Нынче одна из таких ночей. Я стою на крыше обсерватории Гриффит и наблюдаю над восходящей луной, налившейся злостью, как и я сама. Где мой обещанный рай? Мирная жизнь и заслуженный успех? Где тот мужчина, о котором я могу сказать – он этичен в своем стремлении к величию? Что сталось с моими устоявшимися понятиями о добре и зле?

Ты выбросила их на помойку, говорит мой внутренний ангел. Послушалась дьявола и избрала другой путь.

Это правда, но у меня нет настроения брать на себя ответственность. Ветер подхватывает мои волосы, треплет их, откидывает назад, пока я смотрю на красную луну. Как же хочется, чтобы ветер очистил меня, унес прочь все мои ошибки и пороки!

Но кое-чего я хочу еще больше. Например, Роберта Дейда. Когда он подходит ко мне, меня охватывает неодолимое желание уступить ему. Я думала, что, порвав с женихом, желающим все держать под контролем, я стану хозяйкой своей жизни.

Но я попала в другую версию того же самого фильма. Дейв контролировал меня с помощью чувства вины и стыда, даже страха. Роберт контролирует меня поцелуями.

Один поцелуй в шею, рука на талии, одно прикосновение к внутренней части бедра – и больше ничего не требуется. Тело берет верх над голосом разума. Поначалу я считала, что отношения с Робертом делают меня сильнее, но оказалось, что этой силой управляет он.

Я начинаю дрожать по мере того, как луна всходит выше и теряет свой алый отлив. Я думаю о Томе, человеке, который только вчера был моим начальником. Может, он тоже смотрит на эту луну? Том лишился работы лишь потому, что оскорбил меня, а Роберт об этом узнал. Я вовсе не этого хотела, а если и хотела, месть, пожинаемая другими, – это и не месть вовсе.

Но стоит Роберту дотронуться до меня нужным образом, я обо всем забываю. Забываю о том, чего хочу, или, лучше сказать, вообще забываю, что я хочу чего-то, кроме него.

Будь он сейчас здесь, на этой крыше, позволила бы я ему дотронуться до себя на глазах у всех этих туристов, толпящихся у древних телескопов? Возмутилась бы я, если бы он встал за моей спиной и положил руки мне на грудь?

Клянусь, меня бросает в жар даже от мыслей о нем. Может быть, он луна, а я океан, и в его присутствии у меня начинается прилив.

Эта мысль завораживает и тревожит меня. Ведь океан сам по себе сила, не так ли? Он движется с ветром; он в одинаковой мере и дарует, и разрушает. Люди любят и боятся океан. Они уважают его.

Но без луны океан – всего лишь безвольное озеро.

Мне нужна луна. Я разворачиваюсь и спускаюсь вниз по крутым ступенькам. Держись, Кейси. Не знаю, смогу ли я удержаться. Я не в состоянии контролировать свои приливы.

Прежде чем поехать домой, я немного покаталась по городу. Когда же в итоге я добираюсь до дома, то сразу замечаю его «альфа-ромео-спайдер». Такую машину невозможно не заметить. Сам он немного лучше вписывается в обстановку. Стоит, привалившись к входной двери, руки скрещены на груди, волосы цвета перца с солью сверкают от вечерней росы. Я паркую машину, но не глушу тихо урчащий мотор. Я подозревала, что он придет. Но это не значит, что я готова к такому повороту событий.

Однако не мне выбирать. Поэтому я просто поворачиваю ключ в замке зажигания и настороженно подхожу к нему.

– На этот раз ты решил не вламываться, – говорю я.

Он кисло улыбается:

– Я пытаюсь найти золотую середину между защитой и назойливостью. Вот подумал, что не вторгаться без приглашения будет хорошим началом.

Я невольно улыбаюсь:

– Ты быстро учишься. – Я вставляю ключ в замок, отпираю дверь и позволяю ему последовать за мной в гостиную. – И все же, – добавляю я, когда он садится на диван, – ты мог бы и позвонить.

– Мог бы, – соглашается он. – Но не позвонил.

Я поворачиваюсь к нему. Я не понимаю этого мужчину. Временами я даже не уверена, что он мне нравится. Но, бог мой, как же я его хочу!

– Зачем явился?

– Ты не бросишь меня, – просто сказал он.

– Пришел сообщить мне об этом?

– Да. – Он наклоняет голову набок и улыбается. – Я мог бы вытворить что-то конкретное, чтобы дать тебе повод уйти. Я ничего такого не сделал, поэтому тебе придется остаться.

– Ты не сделал ничего такого? – Я не произношу имя Тома. Этого не требуется, и так все понятно.

– Кейси. – Роберт вздыхает, словно он разочарован моим видением ситуации. – То, как Том говорил с тобой… то, что он говорил… если кто-то из высшего начальства услышал бы его, он потерял бы работу?

– Но никто ничего не слышал, – указываю я ему. – Ты рассуждаешь гипотетически, сам решаешь, что будет правдой. Том помог мне, когда Дейв пытался унизить меня. Это тоже часть истории.

– А если бы Том счел, что ему выгоднее встать на сторону Дейва, он все равно помог бы тебе?

– Не знаю, Роберт. – Я раздраженно поднимаю руки вверх. – Как думаешь, Сталин помог бы победить Гитлера, если бы тот не напал на Россию? Иногда не нужно анализировать мотивы. Иногда нужно просто порадоваться тому, что нацисты проиграли.

Роберт откидывается на спинку дивана, в глазах горит вызов.

– Я тоже рад, что нацисты проиграли. Но я не считаю, что из-за этого Сталину можно все простить.

– Том не Сталин.

– Нет, Сталин заслуживал смерти. А Том просто потерял работу. – Мимо дома проезжает грузовик, и Роберт поворачивает голову в сторону окна. – Это бизнес, Кейси. Том оскорбил сотрудницу сексуально и разозлил очень важного клиента. Людей постоянно увольняют за это.

– Но его уволили не за то, что он домогался меня.

Роберт отмахивается от этого заявления:

– Было бы… слишком неловко, если бы обвинения исходили от тебя, да ты и не хотела этого делать. Поэтому я просто удостоверился, что другие сделали это за тебя.

Я не могу продолжать в том же духе. Мы ходим кругами, и у меня уже кружится голова.

Я уставилась в белый потолок. Я старалась выдерживать интерьер своего дома в стиле элегантной простоты и комфорта, но сейчас эта комната кажется мне какой-то замысловатой, дикой и абсолютно неуютной. Все, что касается Роберта, тревожит меня. Его голос звучит во мне, как тяжелый рок, возвращает меня к жизни, высвобождает эмоции, которые раньше подавлялись.

– Я только что закончила отношения, – напоминаю я ему. – Долгие годы меня контролировали, говорили, какой я должна быть, а теперь ты хочешь того же самого.

– Нет. – Он встает и движется в мою сторону. – Я не хочу контролировать тебя. – Он берет меня за подбородок и поворачивает мое лицо к себе. – Я хотел бы развратить тебя… немножко.

– Развратить меня?

– Кейси, если ты позволишь мне помочь тебе, у нас будет все. Люди, которые могли бы начать издеваться над тобой и попытались бы осложнить твою жизнь, будут кланяться нам. Том тому наглядный пример. Нам такие примеры очень нужны. Люди будут знать, что случается с теми, кто пытается осадить нас… кто пытается унизить нас.

– Ты говоришь о человеческой жизни.

– Я говорю о победе.

Он кладет руку мне на талию, и я инстинктивно льну к нему, прижимаюсь грудью к его груди.

– Я хочу, чтобы ты перестал вмешиваться в карьеру моих сослуживцев.

– О, ты так много хочешь, – шепчет он, покусывая мочку моего уха. – А чего ты хочешь больше, Кейси? Справедливости? Власти? – Он прижимает меня к стене; его язык пробегает по моей шее. – Меня?

Я пытаюсь ответить, но его руки уже на моей блузке, стягивают ее с меня, расстегивают мои брюки и позволяют им упасть на пол.

Он делает шаг назад, достает из кармана телефон и направляет его на меня.

– Я хочу такое фото. Хочу иметь возможность смотреть на тебя, когда ты не рядом.

Кровь тут же бросается мне в лицо, я пытаюсь закрыться руками, но он качает головой:

– Нет, опусти руки. Никогда не стесняйся показывать себя. К тому времени, как мы закончим, ни у кого не хватит смелости поставить тебе в укор твою дерзость. Они будут восхищаться ею.