Морил невесело кивнул. Он не смог бы убедительно изобразить удивление, когда ему сказали, за что Дагнер арестован. И он знал, что не упомянул о Киалане только по счастливой случайности.

– А я-то все не мог взять в толк, – проговорил Киалан, – почему Кленнен так решительно отказывался что-нибудь вам рассказывать? Он не разрешал мне говорить, кто я и Дагнеру тоже. По, наверное, это спасло наши головы. Жаль, что не спасло Дагнера.

– Но ты же не думаешь, что Дагнера арестовали из-за тебя? – спросил Морил.

– Сначала подумал, ответил Киалан. – Я решил, что мы все пропали. И был в этом убежден все время, пока прятался в кустах. Я едва глазам поверил, когда увидел повозку. Нет. Думаю, неприятности Дагнера со мной не связаны. И благодаря тебе, Морил, они подумают, что он просто бунтовщик-одиночка. Остается только надеяться, что о нем не доложат графу. Толиан обязательно поймет, что к чему.

– А почему Толиан убил отца? – спросил Морил.

– Он искал меня. И он не хочет, чтобы кто-нибудь об этом догадался, потому что я считался пленником Хадца… или Хендьт. Они все еще об этом спорили, когда я сбежал. Дагнер решил, что, возможно, нитдэйлский шпион – или, может, тот, кого повесили, – что-нибудь сказал Толиану о вашем отце. Но он, похоже, знал не все, иначе нас всех арестовали бы. Толиан из тех, кто твердит, что только мертвые никому не проговорятся. Так что он убил Кленнена, а потом стал искать в лесу меня.

– Если бы мы только знали! – сказала Брид. – А где ты прятался все то время?

– На Дереве, – признался Киалан, – вместе с кроликами. Люди Толиана ломились через лес и искали меня все время, пока ты играл на квиддере, Морил, и это им досаждало как не знаю что. Они все повторяли, что от этого мальчишки и его музыки у них голова идет кругом. Толиан предложил вернуться и прикончить заодно и тебя, но никто из них так и не собрался это сделать. А когда ты перестал играть, им уже надоело искать в лесу, и они ушли.

– Ты не передашь ее мне? – попросил Морил.

Киалан услужливо прополз назад, к подставке для инструментов, и передал квиддеру на козлы. Морил взял ее и прижал к себе. Она была большая, прочная и надежная, И даже если не считать того, что она, похоже, спасла жизнь ему самому и Киалану, от нее исходило такое же ощущение спокойствия, как от морды Олоба. Морил почувствовал, что после событий этого дня квиддера почему-то ему нужна.

– Сыграй что-нибудь, – предложил Киалан.

– Нет, не надо, – возразила Брид. – Сначала мы должны решить, что делать. Мы оказались в самом центре земель Толиана, и нам непременно нужно попасть на Север. Нашу повозку все знают, и у нас нет денег. Наверное, отец собирался ехать этим путем, потому что иначе это выглядело бы подозрительно, но я за то, чтобы повернуть на восток и попытаться попасть на Север через Топи.

Киалан достал карту и хмуро уставился на приблизительные и неточные пометки.

– Наверное, мы могли бы попробовать добраться морем, – предложил Морил. – Может, удастся подыскать корабль, на котором будут рады Музыкантам.

Киалан сердито посмотрел на карту.

– Оба пути будут слишком долгими. А отсюда до перевала Фленн не больше четырех Дней. Неужели вы оба не понимаете? Толиан собирает армию, чтобы вторгнуться на Север, а Хенда отправил отцу письмо с предложением отдать меня за выкуп. Отец считает, что я в плену, и ничего не посмеет предпринять! И, наверное, – добавил он, – письмо Хенды стало первым известием о том, что мы оба не утонули. Если вы не против, я хотел бы попасть на Север как можно быстрее. Но, конечно, повозка-то ваша…

Морил взглянул на Киалана и решил, что его грубость связана с тем, что глаза у него полны слез. Брид этого не заметила.

– Ах, так все-таки она наша! – воскликнула она.

Киалан вымученно рассмеялся.

– Мы поедем коротким путем, – вдруг решил Морил. – Мы сделаем это по-отцовски и совершенно открыто. Это получалось у него, получилось и у меня в тюрьме.

Похоже, Брид и Киалан были рады тому, что Морил взял ответственность за трудный выбор на себя. Но когда Олоб втащил повозку на первую террасу предгорий, они принялись испуганно возражать.

– Невинные детишки – это прекрасно, – Сказала Брид. – Но что будет, когда граф услышит о том, что Дагнер выполнял обязанности Вестника?

Морил окинул взглядом поля с зеленой пшеницей и пасущимися овцами. Горы Севера уходили в небо, такие высокие и туманно-серые, что с первого взгляда их можно было принять за гряду облаков.

– Станут искать некую розовую повозку, – сказал Киалан. – А вы не можете ее перекрасить?

– Лучше всего подошел бы темно-зеленый, отозвалась Брид. – Но у нас нет денег.

Впереди показалась деревня – очень маленькая на фоне гор Севера. Морил встряхнулся:

пора вмешаться, пока Киалан и Брид не напридумывали еще чего-нибудь.

– Толиан меня знает, – сказал он. – Он узнал меня в Маркинде. Вот почему плохо быть рыжим.

– Надень шляпу, – посоветовал Киалан.

Морил обернулся, чтобы утихомирить его:

– Впереди деревня.

И только теперь он заметил, что Киалан совершенно вымотан. Лицо у него было настолько бледным, насколько может быть бледной такая смуглая кожа, а под глазами появились темные круги. Все эти дежурства по ночам и тревоги в Нитдэйле оказались ему не по силам.

– Ложись в повозке, – предложил Морил, пожалев его. – Я приподниму верх.

Киалан был рад устроиться рядом с винной бутылью, и Морил поднял парусину так, чтобы его спрятать. Они проехали прямо через деревню. Брид держала вожжи, а Морил сидел рядом с ней и тихо бренчал на квиддере. На холме за деревней стояла странная серая башенка, принадлежавшая местному барону. Глядя на нее, Брид начала дрожать от ужаса, зная, что в повозке у них прячется сын графа Ханнарта. Но Морил понимал, что они рискуют не больше, чем в прошлом, когда они об этом не догадывались. Башня и горы заставили его вспомнить о своем воображаемом Ханнарте. Он почувствовал спокойствие и умиротворение.

Услышав шум повозки и мелодию квиддеры, некоторые жители подошли к дверям или окнам. Увидев, кто едет, они улыбались и махали рукой. Брид старалась ответно улыбаться и кивала. А потом из одного дома вышла женщина и пристроилась рядом с повозкой.

– Вы сегодня были в Нитдэйле?

– Да, – подтвердил Морил.

– Говорили, что там должны были повесить одного человека.

– Да, – ответил Морил. – Его повесили. Мы его видели.

– Так я и знала! сказала женщина, улыбаясь. – По нему давно веревка плакала!

Она так ликовала, что Морил даже удивился тому, как сильно она, должно быть, ненавидит того человека, но тут заметил у нее на глазах слезы. Тогда он понял, что женщина просто пытается скрыть свои чувства. Ему хотелось сказать ей что-нибудь хорошее, но она отстала от повозки и вернулась к себе в дом. Морил гадал, был ли Кленнен знаком с этой женщиной и кем приходился ей повешенный.

Прошагав еще примерно милю, Олоб взглянул на солнце, опускавшееся к синим горам, и нацелился было свернуть в проселок, который вел влево. Брид попыталась его остановить:

– Нет, Олоб! Нам нужно ехать дальше.

– Дай ему выбрать место, – возразил Морил. – Я же говорил тебе. Ни к чему вести себя так, будто мы чего-то боимся. И потом, мы с утра ничего не ели.

– Ты-то съел пирог, везучий ты свинтус! – огрызнулась Брид, но уступила и разрешила Олобу свезти повозку на поросшую травой площадку под скалой.

По скале среди зеленого мха бежала струйка воды. Морил слез с повозки. Ноги у него дрожали.

– Раз мы остановились на ночлег рядом с деревней, – сказал Киалан, вылезая из своего укрытия, – то ночью придется дежурить.

– Зачем? – спросил Морил. – Ради трех малолеток ночную облаву устраивать никто не станет. А если к нам подойдут, пока мы не спим, мы их услышим.

– Я все равно буду сторожить, – заявил Киалан.

– Нет, не будешь, – отрезал Морил. – Нет смысла.

– Что-то ты вдруг раскомандовался! – одернула брата Брид и тут же набросилась на