- Не могу? Отчего же? Я – коронованный Император, который ответственен за своих граждан и я могу судить тех, кто угрожает безопасности Империи. Выпинаю ли я вас силой из Шварцблюма. Думаю, вы мне этого не дадите сделать. Буду ли я приговаривать вас к заключению и казни? Конечно нет, - усмехнулся принц. Несмотря на веселье, глаза его смотрели остро и пронзительно. – Скажу ли я трем тысячам людей, что виновники в смерти их детей хотят избежать ответственности. Скажу.
Магистр Эйвик вздрогнул и выжидательно посмотрел на молодого правителя, пытаясь понять, поступит ли так омега или нет. Но, по мнению Ходера, сомнений слова Императора не вызывали, поэтому на этот раз все уставились на магов, ожидая их ответа.
- Вы не подумайте, я на вас не давлю и я уважаю вашу мудрость и должность, поэтому я вам дам несколько часов на размышления. На сим объявляю Собрание закрытым.
Нерешительно Магистры поднялись со своих мест и, не оборачиваясь, поспешили к выходу из зала. Надо ли сказать, что спустя несколько часов, Ковен дал свое согласие и предоставил всю необходимую магическую поддержку для нужд армии.
- Ты уверен в своем решении?
- Да. Ни разу я не был более уверенным, чем сейчас.
- Что ж, - улыбнулся Льекио и довольно зажмурился. – У тебя есть целые сутки, а после, в это же время я жду тебя здесь. Проведи это время с пользой.
В следующий момент дерево ярко вспыхнуло, заставив Орланда зажмуриться и прикрыть лицо рукой. К его удивлению, когда он открыл глаза, ни Бога, ни дерева не было, а окружающие звуки резко разрушили былую тишину. Посреди двора чернел старый пень, а щель за спиной сразу выходила на улицу, словно не было того извилистого переулка, по которому плутал альфа. Все еще ошарашенный, он некоторое время потоптался на месте, осматриваясь, а после решил вернуться к отложенным делам. Его ждал кузнец, Совет и Роган.
Всего один день, но альфе и этого было достаточно.
- 03 -
Словно удар плетью, шум, доносившийся со двора, яростно врывался в тишину тронного зала.
Арнен сощурил глаза и посмотрел в сторону окон, где через тяжелые портьеры едва проникали скудные солнечные лучи. Приготовления к завтрашней возможной осаде шли полным ходом, но колдун не желал непосредственно принимать в этом участие, предпочитая отдавать приказы отдаленно из своего импровизированного штаба. Сейчас всем заправляли его заместители. Арнен понимал, что подобное решение было неправильным, но что-то не давало ему просто подняться с облюбованного трона и пойти наорать на излишне шумную солдатню. Была ли тому виной почти опустошенная бутылка белого вина или же это гнетущее мерзкое чувство где-то в области груди. Арнен не знал, но предпочитал думать, что виноват был все же алкоголь, который быстро разморил обессиливший и изможденный организм. Колдун задумчиво болтал в бокале остатки прозрачной желтоватой жидкости и отрешенно смотрел на огромные двери тронного зала.
С тех пор, как он видел брата, прошло два дня. Уже совсем скоро войска Арнена уничтожат последние силы Имперской армии, а Орланд восполнит истощившийся духовный резерв колдуна… Все, к чему Арнен стремился так мучительно долго, так яростно уже в считаные часы должно было осуществиться. Родители будут отомщены, маги - уничтожены, а народ Империи упадет перед оставшимися колдунами на колени, но эти мысли нисколько не грели душу Арнена. Сейчас куда большую бурю эмоций у него вызывал недавний разговор с братом, который словно кость поперек горла саднил и нарывал в его уставшем и воспаленном постоянной болью сознании. А еще его безумно злило, что после всех лет ненависти и подготовки, его се же удалось задеть. И даже не мечом или заклинаниями – словами.
Колдун залпом осушил бокал и раздраженно скривился. С каких пор в его душе зародилось это давно забытое чувство смятения? Абсолютно ненужное и пагубное чувство, которое было ему чуждо и противно. Арнен не задумываясь убивал всех, кого должен был убить, чтобы отомстить за смерть родителя и сломанную жизнь своей семьи. Отец тоже был таким, поэтому и мстил так яростно за смерть супруга. Мстил и Арнен, ничуть не задумываясь о своих поступках, ведь все они были единственно верными и возможными. Так почему именно сейчас, когда его с отцом многолетние труды увенчаются успехом, Арнену было так паршиво? Зло рыкнув, колдун встал на ноги и, захватив с собой бутылку вина, направился к своему рабочему столу, рядом с которым стояли две картины в потертых резных рамках. Арнен еще не успел найти им достойное место на стенах Ордонского замка, поэтому решил оставить их рядом с собой в тронном зале. Подойдя ближе, Арнен глубоко вздохнул и вновь наполнил свой бокал.
Генронд и Милгрен Мейлентоны.
Колдун замер и засмотрелся на портрет родителя. Почему все пошло наперекосяк? В какой момент их мир рухнул?
Потомственные колдуны из влиятельных семей, которые еще в младенчестве были обручены своими родителями. И, казалось, это был самый обыкновенный брак по расчету, который так распространен среди знати Империи, вот только одно но. Их родители были без ума друг от друга. Арнен помнил, как он еще маленьким мальчиком завороженно наблюдал, как иногда отец приглашал папу на танец, и они несколько минут плавно кружились по гостиной. В тишине в отсутствии музыки был слышен лишь папин смущенный смех, но им и не нужны были музыканты, чтобы просто насладиться друг другом. Хрупкий омега в руках высокого и рослого альфы. Оба счастливые, обменивающиеся нежными взглядами, растившими в любви своего сына. Вот таким Арнен запомнил их еще пятилетним мальчишкой…
Всякий раз, когда он вспоминал об этих временах, улыбка касалась его потрескавшихся и искусанных губ. Образ папы в его голове всегда был каким-то светлым, нежным, не сочетающимся с пороком или грязью этого мира... Время шло, и в тронном зале наступила полная тишина, когда последний отряд солдат покинул внутренний двор дворца, а Арнен все продолжал неподвижно стоять и завороженно рассматривать старые, потемневшие от времени портреты. Альфа прекрасно помнил тепло папы, его нежную улыбку, его голос, который даже когда ругал, звучал так успокаивающе и мягко. Омега всегда умел создать вокруг себя уютную и теплую атмосферу, к нему тянулись люди, его любили все без исключения слуги, и даже суровый и вечно хмурый отец улыбался лишь ему одному. Арнен ни разу не помнил, чтобы его папа кричал или же злился, не помнил, чтобы тот говорил о ком-то плохое. И как бы такой домашний и кроткий человек посмотрел бы на происходящее сейчас? Одобрил ли он их поступки? Ответ был очевиден.
Нет.
Арнен замер, чувствуя, как по телу пробежала холодная липкая волна чувства, сравнимого с ужасом. Папа бы никогда не одобрил то, что он сделал, и, более того, он вполне мог возненавидеть Арнена за то, что тот совершил.
