда, и Рив находился в двухстах ярдах от хижины, когда пучок листвы пронесся у него под ногами. Тень, которая гнала их вперед, тропическим жаром коснулась его лодыжек.

— Спасибо, приятель, — сказал он Трэзу.

ВСТРЕТИМСЯ ТАМ.

— Хорошо.

Когда его охранник туманной дымкой прокатился по земле, Рив непонятно зачем поправил галстук. Бог знал, аксессуар долго не задержится на его шее.

Пустошь, на которой располагалась хижина, купалась в лунном свете, и Рив не знал, какой именно тенью среди деревьев был Трэз. Но именно поэтому его телохранитель был на вес золота. Даже симпат не мог вычленить Трэза из окружающего ландшафта, когда он не хотел быть увиденным.

Рив подошел к двери из грубо отесанного дерева и замер, оглядываясь вокруг. Принцесса уже была здесь. Якобы сельскую местность окутало плотное, невидимое облако ужаса… такой ощущают дети, когда смотрят на заброшенные дома в темные, ветреные ночи. Это была симпатская версия мис, и она гарантировала, что их не побеспокоят люди. Или другие животные.

Он не удивился ее раннему приходу. Он никогда не мог предсказать, опоздает ли она, придет раньше или же вовремя, поэтому он всегда был в форме, независимо от того, когда она появится.

Дверь в хижину открылась со знакомым скрипом. Когда звук добрался до центра страха в его мозгу, он спрятал эти эмоции за изображением солнечного пляжа, которое когда-то увидел по ТВ.

Из укрытого тенями угла раздался голос с акцентом, хриплый и низкий:

— Ты всегда так делаешь. Интересно, что ты скрываешь от своей любимой?

Пусть дальше гадает. Он не мог пустить ее в свою голову. Помимо того факта, что самозащита была жизненно необходима, закрываясь от нее, он сводил ее с ума, и это заставляло его светиться от удовольствия как хренов прожектор.

Закрыв дверь, он решил поиграть этой ночью в покинутого романтика. Принцесса ожидала, что он начнет спрашивать, что за хрень случилась с ее регулярным расписанием, и она продержит его заложником информации так долго, как только сможет. Но обаяние имело свое воздействие даже на симпатов… хотя, разумеется, извращенным, опосредованным путем. Принцесса знала, что он ненавидел ее, и каких усилий ему стоило притворяться влюбленным в нее. Его досада и гнев в момент лжи снискали ее благосклонность, а не сама ложь.

— Как я скучал по тебе, — сказал он низким, полным решимости голосом.

Его пальцы двинулись к галстуку, который он недавно поправлял, и медленно развязали узел. Ее реакция была мгновенной. Глаза Принцессы вспыхнули, как рубины перед костром, и она ничего не сделала, чтобы скрыть свой отклик. Она знала, что его тошнит от этого.

— Скучал по мне? Конечно, ты скучал. — Ее голос напоминал шипение змеи, растягивая «С» на долгом выдохе. — Но как сильно?

Рив держал изображение пляжа на переднем плане разума, прибил его к лобной доле, отгораживаясь от Принцессы.

— Я скучал по тебе до безумия.

Он отставил трость в сторону, сбросил пиджак и расстегнул верхнюю пуговицу на шелковой рубашке… потом вторую… и следующую, пока не пришлось выпустить края из-под брюк, чтобы закончить начатое. Когда он, пожав плечами, сбросил шелк на пол, Принцесса зашипела, и его член затвердел.

Рив ненавидел ее и ненавидел секс, но ему нравилось иметь над ней подобную власть. Ее слабость будила в нем сексуальное влечение, чертовски похожее на то настоящее, которое испытываешь без фальши и игры. Так ему удавалось возбуждаться, в то время как по коже бежали мурашки, словно он был укрыт покрывалом с червями.